Защита Гурова - Леонов Николай Иванович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая

Никакой видеосъемки, это ясно. Покойнику доллары не нужны, да и платить их никто не собирается. Ведь зарекался работать с гэбэшниками, осел. Солидные деньги за пустяковую работу… Бежать следовало и не оглядываться. Может, только на деньги и не клюнул бы, пытался оправдать себя Иван. Хорошие документы соблазнили. Если они кассету с моими показаниями получат, ликвидируют моментально. Но и отказаться нельзя, поговорят немного и опять же ликвидируют. Они бы меня давно ментам сдали, боятся, что я их контору засвечу. Хотят, чтобы я рассказал все, но лишь до определенного момента. Им пленка нужна, которую можно монтировать, мои живые показания для них – самострел.

Так и не найдя из создавшегося положения выхода, Иван заснул.

Григорий Котов сидел в своей квартире, смотрел на беременную жену влюбленно, пил чай, изображал внимание, но рассказа жены не слышал.

Настя, так звали жену Котова, была русской красавицей, каких в застойные времена любили рисовать в обнимку с трактором. Грудь, коса, бедра, голубые глаза и на щечках ямочки. Беременность Настю не портила, несмотря на восьмой месяц, была практически незаметна.

Познакомилась она с Котовым в Шереметьеве, где Настя работала буфетчицей в депутатском зале. Диву можно было даваться, гадая, как это такая красавица подпустила к себе костлявого, сутулого, с длинным носом Гришу Котова. Да и он, сорокапятилетний холостяк, старый сыщик, прекрасно осведомленный о своей внешности, никогда бы и не решился ухаживать за тридцатилетней красавицей, вокруг которой мужики вели постоянную войну.

Но Котов выполнял задание Гурова, разыскивая человека, и имел все основания считать, что хорошенькая буфетчица разыскиваемого знает, но называть не желает. Если ухаживания Гриши за Настей были заранее обречены на провал, то разработка буфетчицы опытным опером являлась делом иным.

Он был упорен, последователен, на работе никогда не стеснялся, а ума, обаяния Григорию Котову было не занимать. Осада Помпеи продолжалась три с лишним недели, велась круглосуточно, по всем правилам науки. Ночью, когда она сдалась, Гриша и Настя объяснились в любви, на следующий день подали заявление в загс.

Григорий был так счастлив, чуть было не забыл доложить Станиславу Крячко о выполнении задания.

Только дураки убеждены, что красивые женщины в личной жизни счастливы. Настя вышла замуж в девятнадцать, развелась в двадцать один, до тридцати отбивалась от мужиков, которые в своей агрессивности и прямолинейности были не очень и виноваты. Настя родилась не психологом, не аналитиком, а женщиной, которая понимать нормальных мужиков не желала, а тихо их возненавидела. У Котова было задание, что объект – женщина роскошная, опер заметил сразу, но через три дня перестал ее внешность замечать.

В общем, финал истории был предрешен и закономерен.

Они поженились, любили друг друга, ждали ребенка, а сейчас пили чай. Жена рассказывала о ценах и быте, муж думал, что Лев Иванович Гуров мужик мировой, сыщик полугениальный, но упрямее самого Григория Котова, что в природе еще не встречалось.

– Ты меня слушаешь или нет? – сердито спросила Настя.

– Очень внимательно, – ответил Гриша и повторил последнюю фразу жены: – Утром ты встретила Лялю, которая сто лет назад была твоей сменщицей…

– Как ты ухитряешься не слушать, но запоминать?

– Записываю на магнитофон.

– Ты ужасно умный, Гриша, все знаешь.

– Так оно и есть. – Котов покосился на часы, так как последнее время не высыпался.

– Наколки, которые делают уголовники, смываются или они на всю жизнь?

– Не знаю, Настенька, грешен. Раньше вроде сводили кислотой, но след оставался. А теперь, может, чего придумали. А к чему тебе?

– Ага! Попался! – Настя захлопала в ладоши. – Я же тебе только сейчас говорила, что моя Лялька встретила своего давнего хахаля. У него на кисти якорь выколот был, а теперь нету.

– Якорь? На кисти? – Котов понимал весь идиотизм своего предположения, но удержаться не мог. – А на какой руке?

Настя посмотрела на собственные ладони, повернула, протянула вперед правую.

– Видимо, на правой. А к чему тебе?

– А сколько лет парню?

– Да к сорока, что ли.

– Рост высокий?

Настя долго смотрела на мужа и всхлипнула:

– Начинается. Ты дома можешь об уголовниках не думать? Не знаю, какого он роста, знаю, приличный человек, живет в дорогой гостинице… – Она заплакала.

– Настенька, милая, – Котов опустился перед женой на колени. – Родненькая, тебе волноваться нельзя. Ты посмотри, какой у меня нос, – он схватил себя за кончик носа. – Такой родился. Возьми врача: если он видит, что человек болен, то не может не думать о его болезни. Я сыщик, любовь моя, такая чертова работа.

Котов шел по ночной Москве. Гостиница, в которую он направлялся, находилась в конце улицы, за углом. Возраст, наколка на руке – не приметы, а слезы… Однако гостиница и какая-то темная история многолетней давности… Позвонить Станиславу? В сыскном деле ложных тревог не бывает, зато случаются упущенные возможности. Он остановился, оглянулся в поисках автомата, увидел его на углу, где и следовало свернуть. Над автоматом выгибал железную шею уличный фонарь. «Если у меня и жетон окажется…» – рассуждал Котов, вытаскивая из кармана горсть мелочи, шагнул ближе к фонарю, увидел за ним человеческую тень и почувствовал опасность. Не может быть… Он одиночка и не станет дежурить у гостиницы, в которой живет. Тень шевельнулась, звякнул металл, Котов прыгнул в сторону, выхватил пистолет и тут же почувствовал удар в бок. Котов в жизни не бывал ранен, но отчетливо понял, что схватил пулю. Он упал, вытянув руку с пистолетом и, удивляясь собственному спокойствию и что не чувствует боли, тщательно прицелился в столб и, когда из-за него высунулась голова, слегка повел пистолетом и мягко нажал на спусковой крючок.

Всякие чудеса встречаются в Москве. Бывает и такое, что вслед за прогремевшими выстрелами раздалась милицейская сирена, мгновенно подлетела «канарейка».

Ловкий старлей в форме осторожно вынул из руки Котова пистолет, нащупал вену на шее и крикнул:

– Сержант, «Скорую»! Бригаду МУРа!

Пока ждали «Скорую» и оперативную бригаду, курили и разговаривали.

– Очередная разборка.

– Первым стрелял покойник…

– Следопыт, покойник не может стрелять вторым.

– А не скажи, старлей. Можно получить смертельную рану и успеть выстрелить.

– Наш покойник не мог, получил пулю в лоб.

– Дуэль на расстоянии пяти метров. Кто кого поджидал? Живой кровью не изойдет? Смотри, старлей, мы труп на себя повесим.

Старлей присел рядом с Котовым: откинул край плаща, дрожащими пальцами поправил наливающийся кровью спецпакет, сказал:

– Я его поворачивать боюсь. Вроде пуля попала в бок, а может, она до легких дошла или еще где… Отвечай потом.

Подъехала «Скорая», милиционеры, облегченно вздохнув, отошли в сторону. Пока врач занимался с раненым, подкатили и оперативники. Они отметили положение тела Котова и разрешили его забрать, а сами занялись покойником.

Плотный мужчина в сером плаще склонил массивную голову над покойником и равнодушно сказал:

– Мудаком был покойник, стрелять не умел, с семи шагов не сумел уложить и поймал пулю лбом. А тот, что увезли, молодец, с такой раной, да после падения, мастерски выстрелил.

– Товарищ подполковник, – обратился к нему оперативник помоложе и протянул удостоверение, которое вынул из внутреннего кармана трупа. – Капитан… контрразведка.

– Разберемся. – Подполковник сунул удостоверение в карман. – Сейчас мафия удостоверения со званием ниже капитана и не выдает. А где второй пистолет?

– Здесь, товарищ подполковник, – старлей патрульной машины с гордостью протянул полиэтиленовый пакет с пистолетом Котова.

– А гильза? Мать вашу, менты называется. Вижу, курили, травили наверняка, а гильзу поискать недосуг?

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая