Античные хроники - Леженда Валентин - Страница 36

• Предыдущая
• 36/59
• Следующая

– Странно все это, – произнес Агамемнон, помогая приятелю встать на ноги. – Внешне вроде как женщина… влипли мы с тобой, дружище, по самое не хочу…

Бежать из дворца лестригонов было бессмысленно, ибо герои могли запросто в нем заблудиться. Однако им без труда удалось найти гостевую комнату, на дверях которой висела греческая табличка: «Для недомерков».

Комната была на редкость просторная, на длинном аккуратном столике голодных греков уже поджидала экзотическая пища.

И чего там только не было: жареные котлеты по-финикийски, разного вида паштеты, утка с яблоками Гесперид, редкие фрукты.

Зная, что есть много после двух дней голодовки опасно, эллины старались насыщаться как можно медленнее. Все равно им некуда было бежать, а так хоть поедят, голод утолят. Ведь их наверняка ждет расплата за коварное убийство царской дочери.

– Гм… очень странно, – сказал Агамемнон, выковыривая из паштета маленькую пластинку от медных доспехов. – Слушай, Аякс, это не твое?

– Нет, – ответил могучий герой, с аппетитом лопавший котлеты по-финикийски.

Отодвинув от себя паштет, Агамемнон благоразумно решил отказаться от употребления местных мясных продуктов.

На удивленный взгляд Аякса царь лаконично ответил:

– Мясо – источник мужской агрессии… После обильного обеда великие герои решили немного вздремнуть. Но кровать в гостевой комнате была почему-то одна.

– Все-таки удивительный народ эти лестригоны! – не удержался от восклицания Агамемнон, увидев эту самую кровать.

Кровать была довольно низка и полностью сделана из полированного мрамора: ни перины, ни подушки, ни одеяла. Спартанские условия.

Еще немного поудивлявшись, герои свернулись на неудобном ложе калачиками и сладко задремали без сновидений.

Проснулся Агамемнон от того, что почувствовал во сне до боли знакомый запах. Затем великий герой услышал мирно беседующие незнакомые голоса.

– А попробуйте-ка эту ветчинку, – говорил чей-то милый женский голос. – Правда, она восхитительна?

– О да, ты права, моя прелесть, – подтвердил мужской голос. – Но вон тот бифштекс с кровью… Как? Ты еще его не отведала?

– Вино, вино, несите сюда вино, – закричал кто-то прямо на ухо Агамемнону, и царь понял, что сейчас самое время открыть глаза, хотя делать ему это страшно не хотелось.

Агамемнон сделал над собой усилие, и глаза все-таки открыл.

Ох, лучше бы он продолжал спать…

Они вместе с Аяксом лежали посредине гигантского пиршественного стола, за которым мило обедало около трех десятков знатных лестригонов. Во главе стола сидел собственной персоной царь Ан-тифат, сжимая в могучей руке здоровый кубок вина.

– Вина, – ревел царь великанов, – еще вина… И кто-нибудь – позовите к столу мою дочь Тифату, что-то она к обеду задерживается…

Дальше было хуже.

Агамемнон понял, что он лежит на блюде, вернее на все той же неудобной кровати. Только теперь ему стало ясно, что никакая это не кровать, а пиршественное блюдо. Вокруг храпевшего рядом Аякса возвышались россыпи свежего укропа. А еще Агамемнон наконец узнал разбудивший его запах. Вся его одежда была засыпана молотым перцем.

– Мамочка! – прошептал несчастный царь. – Аякс, проснись, нас сейчас с тобой сожрут.

Аякс проснулся, но смысл происходящего доходил до него с большой задержкой.

Агамемнон покосился на соседнее блюдо и столкнулся с полным ненависти взглядом какого-то диковинного лестригонского деликатеса. Сначала Агамемнон решил, что на него смотрит запеченная в ' тесте форель, но царь глубоко ошибался. Излучая в пространство волны ярости, на него глядел Конан Киммериец, плавающий в луже дымящегося соуса.

О, если бы взглядом можно было убивать!

«Ага! – злорадно подумал Агамемнон. – Допрыгался».

Хотя жизнь самих греков тоже висела на волоске.

Над головой со свистом пронеслась вилка. Агамемнон зажмурился, но вилка понеслась куда-то дальше, к блюду с мочеными фигами.

– Носатые!!! – проревел из лужи соуса Конан варвар. – Я еще отомщу вам…

– Встретимся в ночном горшке Антифата, – весело прокричал киммерийцу Аякс, у которого от пережитого ужаса проснулось чувство инфернального юмора.

Рядом с блюдом, на котором возлежали греки, внезапно раздался мощный хлопок, и из туманного марева возник бог ветра Эвр (очень вовремя, сатир его побери. – Лет.).

– Наконец-то, – обрадовался Агамемнон, словно увидел родного отца. – А мы уж совсем отчаялись.

– Хватайтесь за края моей туники, – строго приказал восточный ветер, швыряя в ближайшего великана моченой фигой.

Герои послушно вцепились в туманные одеяния бога ветра, оказавшиеся на ощупь весьма плотными.

Последнее, что успели услышать греки перед тем, как исчезнуть в сгустившемся воздухе, был дикий, душераздирающий вой Антифата, в правый глаз которого метнул вилку зловеще хохочущий Конан.

О коварной Клитемнестре в Аттике ходили целые легенды.

Иначе как змеей верноподданные жену царя Агамемнона не называли.

В предыдущих главах уже рассказывалось о любовных утехах Клитемнестры за спиной немного лоховатого муженька.

Но это все еще цветочки.

Клитемнестра не только была специалисткой по орогачиванию мужа, нет, она ко всему еще обожала плести в царском дворце всевозможные интриги, а также наводить сплетни.

Практически каждый год с крыши дворца прыгал очередной новый казначей Агамемнона, оклеветанный коварной царицей. Посему в последние годы это место во дворце оставалось вакантным.

А трюк с крокодилами?

Когда во время грандиозного пира в отсутствие мужа Клитемнестра выпустила из террариума в пиршественный зал изголодавшихся рептилий.

Просто так выпустила, из любопытства.

Ей вдруг очень захотелось посмотреть – а что будет?

Крокодилов Агамемнон привез из далекой Эфиопии, и многие из них в тот вечер издохли от несварения желудка. Кто сандалией подавился, кто золотым лавровым венком.

После этого случая Агамемнон впервые поднял на жестокую жену руку… или, если точнее, ногу. Удар под зад он отпустил такой мощный, что благоверная неделю на мягкое место сесть не могла, даже спала стоя.

Вот с того самого дня и задумала Клитемнестра мужа извести, то есть убить (ну прямо Долорес Клейборн. – Авт.). А уж если эта дура вбивала себе что-нибудь в голову, то выбить это у нее невозможно было даже при помощи кузнечного молота…

Много мужчин удовлетворяли извращенную похоть Клитемнестры, но один был любимый. Тот самый мужила, который некогда изображал из себя несовершеннолетнюю племянницу царицы.

Звали этого ходячего вибромассажера Эгисфом.

(!!! – Авт.)

План Клитемнестры был довольно прост: по возвращении Агамемнона на родину быстро извести его и посадить на трон тупого (на первый взгляд. – Авт.) Эгисфа, который только и годен был, что для постельных утех царицы.

В свободные же от прелюбодеяния часы Эгисф все время сидел в уголке покоев Клитемнестры на золотом горшке, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Многие поговаривали, что мужик сбежал из психиатрической лечебницы на Аргосе, построенной самим Асклепием, и что был он серийным сексуальным маньяком, изнасиловавшим (с последующим летальным исходом) всех овец на острове Крит вместе с не успевшими убежать пастухами. Такое вот у него было извращенное пристрастие к мелкому рогатому скоту.

Чем пленила его престарелая Клитемнестра, оставалось для древнегреческих историков (в лице Софоклюса) неразрешимой загадкой.

Болтали, что во время их любовных утех Клитемнестра по-овечьи блеяла, но сии слухи так и остались непроверенными.

Так или иначе, но коварная царица спала и видела своего умственно отсталого любовничка на троне Агамемнона. Она даже отверстие особое в царском кресле успела проделать, аккурат по размеру любимого Эгисфом золотого горшка, с которого тот всегда крайне нехотя вставал.

Кошмарная участь ждала народ Агамемнона, если бы чудовищным планам удалось осуществиться.

• Предыдущая
• 36/59
• Следующая