Дельфания - Лермонтов Владимир Юрьевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая

И как ни странно, последняя фраза была какой-то волшебной, потому что пес поднял морду, навострил уши и махнул хвостом. Мария поняла, что она сказала нечто такое, что пса взволновало. Что же она сказала, что как ключик отворило собачье сердце? Ничего особенного, размышляла Мария, глядя на оживленную морду собаки. А та смотрела на Марию, повиливала хвостом, но не приближалась, будто рассматривая женщину получше и убеждаясь в своих собачьих догадках. Единственное необычное слово, какое произнесла Мария, было «отшельник», так может быть, пес реагирует имен— но на это слово, а может быть, у него даже такая необычная кличка, думала Мария и решила проверить.

— Эй, Отшельник, ко мне! — крикнула она.

И произошло чудо, пес не спеша встал и направился к Марии.

— Так вот как тебя, бродяга, зовут! — улыбнулась Мария.

А пес меж тем приблизился и сел у ног женщины.

— Ну что, будем дружить? — спросила Мария и присела на корточки, хотя сейчас ей это уже было трудно делать из-за живота.

— Ну, дай лапу, Отшельник. Умеешь ты лапу давать?

Пес подал мохнатую, здоровую лапу женщине, а та схватила ее и потрясла.

— Ого, какая здоровенная! — проговорила она восхищенно.

— Меня зовут Мария, а тебя Отшельник. Вот и подружились. Я живу вон в том домике, видишь, на горе? — И Мария показала пальцем на гору. — Вообще-то я не отсюда, меня… Ну, тебе это не надо. У меня скоро родится дочка, хочешь послушать, как она там шевелится?

Пес внимательно слушал женщину и, казалось, понимал все, что она говорит. А потом лизнул ее в лицо.

— Ой, ты! Да ты даже целоваться умеешь? А вид то у тебя какой грозный. Я ведь раньше боялась тебя. И у Марии открылась такая дверь в душе, которая уже много месяцев была наглухо затворена. Она рассказывала псу о своей жизни, о своих мытарствах, о своих мечтаниях, тревогах и надеждах, она то смеялась, то плакала. Вот так и сидели на берегу бушующего моря два одиноких существа, заброшенных жестокой судьбой в эти далекие от родины края, и каждому из них уже не было так одиноко и грустно, как прежде.

— Мой муж скоро вернется. Но сначала он обязательно найдет нашего сынишку. Они придут вдвоем. Они обязательно нас здесь разыщут. И мы уедем отсюда. Далеко-далеко, — Мария указала рукой на горы. — Туда, где нет войны. Мы там построим большой и красивый дом. И будем там жить. Я посажу много— много цветов. Там будет так красиво! — Мария закрыла глаза. А потом открыла и стала гладить пса по шее.

— Если хочешь, мы возьмем тебя с собою. Ты будешь с нами жить. Я тебе буду варить вкусный наваристый суп с косточками. Я умею варить, ты же мне веришь?

И, кажется, пес верил этой женщине, которая как пойманная птица билась в клетке и мечтала о свободе, о любви и счастье. Он смотрел на нее своими глубокими и все понимающими глазами.

Отшельник теперь всегда следовал за Марией. Когда она возвращалась домой и заходила за изгородь, он отходил шагов за пятьдесят от дома и ложился на возвышении. Здесь росли кусты реликтового пахучего можжевельника, и ему нравился запах этого растения, а кроме того, в них, по собачьему разумению, его не было видно. Сказывалась его прежняя выучка быть осторожным, внимательным и расчетливым. Зачем лишний раз попадаться людям на глаза?

Почему он последовал за Марией? Нет, голос, который прежде его направлял и наставлял, так и не появился вновь. Однако эта странная женщина назвала его кличку, и Отшельник подумал, что, возможно, именно ей он и должен сослужить свою последнюю службу. Кроме того, была в этой женщине одна странность, которая давно привлекла интерес пса, и он внимательно следил за ней с тех пор, как она впервые появилась у моря. Он видел, что в ее животе находится какой-то лучик света, именно это свечение пробуждало в собачьем сердце давно забытые чувства, какие он испытывал к своей матери. Для пса было странным: под воздействием луча вдруг ощущать себя маленьким щенком, окруженным материнской заботой и лаской. Отшельник, прошедший через суровые испытания, закаленный во многих смертельных переделках, вдруг растерялся перед этим лучиком и в его свете чувствовал себя щеночком!

Иногда Отшельник, когда позволяла женщина, лизал ей живот, будто ему хотелось сказать тому, кто там излучает добрый свет, чтобы он не боялся, что мужественное собачье сердце готово на все, чтобы защитить и не дать в обиду это существо.

Женщина, купаясь, звала Отшельника к себе, но он заходил по живот и смотрел, как она резвилась. Только когда женщина заплывала по собачьему разумению слишком далеко от берега, он сначала укорительно лаял, а потом пускался вплавь. Делал вокруг женщины круг, тем самым призывая ее вернуться на берег. А Мария брызгалась и смеялась.

— Ну, что ты, глупыш, волнуешься? Я сейчас вернусь.

Но Отшельник знал свое дело и не отступал, пока женщина не поворачивала к берегу. Особое волнение возникало у Отшельника когда к женщине подплывали близко какие-то незнакомые морские существа. Они были похожи на больших рыб, только звуки издавали очень странные, как трещотки. Вначале пес волновался, но потом убедился в миролюбивости этих морских животных. Даже порой казалось Отшельнику, что эти морские существа играют с женщиной.

Мария тоже вначале думала, что дельфины просто играют с ней, но оказалось, что в этом общении было еще ЧТО-ТО, что вначале было незаметно. Но вскоре женщина поняла, что дельфины каким-то непонятным образом воздействуют на нее, будто у нее внутри, в ее сознании производится какая-то трансформация. Это проявилось прежде всего в том, что она стала как-то безотчетно для себя в воде выполнять различные упражнения, будто кто-то управлял ею и наставлял: что, как, в какой последовательности нужно делать. Это была некая довольно странная и необычная система движений, задержек дыхания, погружения под воду, кувырков под водой и так далее. Можно сказать, что это было похоже на танец в воде. Причем Марию будто КТО-ТО вел, а проще сказать, учил. Этот невидимый Учитель направлял и наставлял Марию, вместе с тем действуя мягко и ненавязчиво. И как ни странно, женщина принимала такие уроки как само собой разумеющееся, не мудрствуя и не рассуждая, она просто доверялась этой тайной силе. Она выполняла танцы в воде и постепенно чувствовала, что входит в некий мистический поток космических вибраций. Ее что-то подхватывало и несло в чудесном, красивом вихре движений. В эти минуты Мария ощущала, что вселенная — это на самом деле грандиозный танец Всевышнего, с музыкой, весельем, бесконечной радостью и песнями. Она фактически переставала чувствовать, что находится в воде, а будто это некое эфирное пространство, не такое плотное, как вода, но и не такое разреженное, как воздух. Она заметила, что перестала мерзнуть от долгого нахождения в море, напротив, даже в холодной воде ей было тепло и комфортно, будто внутри у нее заработал некий тепловой, энергетический реактор. И если бы она была свободна, то могла не вылезать из моря весь день.

Кроме того, ей стало казаться, что она начала понимать язык дельфинов. Они не разговаривают в том смысле, как это делают люди, они поют! Дельфины фактически общались не словами, а песнями, распевами или молитвами. Когда Мария силилась представить в человеческом понимании распевы дельфинов, то ей однажды пришло такое сравнение, что дельфины похожи на древних бардов, которые складывают баллады, и им нет конца. Нет, она не могла перевести эти баллады на язык слов, ибо их можно было прочувствовать только сердцем и душой, как музыку Баха или Бетховена, которую не перескажешь.

И еще, однажды вечером, сидя в своем сарае, Мария посмотрела на стену и вдруг поняла, что видит сквозь стену! Будто глаза ее приобрели удивительные способности видеть сквозь твердые предметы. Ей стало смешно и она рассмеялась, ведь это, как оказалось, было так просто и естественно, будто она умела это делать всегда, но забыла, как это делается, а вот сейчас вспомнила.

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая