11/22/63 - Кинг Стивен - Страница 170

• Предыдущая
• 170/191
• Следующая

Ни один из копов на переднем сиденье не задавал мне вопросов. Полагаю, кто-то приказал им не задавать. Если бы задали, я бы не ответил. Я мог думать, потому что хладнокровие возвращалось ко мне. Я натягивал его на себя, как броню. Я мог это исправить. Я собирался это исправить. Но сначала мне предстояли весьма долгие разговоры.

Меня поместили в комнату, белую как снег. В ней стояли стол и три стула. Я сел на один. Снаружи звенели телефоны и стрекотал телетайп. Люди входили и выходили, говорили громко, иногда кричали, даже смеялись. В смехе слышались истерические нотки. Так смеются люди, знающие, что прошли по лезвию ножа, увернулись от пули, если можно так выразиться. Наверное, так смеялся Эдвин Уокер вечером десятого апреля, когда разговаривал с репортерами, вычесывая из волос осколки стекла.

Те самые два копа, которые привели меня из Техасского хранилища школьных учебников, обыскали меня и забрали мои вещи. Я спросил, могу ли я принять два оставшихся пакетика «Гудис». Копы посовещались, порвали пакетики, высыпали порошок на стол, изрезанный инициалами и прижженный окурками. Один послюнявил палец, попробовал порошок, кивнул.

– Вода нужна?

– Нет. – Я смахнул порошок на ладонь и высыпал в рот. Горький. Ну и ладно.

Один из копов вышел. Второй попросил снять окровавленную рубашку. Я с неохотой снял и протянул ему. Потом нацелил на него палец.

– Я знаю, что это вещественная улика, но отнеситесь к ней с уважением. На ней кровь женщины, которую я любил. Возможно, для вас это ничего не значит, но это кровь женщины, которая помогла предотвратить убийство президента Кеннеди, и она заслуживает уважения.

– Нам только нужно сделать анализ крови.

– Хорошо. Но занесите ее в список моих личных вещей. Я хочу, чтобы мне ее вернули.

– Конечно.

Ушедший коп вернулся с простой белой майкой. Она напоминала ту, что была на Освальде – или была бы – на фотографии, которую сделали в полиции вскоре после его ареста в кинотеатре «Техас».

Я прибыл в белую комнату, предназначенную для допросов, в двадцать минут второго. Примерно через час (точно сказать не могу, потому что часов на стене не было, а мой новый «Таймекс» забрали с остальными вещами) те же два копа привели ко мне человека, давнего знакомца: доктора Малькольма Перри, который нес в руке большой черный саквояж сельского врача. Я с изумлением уставился на него. Потом понял, что его привезли сюда потому, что отпала необходимость вытаскивать пулю и осколки кости из мозга Джона Кеннеди. Река истории уже текла по новому руслу.

– Привет, доктор Перри.

Он кивнул:

– Добрый день, мистер Амберсон. – При нашей последней встрече он называл меня Джордж. Если бы у меня возникли опасения, что я под подозрением, теперь им предстояло окрепнуть. Но я не боялся. Я там был, и я знал, что должно произойти, Бонни Рэй Уильямс уже все им рассказал. – Как я понимаю, вы вновь травмировали колено.

– К сожалению, да.

– Давайте поглядим.

Он попытался поднять наверх мою левую брючину и не смог. Колено слишком распухло. Когда он достал ножницы, оба копа шагнули вперед и вытащили револьверы. Направили в пол, но пальцы держали у предохранительных скоб. Доктор Перри в недоумении глянул на них, потом принялся резать штанину по шву. Осмотрел, пальпировал, достал шприц, откачал жидкость. Я скрипел зубами и ждал, когда все закончится. Он порылся в саквояже, отыскал эластичный бинт. Плотно, завязал колено. Стало легче.

– Я могу дать вам обезболивающее, если эти господа не возражают.

Они не возражали, в отличие от меня. Приближался самый важный момент, как для меня, так и для Сейди. И я хотел встретить его с ясной головой, не затуманенной лекарствами.

– У вас есть «Гудис паудер» от головной боли?

Перри наморщил нос, словно унюхал что-то дурное.

– У меня есть байеровский аспирин и эмприн. Эмприн чуть сильнее.

– Тогда дайте его. Доктор Перри?

Он поднял голову, оторвавшись от саквояжа.

– Мы с Сейди не сделали ничего плохого. Она отдала жизнь за свою страну... и я отдал бы свою за нее. Просто не было шанса.

– Если так, позвольте мне первым поблагодарить вас. От лица всей страны.

– Президент. Где он сейчас? Вы знаете?

Доктор Перри посмотрел на копов, вопросительно изогнув брови. Они переглянулись, потом один ответил:

– Отправился в Остин, чтобы выступить на обеде, как и планировалось. Не знаю, либо он храбр до безумия, либо просто глуп.

Может, подумал я, «Борт номер один» рухнет на землю и убьет и его, и всех, кто полетел с ним. Может, он умрет от инфаркта или инсульта. Может, еще какой-нибудь чокнутый храбрец разнесет его красивую голову. Борется ли упрямое прошлое со всеми изменениями так же активно, как и с тем, кто привнес их? Я не знал. Меня это не волновало. Что бы ни случилось с Кеннеди, с этого момента оно не имело ко мне никакого отношения.

– Я слышал по радио, что Джеки с ним нет, – добавил Перри. – Он отправил ее на ранчо вице-президента в Джонсон-Сити. Собирается присоединиться к ней на выходные, как и планировалось. Если то, что вы говорите, правда, Джордж...

– Я думаю, достаточно, док, – вмешался один из копов. Мысленно я с ним согласился: главное, для Малькольма Перри я вновь стал Джорджем.

Доктор Перри – врачи не любят, когда их прерывают – продолжил как ни в чем не бывало:

– Если все, что вы говорите, правда, тогда в недалеком будущем вас ждет поездка в Вашингтон. И очень даже вероятно, награждение медалью в Розовом саду.

После его ухода я вновь остался один. Не совсем один – Сейди делила со мной эту белую комнату. Как мы танцевали, прошептала она перед тем, как уйти из этого мира. Я закрывал глаза и видел ее в ряду других девушек, трясущую плечами и танцующую мэдисон. Она смеялась, волосы летели, и никакие шрамы не уродовали ее лицо. Пластическая хирургия 2011 года могла исправить многое из того, что натворил нож Клейтона, но, думаю, я располагал более совершенной методикой. Если, конечно, получил бы шанс применить ее на практике.

Мне позволили скорбеть два часа, прежде чем дверь комнаты для допросов открылась вновь. Вошли двое мужчин. Один, в белом стетсоне, с лицом, напоминающим морду бассета, представился Уиллом Фритцем, капитаном далласской полиции. Он принес с собой портфель – не мой, что очень меня порадовало.

У второго мужчины, с тяжелой челюстью, двойным подбородком и красной физиономией выпивохи, короткие черные волосы блестели бриолином. В его острых, проницательных глазках читалась тревога. Из внутреннего кармана пиджака он достал корочки со служебным удостоверением и открыл их.

– Джеймс Хости, мистер Амберсон. Федеральное бюро расследований.

Да, у тебя есть повод для тревоги, подумал я. Это тебе поручили приглядывать за Ли, так ведь, агент Хости?

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, мистер Амберсон, – начал Уилл Фритц.

– Да, – кивнул я, – а я хочу выбраться отсюда. К людям, которые спасают президента Соединенных Штатов, обычно не относятся как к преступникам.

– Ну зачем вы так, – вмешался агент Хости. – Мы ведь прислали вам врача. И не просто врача – вашего врача.

– Задавайте вопросы, – ответил я.

И готовьтесь со мной станцевать.

Фритц открыл портфель и достал полиэтиленовый мешок, какие полиция использует для хранения вещественных улик. В этом мешке лежал мой револьвер тридцать восьмого калибра.

– Мы нашли его около баррикады, которую соорудил Освальд из картонных коробок с книгами, мистер Амберсон. Как вы думаете, это его револьвер?

– Нет, это «Полис спешл». Он мой. У Ли был револьвер, но модели «Виктори». Если вы не нашли его при нем, тогда револьвер в том месте, где он жил.

Фритц и Хости изумленно переглянулись, потом посмотрели на меня.

– Так вы признаете, что знали Освальда, – высказался за двоих Фритц.

• Предыдущая
• 170/191
• Следующая