Выбери любимый жанр

Человек дождя - Флейшер Леонора - Страница 10


Изменить размер шрифта:

10

Когда их пригласили к освободившемуся наконец доктору Брунеру, Чарли расправил плечи и нацепил неизменные темные очки. Чарли прятал за ними глаза во время всех деловых бесед, чтобы никто не мог читать по его лицу. «Спокойно, — говорил он себе, — очень спокойно, Чарли. Никаких резких движений, и следи за каждым словом. Эти друзья тебе не союзники».

Кабинет психиатра был хорошо обставлен. Огромные, от пола до потолка, окна выходили на зеленую лужайку. Вдоль стен стояли книжные шкафы, забитые толстыми книгами по медицине и психиатрии. Доктор восседал на обитом кожей стуле с высокой спинкой за огромным дубовым столом, будто сошедшим с полотна викторианской эпохи. Он поднялся, чтобы пожать Чарли руку, и жестом пригласил его сесть.

Чарли осторожно оглядел своего противника. Доктор Брунер был солидным мужчиной лет пятидесяти шести, с гривой седеющих волос, спокойным, приятным лицом и умным, проницательным взглядом из-под очков в черепаховой оправа. Он мог легко догадаться, зачем приехал Чарли, но позволил ему держать это при себе.

Чарли Бэббиту нужно было имя анонимного наследника. Он вежливо спросил об этом доктора.

— Очень жаль. Но я не имею права назвать его вам.

В точности, как Муни.

— «Кто же он, черт возьми?» — готов был в ярости выкрикнуть Чарли, но сдержался. Он должен быть вежлив и почтителен, по крайней мере сейчас.

— Не вижу причин для такой скрытности, сэр. — Встав со стула, Чарли подошел к окну. — Если это какая-нибудь старая подруга отца…

Он увидел «бьюик» и Сюзанну, которая, ожидая его возвращения, радовалась хорошей погоде, сидя на заднем сиденье машины. Чарли увидел, что один из пациентов с ранцем за спиной — это, несомненно, был пациент — неуклюжей шаркающей походкой двинулся по направлению к малине. Чарли не обратил на него никакого внимания, сумасшедшие были здесь как бы частью интерьера.

— Мистер Бэббит, я познакомился с вашим отцом, когда вам было два года, — мягко сказал доктор Брунер.

Чарли обернулся.

— В тот год, когда умерла моя мать, — быстро произнес он.

Брунер кивнул.

— Теперь я распоряжаюсь его состоянием. Но ни я, ни эта больница ничего с этого не имеем.

«Ну да, конечно», — подумал Чарли. Но вслух сказал:

— Вряд ли это справедливо. Может быть… нам есть, что обсудить… — В его словах слышался заманчивый намек.

Но доктор Брунер не попался на эту удочку.

— Я обещал вашему отцу свою преданность, — твердо ответил он. — И я выполню свое обещание.

Чарли охватила злоба. «Спокойно», — напомнил он себе и снова подошел к окну, чтобы не выдать своего раздражения. Пациент с ранцем стоял теперь рядом с «бьюиком», пристально его разглядывая.

— Вы думаете, я чувствую ту же преданность? — с некоторым трудом произнес Чарли.

— Я думаю, что вы чувствуете себя ограбленным, — мягко ответил Брунер, — человеком, который не умел показать вам своей любви.

Доктор попал в точку, и Чарли на мгновение удивленно застыл. Он почувствовал внезапную боль, словно сотня розовых шипов впилась в его кожу. Этот лекарь не дурак.

В это время пациент достал из своего ранца блокнот и принялся яростно строчить, то и дело поглядывая на машину. Словно делал заметки.

— Думаю, — продолжал доктор Брунер, — будь я на вашем месте, я бы чувствовал то же самое.

У Чарли зародилась слабая надежда. Он снова повернулся к доктору и снял очки, чтобы посмотреть доктору прямо в глаза. Минута откровения.

— Я надеялся, что мы сможем понять друг друга. Что вы… объясните мне… почему отец так поступил. Помогите мне понять. Если я этого не пойму, то буду действовать в соответствии со своими соображениями на этот счет. — Чарли сделал эффектную паузу. — Я не остановлюсь ни перед чем.

Доктор Брунер сел и сложил вместе кончики пальцев. Что-то похожее на улыбку пробежало по его лицу. Вот оно, нацеленное на него ружье. Угроза судом. Он ее предвидел, ожидал ее от молодого Бэббита, скрывавшего свою ярость за стеклами темных очков и чрезмерной вежливостью. Тем не менее что-то в этом мальчике привлекало его, то ли его несомненный ум, то ли развитый инстинкт самосохранения, так необходимый в этом жестоком мире. Возможно, он опасен, но все равно доктор чувствовал к нему симпатию. Этот противник заслуживал уважения.

— Не сомневаюсь, что вы боец, мистер Бэббит, — спокойно произнес доктор Брунер. — Вы знаете, мне, директору этого заведения, много раз угрожали. Мне много раз доставалось. — Психиатр посмотрел на Чарли долгим, тяжелым взглядом. — Но, так или иначе, я все еще здесь. И все еще директор.

Это была развязка. Разговор окончен. Чарли уходит ни с чем. Схватку с Брунером он проиграл. Анонимный наследник остался неизвестным. Но Чарли не спешил отступать. Это был лишь первый раунд. Пока они лишь бросили вызов друг другу. Дело могло продлиться дольше, чем он предполагал, но Чарли Бэббит был находчив и, в случае острой необходимости, даже терпелив.

Доктор Брунер проводил его до парадной двери. Наполненный ярким солнечным светом и звонкими птичьими трелями день был прекрасен, хотя и становился все жарче.

Пациент с ранцем все еще стоял рядом с «бьюиком» и с той же яростью записывал что-то в свой маленький блокнот, словно готовил репортаж о несчастном случае. Он продолжал переводить взгляд с машины на тетрадку, иногда взглядывая на Сюзанну, которая в оцепенении не могла оторвать от него глаз.

— Рэймонд, — в голосе доктора Брунера слышалась настойчивость, — тебе нечего здесь делать. Вернись домой.

Пациент с ранцем не обратил на него внимания. Его карандаш продолжал бороздить тетрадную страничку. Чарли быстро прошагал мимо странного репортера, не замечая его, и взялся за ручку дверцы.

— Бедненькая, — сказал Рэймонд.

Чарли поднял голову.

— Это вы мне?

Но Рэймонд даже не смотрел в сторону Чарли. Внимание его было приковано к блокноту, и обращался он к его страницам.

— Ну вот, на этих сиденьях кожа не такая… На самом деле… она коричневая… А эта, бедненькая, красная…

В первый раз Чарли посмотрел на Рэймонда. Перед ним стоял невысокого роста человечек неопределенного возраста. Возможно, чуть больше сорока. Вид у него был совершенно безобидный. Как и все пациенты, одет он был чисто и скромно, в ситцевую рубашку с коротким рукавом и хлопчатобумажные брюки, подпоясанные почти на уровне груди. Из кармана его рубашки выглядывал пластмассовый пенал, набитый карандашами и шариковыми ручками. В его прическе явно чувствовалась рука казенного парикмахера. Кое-где волосы были прилизаны, в других местах стояли торчком. Тем не менее выглядел он опрятным и ухоженным.

В чертах его лица не было ничего примечательного: небольшие черные узко поставленные глаза, мясистый нос. Единственное, что сразу бросалось в глаза, это полное отсутствие выражения. Казалось, что это лицо никогда не хмурилось и его не посещала улыбка. Оно напоминало физиономию с детского рисунка, спокойную и безжизненную.

Чарли улыбнулся и слегка покачал головой. Этот псих позабавил его.

— Знаешь, — сказал он Сюзанне, — сиденья действительно раньше были коричневые. Когда я был совсем маленьким.

— И, и, — Рэймонд продолжал быстро говорить бесцветным голосом, будто с самим собой, — вы пользуетесь пепельницей, потому что… потому что… она здесь для этого. Это настоящая кожа, и она… за нее не жалко руку отдать.

Улыбка сошла с лица Чарли, сменившись изумлением.

— Боже, — прошептал он. — Отец часто говорил «не жалко руку отдать» и про пепельницу.

Он пристально посмотрел на пациента, который стоял, уставившись в свой блокнот. Вдруг Рэймонд неожиданно поднял голову, и их взгляды на мгновение встретились — ничего не выражающий взгляд Рэймонда и спрятанный под черными очками взгляд Чарли. Но только на мгновение, потому что внимание Рэймонда немедленно переключилось обратно на блокнот.

— Пойдем со мной, Рэймонд, — настаивал доктор Брунер. — Этим людям надо ехать.

Какое-то смутное предчувствие шевельнулось в голове у Чарли.

10
Перейти на страницу:
Мир литературы