Выбери любимый жанр

В ночь большого прилива(изд.1983) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 12

Изменить размер шрифта:

— Откуда ты взялся? — спросил Мальчик.— Шлепнулся прямо как с неба. Я даже не ожидал.

Чип вытянул к воде крошечную переднюю лапку.

— Вон оттуда. Там у меня ква-рр-тира.

Голосок у него был тонкий, и слова он произносил старательно, как малыш, который недавно научился говорить букву «р». И не было в его речи лягушачьего кваканья. Лишь в слове «квартира» Чип едва заметно приквакнул, но это ведь вполне простительно.

— Я тебе не мешаю? — вдруг забеспокоился Чип и шевельнулся на колене у Мальчика.— Я немножко мок-кр-рый.

— Сиди, сиди,— торопливо сказал Мальчик.— Я же не сахарный… А где ты научился так говорить?

— П-понемножку. Я вылезал на берег и смотрел, как играют мальчики. И слушал. Я часто на них смотрел, когда мне было гр-рустно…

— А почему тебе было грустно? — осторожно спросил Мальчик.

— Н-ну… Это бывает. Я тебе потом р-расскажу… Если мы по-др-ружимся,—сказал Чип. И добавил совсем тихо: — Если ты хочешь.

— Конечно, хочу! — сказал Мальчик.

И они правда подружились. Им было хорошо вдвоем.

Они вместе купались. Они скакали наперегонки по дамбе, и надо сказать, что Мальчик не всегда оказывался впереди. Он, когда прыгал, опасался свалиться в воду, а Чип ничего не боялся и летал, как зеленая пуля.

Но особенно любили они разговаривать. Начиналось это так: Чип усаживался на колене у Мальчика и вежливо говорил:

— Можно, я задам вопр-рос?

Он задавал разные «вопр-росы». И, приоткрыв широкий рот, слушал рассказы про города, про человечью жизнь, про хоккей, про марки, про кино «Неуловимые мстители» и сложную науку арифметику.

Один раз он спросил:

— Ты очень удивился, что я говор-рящий?

— Да нет, не очень,— сказал Мальчик.— Бывают ведь говорящие птицы. Скворцы, галки, попугаи. Почему же лягушонок не может? Я удивился знаешь когда? Когда увидел, что ты умный. Попугай, например, может целую речь сказать, а все равно дурак. А ты прямо как человек.

— Пр-равда? — обрадовался Чип.

— Конечно… Наверно, в воде звери умней, чем на суше, получаются. Я читал про дельфинов, которые даже с учеными разговаривают.

Чип осторожно спросил:

— А про говорящих лягушек ты не читал?

— Ну, про лягушек только так… Про царевну-лягушку, про всяких принцев, которые сперва лягушатами были… Про лягушку-путешественницу…

Чип вздохнул, надув брюшко:

— Это мы пр-роходили… Принцы и царевны. Они потом пр-ревращались в человеков. Это хорошо, но это сказки.

— Проходили? — удивился Мальчик.— У вас есть школа?

— А как же! Надо же учиться, как себя вести. Чтобы тебя не слопала щука или не унесла чайка. А еще есть класс хорового пения, только я туда не хожу…

Он помолчал и вдруг добавил:

— А лягушка-путешественница— дур-ра.

Мальчик не спорил. Ему почему-то стало жаль Чипа.

— Зачем она разор-ралась, когда утки несли ее по воздуху? — сердито спросил Чип.— Сама виновата, что свалилась в болото. Я бы ни за что не кр-рикнул, хоть и говорящий.

Чип еще помолчал и добавил голосом первоклассника, который долго плакал и наконец успокоился:

— Ведь она могла попасть в Южные моря…

Мальчик почувствовал, как часто бьется крошечное сердечко лягушонка.

— А тебе хочется в Южные моря? — не то спросил, не то просто сказал он Чипу.

Чип снова вздохнул.

— Там Аф-р-рика,— шепотом проговорил он.— Там пр-ри-ключения. Кор-ралловые острова. И там тепло. Там не надо спать зимой. У нас все лягушки спят зимой, а я не люблю. Мне даже во сне холодно, хотя я и пр-риспосаб-ливаюсь.

— У тебя, Чип, слишком горячая, не лягушачья кровь,— задумчиво сказал Мальчик.

СЧИТАЛКА

Они сидели допоздна. Яркая звезда — та самая, что загоралась раньше других,— уже давно светила над мачтами.

Мальчик любил эту Звезду и знал ее певучее название. Он слышал где-то, что у каждого моряка должна быть своя звезда, и выбрал себе эту. Она была теплая и ясная, как маленькое солнышко.

Оказалось, что Чип тоже любит ее.

— Когда я смотрю на эту Звезду, я совсем забываю, что я лягушонок,— сказал однажды Чип.— Мне кажется, что ничего не надо бояться. Мне даже кажется, что я увижу Южные моря, если очень захочу… А потом, когда Звезды нет, я сразу вспоминаю, что я маленький смешной Чип,— закончил он и коротко вздохнул несколько раз подряд.

— Но ты совсем не смешной! — возразил Мальчик.— Ты красивый. Ловкий такой и быстрый. И ты смелый. Ну, маленький, конечно… А что здесь такого? Вот бегемот, например, большой, а какой от этого толк? Лежит в своем болоте или в реке и хрюкает, как свинья, от удовольствия. И ничего ему не хочется.

— А чего же ему хотеть? — удивился Чип.— Он и так живет в Африке, где пальмы, джунгли, львы и приключения.

— Ну какие там приключения у бегемота! Ему лишь бы брюхо набить. А пальмы для него все равно что для нас эти тополя на берегу.

— А ему… не хочется увидать эти тополя? — недоверчиво спросил Чип.— Ведь нам-то очень надо увидеть пальмы.

— Нет. Ему только хочется быть сытым. Вот и все.

— Такой большой и такой дурак,— сказал Чип с грустным недоумением.

— А ты думал, среди больших не бывает дураков?

Чип не ответил. Он опять неподвижно смотрел на

Звезду, и она отражалась в его глазах золотыми точками.

Эта Звезда была громадным огнедышащим шаром, чужим неизученным солнцем, которое висело в далекой от нашего Солнца черной пустоте. Может быть, вокруг этого ослепительного шара летали голубые и зеленые свои шарики-планеты. И, может быть, на них жили и мечтали о дальних морях свои Мальчики и лягушата. И жили бегемоты. Но это ничего не значило. Здесь, на Земле, дальняя Звезда была нужна двум друзьям и потому принадлежала им.

— Когда я сделаюсь капитаном,— сказал Мальчик,— я попрошу, чтобы мой корабль назвали так же, как эту Звезду.

Чип снова сидел неподвижно. Только смотрел уже не на Звезду, а просто так.

— Что же ты молчишь?— с легкой тревогой спросил Мальчик.— Я с тобой говорю, а ты не отвечаешь. Будто и не говорящий.

— Потому что мне грустно,— сказал Чип.— Ты станешь капитаном, и тебе хорошо. А я превращусь в обыкновенную большую лягушку.

— И ничего подобного! — решительно возразил Мальчик и так бултыхнул в воде ногами, что старый полосатый сплетник Пантелей Осьминогович, который подслушивал разговор, тут же скончался от разрыва плавательного пузыря, и всплыл кверху брюхом. Его немедленно унесла чайка.

— Ничего подобного!— повторил Мальчик.— Говорящий лягушонок не может превратиться в обыкновенную лягушку. Так не бывает! И, кроме того, я тебя не брошу. Как только я стану капитаном (или сначала даже самым младшим моряком), я возьму тебя в плавание.

Чип подскочил, как зеленая пробка, и шлепнулся животом.

— Как? — спросил он, и от удивления у него получилось: «Квак?»

— А вот так… Слушай…

Мальчик придумал это лишь сейчас, но говорил, словно все решил давно:

— Ты будешь жить в моей каюте. В таком стеклянном ящике. Там будет разная трава и вода и маленькие кочки. Это называется террариум. А когда мы приплывем в Южные Страны, я тебя отнесу на берег. И ты увидишь там все, что хочешь. Там такие громадные цветы, что в каждом ты можешь устроить целый дом. И можешь путешествовать по джунглям и зарослям, и будут у тебя такие приключения, которые здесь никому и не снились. Только смотри, чтобы тебя не слопала какая-нибудь африканская цапля… А то я приплыву, а тебя нет…

— А ты приплывешь? — обрадовался Чип.

— Конечно. Ты ведь, наверно, соскучишься когда-нибудь.

— Наверно…— сказал говорящий лягушонок Чип.

…Мальчик понимал, что давно пора домой.

— Пойду,— сказал он наконец.— Наверно, будет нахлобучка.

— Выдер-рут? — с беспокойством спросил Чип.

— Ну, что ты! Просто будут говорить всякие скучные слова.

Лягушонок посмотрел на небо.