Всадник без головы(изд.1955) - Рид Томас Майн - Страница 51

• Предыдущая
• 51/91
• Следующая

«А, это только койоты», — подумал он, увидев целую стаю хищников, снующих взад и вперед по берегу.

До сих пор он не испытывал страха; только отвращение вызывали в нем эти трусливые животные.

Обычно койоты не нападают на человека, но стоит им только почуять, что человек слаб и не может защищаться, как они становятся дерзкими.

Страдалец был изранен шипами кактуса и истекал кровью.

Койоты почуяли кровь; этот запах дразнил их. Человек не сомневался, что они избрали его своей жертвой.

У раненого не было другого оружия, кроме охотничьего ножа, который, по счастью, остался у него за поясом. Его ружье и револьвер, привязанные к седлу, остались на лошади. Раненый вытащил нож и, опираясь на правое колено, приготовился к защите. Минута промедления — и уже было бы поздно. Движимые жадностью, возбужденные до крайности запахом крови, койоты бросились на жертву. Шесть из них одновременно впились зубами в его руки, ноги и туловище.

Напрягая все свои силы, защищаясь ножом, раненый отогнал койотов. Один или два были ранены и с диким воем убежали прочь. Борьба стала отчаянной, смертельной. Несколько животных было убито. Но судьба погибших не остановила других. Они продолжали атаку, казалось, с еще большим ожесточением. Положение становилось безнадежным. Койоты лезли друг на друга, чтобы вцепиться в жертву. Раненый размахивал ножом, но руки его слабели, удары ножа все реже достигали цели. Он с каждой минутой терял силы. Смерть смотрела ему в глаза.

И в эту минуту безнадежности раненый еще раз громко крикнул. Странно, это не был крик отчаяния: крик радости вырвался у него. И еще удивительнее то, что при этом звуке койоты прекратили нападение. Наступил перерыв в отчаянной схватке. На минуту водворилась тишина.

Послышался топот лошади, сопровождаемый громким лаем собаки.

Раненый продолжал кричать, взывая о помощи. Лошадь, казалось, была совсем близко. Всадник не мог не слыхать его мольбы. Но ответа не было. Всадник проехал мимо. Удары копыт стали менее отчетливы. Несчастным опять овладело отчаяние.

В то же время осмелевшие хищники снова ринулись в атаку. Снова завязалась борьба. Обессилевший человек считал себя приговоренным к смерти и продолжал защищаться только по инерции.

И вдруг койоты отпустили жертву: на этот раз явился защитник.

Всадник не отозвался на мольбы, но собака пришла на помощь. Огромная оленья собака направлялась к месту битвы. Стремительными прыжками, с громким лаем ринулась она сквозь заросли.

— Друг! Какое счастье! Друг!

Собака, выбравшись из чащи, с открытой пастью бросилась на койотов. При виде ее они оставили свою жертву и начали в испуге отступать. Раз — и один у нее в зубах. Она треплет волка, словно крысу, и минуту спустя бросает его наземь с перегрызенным горлом.

Другого постигает та же участь. Третьей жертвы не было: испуганные собратья погибших, поджав хвосты, пустились в бегство с унылым воем. Все до одного скрылись в густых зарослях.

Измученный человек больше ничего не видел. Его силы иссякли. Он только протянул руку, с улыбкой обнял своего спасителя и, прошептав что-то, впал в забытье.

Обморочное состояние длилось недолго. Раненый скоро пришел в себя и, опершись на локоть, вопросительно оглянулся кругом.

Жутко было смотреть на место, где произошла схватка. Но если бы больной не терял сознания, то был бы свидетелем еще более жуткого зрелища.

Во время его обморока на поляне появился всадник без головы. Его лошадь спустилась к ручью, чтобы утолить жажду. Напившись, она взобралась на крутой берег, пробежала по поляне, где лежал раненый, и скрылась в зарослях. Собака снова бросилась было за ней, но скоро вернулась и улеглась подле раненого.

Как раз в этот момент к нему вернулось сознание. Приласкав собаку, он опять растянулся на земле, потом натянул полу плаща на голову, защищаясь от палящего солнца, и заснул.

Собака лежала у ног раненого и тоже дремала. Но она часто просыпалась и, казалось, была настороже. Время от времени она поднимала голову и злобно рычала: она отгоняла коршунов, когда те низко опускались.

Молодой человек бредил во сне. С его запекшихся губ срывались какие-то странные слова. Это был то призыв страстной любви, то бессвязные речи о каком-то убийстве.

Вернемся снова в уединенную хижину на Аламо, так внезапно покинутую картежниками, которые расположились под ее кровом в отсутствие хозяина.

Близился полдень следующего дня, а хозяин все еще не возвращался. Фелим попрежнему был единственным обитателем хижины. Попрежнему он лежал пьяный, растянувшись на полу.

Чтобы объяснить все, надо рассказать, что произошло дальше в ту ночь, когда игроки в монте так внезапно покинули хижину.

Вид трех краснокожих дикарей, расположившихся вокруг стола за карточной игрой, протрезвил Фелима больше, чем сон.

Что было дальше, он ясно себе не представлял. Помнил только, что трое раскрашенных индейцев внезапно прекратили игру, швырнули карты на пол, обнажили кинжалы, угрожая его жизни. Потом вдруг оставили его в покое и, повинуясь четвертому индейцу, который пришел за ними, поспешно покинули хижину.

Все это произошло в течение каких-нибудь двадцати секунд. И когда он пришел в себя, то в хакале уже никого не было.

Спал ли он или же бодрствовал? С пьяных ли глаз он видел все это или во сне? Было ли это реальностью или же каким-то новым, непостижимым для его ума явлением, подобным тому, которое до сих пор стояло в его памяти?

Нет, это не могло быть привидением. Он видел дикарей слишком близко, чтобы ошибиться в том, что они были настоящими людьми. Он слышал, как они разговаривали на непонятном для него языке. Больше того — ведь они оставили на полу свои карты.

Фелим и не подумал поднять хотя бы одну из них, чтобы убедиться, настоящие ли они. Он был в достаточно трезвом состоянии, но просто у него не хватило для этого мужества. Разве мог он быть уверенным, что эти странные карты не обожгут ему пальцы? Почем знать, ведь они могли принадлежать самому дьяволу!

Несмотря на спутанность мыслей, Фелим все же сообразил, что оставаться в хижине опасно. Ряженые игроки могут вернуться, чтобы продолжать игру. Они оставили здесь не только свои карты, но и все имущество хакале. Правда, что-то важное заставило их внезапно удалиться, но так же внезапно они могут и вернуться.

При этой мысли ирландец решил действовать. Из осторожности потушив свечу, он крадучись вышел из хижины. Через дверь он не решился выйти. Луна ярко освещала площадку перед домом. Дикари могли быть где-нибудь поблизости. Он содрал лошадиную шкуру со стены и протиснулся в образовавшуюся щель. Очутившись снаружи, Фелим проскользнул под тень дерева.

Он не успел еще далеко отойти, когда заметил впереди себя несколько темных предметов. Послышался звук, словно лошади жевали траву; время от времени доносились удары копыт. Фелим остановился и спрятался за ствол кипариса.

Скоро ирландец убедился, что это действительно лошади. Нет сомнения, что они принадлежали тем четырем воинам, которые превратили хижину мустангера в игорный дом. Повидимому, лошади были привязаны к деревьям, но могли ведь быть около них и хозяева.

При этой мысли Фелим хотел уже повернуть и пойти в другом направлении. Но в этот момент он услышал голоса, доносившиеся с противоположной стороны, — то было несколько мужских голосов, угрожавших кому-то. Потом последовали отрывистые восклицания испуга, за ними лай собаки. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь треском ломавшихся ветвей, точно несколько человек спасались в паническом бегстве сквозь лесные заросли.

Фелим продолжал прислушиваться: люди приближались к кипарису. Через несколько секунд они были уже около своих лошадей и, не останавливаясь, вскочили в седла и ускакали.

Когда четыре беглеца попали в полосу лунного света, Фелим отчетливо увидел яркокрасную окраску их обнаженных тел. Он узнал в них четырех индейцев, которые были в хижине мустангера.

• Предыдущая
• 51/91
• Следующая