11/22/63 - Кинг Стивен - Страница 21

• Предыдущая
• 21/191
• Следующая

Наливая кофе, я заметил сдобные рогалики. Предложил один Элу, однако он покачал головой.

– Твердая пища вызывает у меня боли при движении по пищеводу. Но если хочешь впихнуть в меня немного калорий, в холодильнике стоит шестибаночная упаковка «Эншуэ»[35]. По мне, вкус как у охлажденных соплей, но я могу переправить эту отраву в желудок.

Когда я принес смесь в фужере для вина, который отыскал в буфете, он хрипло рассмеялся.

– Думаешь, вкус от этого улучшится?

– Возможно. Если представишь себе, что это «Пино нуар».

Эл выпил половину, и я видел, что он усиленно борется с рвотным рефлексом, чтобы не дать смеси выплеснуться наружу. Этот поединок он выиграл, отодвинул фужер, взялся за кружку кофе. Пить не стал, просто обхватил ладонями, словно хотел вобрать в себя часть тепла. Наблюдая за ним, я сделал перерасчет времени, которое ему осталось.

– Итак, что тут особенного?

Не будь он так сильно болен, сообразил бы сам. Ума ему хватало.

– Дело в том, что Каролин Пулин – не самый подходящий объект для эксперимента. Ты спас ей не жизнь, Эл, только ноги. И в обоих вариантах все у нее более-менее сложилось – и когда Каллем подстрелил ее, и когда ты ему помешал. Опять же, она не выходила замуж. То есть никаких детей. Получается... – Я замялся.– Не обижайся, Эл, но ты выступил в роли врача, который сохранил воспалившийся аппендикс. Аппендикс, конечно, счастлив, но проку от него никакого, даже от здорового. Ты понимаешь, о чем я?

– Да. – Но мне показалось, что он немного рассердился. – Ничего лучше Каролин Пулин я найти не смог. В моем возрасте время ограничено, даже если нет жалоб на здоровье. Я нацелился на больший приз.

– Я тебя не критикую. Однако семья Даннингов подходит для эксперимента гораздо больше, потому что речь идет не о парализованной девочке, какие бы беды это ни принесло ей и ее семье. Мы говорим о четверых убитых и одном покалеченном на всю жизнь. Кроме того, мы его знаем. После вручения ему аттестата об окончании средней школы я привозил его к тебе в закусочную, чтобы съесть бургер, а ты, увидев шапочку и мантию, угостил нас за счет заведения. Помнишь?

– Да. Тогда я и сфотографировал его для моей «Стены».

– Если я смогу это сделать... Если не позволю его отцу размахивать молотком... Как думаешь, останется ли там эта фотография?

– Не знаю, – ответил Эл. – Возможно, и нет. Возможно, я не вспомню, что она там висела.

Углубляться в теорию мне не хотелось, поэтому я оставил его ответ без комментариев.

– И подумай об остальных детях – Трое, Эллен и Тагге. Конечно же, кто-то из них женится или выйдет замуж, если они вырастут. И возможно, Эллен станет великой комедийной актрисой. Разве он не написал, что в семье ее считали такой же забавной, как Люсиль Болл? – Я наклонился вперед. – Я хочу лучше понять, что происходит, если ты вмешиваешься в переломный момент. Мне это необходимо, прежде чем я решусь замахнуться на что-то значительное вроде убийства Кеннеди. Что скажешь, Эл?

– Скажу, что понимаю, о чем ты. – Эл с трудом поднялся. У меня защемило сердце только от одного взгляда на него, но когда я начал вставать, он остановил меня взмахом руки.

– Нет, оставайся здесь. Я для тебя кое-что приготовил. В другой комнате. Сейчас принесу.

Он вернулся с жестяной коробкой. Протянул мне и велел отнести на кухню. Сказал, что на столе будет проще раскладывать. Когда мы сели, он открыл жестянку ключом, который носил на груди, как медальон. Достал пухлый конверт из плотной коричневой бумаги. Открыл и вытряс внушительную стопку купюр. Я вытащил одну и в недоумении уставился на нее. Двадцатка, но вместо Эндрю Джексона на меня смотрел Гроувер Кливленд, которого, пожалуй, никто не включил бы в десятку лучших американских президентов. На обратной стороне неслись к неизбежному лобовому столкновению локомотив и пароход, а над ними красовались слова: «FEDERADL RESERVE NOTE»[36].

– Похоже на деньги для «Монополии».

– Нет. Тут их не так много, как может показаться, потому что самая крупная купюра – двадцатка. Нынче, когда полный бак обходится в тридцать, а то и тридцать пять долларов, купюра в пятьдесят не вызывает удивленных взглядов и в небольшом магазинчике. Тогда все было иначе, а удивленные взгляды нам ни к чему.

– Это выигрыши по ставкам?

– Отчасти. Но в основном мои сбережения. Между пятьдесят восьмым и шестьдесят вторым я работал поваром, как и здесь, а одинокий мужчина может накопить немалую сумму, если не связывается с дорогими женщинами. А я не связывался. Как, впрочем, и с дешевыми. Оставался на дружеской ноге со всеми, но ни с кем не сближался. Того же и тебе советую. И в Дерри, и в Далласе, если ты туда отправишься. – Он поводил по деньгам исхудалым пальцем. – Здесь чуть больше девяти тысяч, если мне не изменяет память. Это примерно шестьдесят сегодняшних.

Я посмотрел на кучу купюр.

– Деньга возвращаются. Остаются независимо от того, сколько раз ты используешь «кроличью нору». – Мы это уже обговаривали, но я никак не мог себя убедить.

– Да, хотя они одновременно и там. Полный сброс на ноль, помнишь?

– Разве это не парадокс?

Он посмотрел на меня, изможденный, еле сдерживаясь.

– Я не знаю. Задавать вопросы, на которые нет ответов, – потеря времени, а у меня его осталось не много.

– Извини, извини. Что еще у тебя в коробке?

– Всякие мелочи. Но вся прелесть в том, что много тебе и не нужно. Это совсем другое время, Джейк. Ты можешь прочитать о нем в книгах по истории, но не поймешь его, не пожив там. – Он передал мне карточку социального страхования. За номером 005-52-0223. На имя Джорджа Т. Амберсона. Потом достал из коробки ручку.

– Распишись.

Я взял ручку, из тех, что раздавали на презентациях. По корпусу шла надпись «ДОВЕРЬТЕ ВАШ АВТОМОБИЛЬ ЧЕЛОВЕКУ СО ЗВЕЗДОЙ “ТЕКСАКО”». Чувствуя себя Даниэлем Уэбстером[37], заключающим договор с дьяволом, я расписался на карточке. Когда попытался вернуть ее Элу, тот покачал головой.

За карточкой социального страхования последовало водительское удостоверение, выданное Джорджу Т. Амберсону в штате Мэн, в котором указывалось, что ростом я шесть футов и пять дюймов, глаза синие, волосы каштановые, вес сто девяносто фунтов. Родился двадцать второго апреля тысяча девятьсот двадцать третьего года и проживал в доме девятнадцать по аллее Синей птицы в Сабаттусе. По этому же адресу я жил и в две тысячи одиннадцатом году.

– Шесть футов пять дюймов, так? – спросил Эл. Пришлось прикинуть.

– Достаточно близко. – И я расписался на водительском удостоверении, картонном прямоугольнике канцелярского бежевого цвета. – Без фотографии?

– Штату Мэн до этого еще жить и жить, дружище. Остальным сорока восьми тоже.

– Сорока восьми ?

– Гавайи станут штатом только в следующем году.

– Ох. – У меня перехватило дыхание, словно кто-то врезал мне в солнечное сплетение. – И что... если тебя остановят за превышение скорости коп предполагает, что ты именно тот, чье имя указано на удостоверении?

– Почему нет? Если в пятьдесят восьмом году ты обмолвишься об атаке террористов, люди подумают, что речь о подростках, гоняющихся за коровами. Подпиши это.

Он протянул мне клиентские карточки компании «Хертц» и газовой компании «Ситис сервис», кредитные карты «Дайнерс клаб» и «Американ экспресс». «Амэкс» выпускал, карточки из целлулоида, «Дайнерс клаб» – из картона. Владельцем значился Джордж Т. Амберсон. Имя и фамилия были впечатаны на пишущей машинке.

– На следующий год сможешь получить настоящую пластиковую карточку «Амэкс», если захочешь.

Я улыбнулся:

– А чековая книжка?

– Я мог бы тебе ее сделать, но смысл? Вся документация с упоминанием Джорджа Амберсона будет потеряна при следующем сбросе на ноль. Вместе с деньгами, которые я положил бы на счет.

• Предыдущая
• 21/191
• Следующая