Сын Розмари - Левин Айра - Страница 35

• Предыдущая
• 35/46
• Следующая

В артистической студии воцарилась тишина. "

Розмари ждала. И принюхивалась. Казалось, запах танниса крепнет, вплетается в джунгли парфюма… А может, это таблетка усилила обоняние. Да и краски кажутся ярче обычного.

Наклоняясь вперед, вправо, влево, Розмари осмотрела другие кабинки. Ванесса: цвета электрик пальто свободного покроя, с капюшоном и деревянными пуговицами, джинсы, малиновый свитер, коричневые ботинки на шнуровке, черные панталоны.

Розмари вытянула шею. Рядом с кабинкой Полли — кабинка Сэнди: койоты, белые кожаные сапоги, платье фисташкового цвета. Белья нет.

Теперь можно уходить. Какая разница, здесь Энди или нет? Эта публика не для того разделась, чтобы обсуждать программу «Божьих Детей», направленную на оздоровление общества в двухтысячном году. В фойе по меньшей мере двое мужчин, как это прикажете понимать? А запах танниса — это запах танниса, его ни с чем не спутаешь.

Для пущей уверенности она сделала глубокий вдох. Таннис, что же еще… А в фойе — по-прежнему тишина. Розмари вышла из кабинки и заглянула в последние две, те, что за кабинками Сэнди и Ванессы. Обе оказались пусты, если не считать длинного коричневого балахона, висящего на боковой стенке.

Она рассмотрела щедро прокрашенную ткань. Шелк грубый, в узелках, ведешь ногтем — застревает. Потянула к себе широкий рукав — балахон оказался с капюшоном и веревочным пояском.

Сутана. Легкая, изящного покроя, швы прострочены дважды. Вот и ярлык на изнанке ворота: «Мадам Дельфин, театральный костюмер».

Розмари сняла с ярлычка волос, растянула на всю длину. Подержала перед незамыленными глазами, изучила ультрасвежим взглядом гладкую черную нить длинною в фут…

Затем положила волос на плечо сутаны. Прошла между стульями и туалетными столиками с выпуклыми зеркалами к приотворенной двери. Встала перед нею и, держась за ручку, заглянула в щелочку под верхней петлей.

Чуть ли не прямо перед нею, слегка левее, на середине дивана восседала Сэнди в сутане цвета ржавчины и рассматривала карты на старинном платяном сундуке — карты Таро, что же еще? Передвинула одну из них, вгляделась в рисунок, глубоко вздохнула. Дурные вести из потустороннего мира.

Через щель между дверью и косяком сочился дымок танниса — наверное, его жгли вместо благовоний в фойе или на сцене.

Левее Сэнди проплыло ржавое пятно.

— Пол-одиннадцатого уже давно прошло! А ведь я его просила начать вовремя. Полли.

— Терпеть не могу задерживаться до рассвета, у меня напрочь сбиваются внутренние часы!

Сэнди собрала карты, быстро перетасовала, принялась раскладывать. Вернулась Полли, села на подлокотник дивана, откусила кусочек пирожного. Выпростала из сутаны и скрестила голые ноги с красным педикюром — неплохие ножки для ее лет. Свесила над сундуком светлые кудри, закусила губу. Поцокала языком.

Сэнди печально вздохнула:

— Вечно этот хаос, бессмысленный хаос… Слева в поле зрения Розмари вошла третья ведьма.

— Кто-нибудь видел Энди? Только что был здесь, а теперь куда-то исчез.

— Десять тридцать давно миновало, — промолвила Полли.

— Я знаю. — Диана подошла к Сэнди с другой стороны. — Мальчики уже беспокоятся. — На ней была фиолетовая сутана — наверняка специально выкрашенная под цвет глаз. Она посмотрела, как Сэнди тасует карты, и спросила:

— Что такое «LOUSETRASM»?

— Ничего, — ответила Сэнди. — Хаос. Это головоломка, мне ее Джуди дала.

— В смысле, Элис? — спросила Полли.

— Все еще не могу в это поверить, — проговорила Сэнди, тасуя карты.

Со словами «меня от этих словесных игр с души воротит» Диана уплыла вправо.

Розмари отстранилась от щели. Вот так да! Сэнди тоже на крючке?

Она обернулась — перед ней стоял Энди, поднеся палец к губам.

— Tcc!

У Розмари отвисла челюсть, и он прикрыл ей рот ладонью.

— Я уж было решил, что ты мне поверила. — Он ухмыльнулся и поцеловал ее в нос.

Энди отнял пальцы от ее рта, но руку не опустил — дескать, молчи. Подмигнул, взялся за дверную ручку, потянул на себя, оттесняя дверью мать.

— Дамы, вы не в претензии? Мне на несколько минут понадобится эта комната.

— Зачем? — осведомилась Диана справа.

— Для глубокой медитации. Устраивает такой ответ? Выходите. Всем спасибо.

На нем была черная сутана с такими же узорами, как у других, с капюшоном за плечами и веревочным поясом. Лежащий внизу, в подарочной упаковке, халат от «Салки» был бы здесь неуместен. Что ж, тем меньше причин отдавать его этому самоуверенному и лживому сыну… Сатаны!

— Что ты там делал? — спросила Сэнди, собирая карты.

— Сапоги примерял.

— Ты говорил, мы начнем…

— Начинайте без меня. Я серьезно, приступайте. Эй, Кевин, давай звук! Скажите ему.

Он затворил дверь на сцену, а Розмари прошла в артистическую студию — пригибаясь, глядя на свое отражение, которое в ответ не сводило с нее глаз.

В театрах или на телестудиях помещение зеленого цвета — редкость. А тут все было зелено, не театр, а настоящие джунгли. Визуальный оксюморон. Низкий зеркальный потолок удваивал странность комнаты. Пространство за кулисами было поделено на ярусы. Наверху, совсем рядом, находилась режиссерская с пультами управления осветительной и звуковой системами, виднелись перевернутые отражения всех, кто ходил, сидел или трепался, или чем еще принято заниматься в артистических студиях цвета тропического леса.

Розмари выбрала стул возле дивана, села, выпрямив спину, опустив локти на подлокотники, соединив руки и сплетя пальцы перед грудью. Вытянула ноги в черных слаксах, уперлась в ковер подошвами черных туфель, прижатых друг к дружке.

Энди шел по фойе, и вплотную за ним следовало его отражение в черной облегающей сутане, подпоясанной веревкой. Остановился возле аппарата, заправленного кофе и чаем, и гигантской красной машины с логотипом «Кока-колы».

— Кофе будешь?

Секунду или две Розмари молчала.

— Черный, пожалуйста.

Энди налил кофе, дал красной машине тумака. Внутри щелкнуло.

Он принес матери черный кофе в чашке с клеймом «БД», чайную ложку и пакетик подсластителя. Сел рядом с ней на край дивана, откупорил красную банку. Глотнул.

Розмари поставила чашку на сундук и помешала кофе, глядя на «карты» Сэнди — листочки бумаги для записей размером три на четыре под округлым серебряным пресс-папье.

— Хочешь ответ?

Розмари посмотрела на сына:

— Насчет «жареных мулов»? Улыбаясь, он кивнул:

— Я его нашел с неделю назад.

— Не смей мне говорить! Сама найду. Энди хихикнул:

— Теперь ты у меня на крючке. Берегись, а не то скажу!

Розмари положила ложечку на сундук и выпрямила спину. Держа чашку в обеих руках и глядя вперед, глубоко вздохнула и сделала глоток кофе.

Энди поставил банку с колой на ковер, подальше от своей босой ноги, и наклонился к матери.

— Мне не следовало шутить. Понимаю, ты беспокоишься. Не надо. Я ведь солгал совсем чуть-чуть. Прости. Боялся, что опять тебя перепугаю после такой долгой разлуки. Мама, посмотри на меня. Пожалуйста.

Она повернула голову, посмотрела на него. Энди сказал, не сводя с нее ясных светло-карих глаз:

— То, что здесь происходит, — вовсе не сатанизм. Поверь, я Сатане не поклоняюсь. Это… мишура, я, с нею вырос, и она мне нравится, только и всего. Никаких других вечеринок и праздников я не знал. Тут и колдовства никакого нет, мы не наводим чары, все вполне невинно. На древнюю религию Минни и Романа все это похоже не больше, чем рождественская вечеринка в офисе Роба Паттерсона. Да ты сама послушай. — Он указал кивком.

Началось молитвенное пение — оно исходило из динамика, что выглядывал из зеленого паласа между притолоками дверей в уборные. Звуки накатывали волнами, в них вплетались необычные дрожащие ноты.

— Узнаешь?

Розмари направила на динамик ухо.

— А ты когда-нибудь… участвовала в… Она отрицательно покачала головой:

— Нет. Но слушала. Из чулана через стену. Да ты знаешь.

• Предыдущая
• 35/46
• Следующая