Защита Гурова - Леонов Николай Иванович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая

– Бабы, случилось чего, время к трем, а Колька совсем тверезый! Ты случаем не заболел, Колюня?

Участковый покраснел.

– Предъяви ксиву, – безучастно сказал штатский, стоявший рядом с участковым.

Лейтенант и Котов поменялись документами, оперативник списал с удостоверения все данные участкового и невинно спросил:

– А вы, простите, понятым являетесь? – И взглянул на штатского.

– Понятым, – штатский кивнул.

– А господин, что у меня за спиной стоит, случаем меня по голове не шарахнет? – Котов дружелюбно улыбнулся. – Я старший научный сотрудник, доктор наук, для меня голова – рабочий орган. А тут на беду свидетелей собралась уйма, сказки, что оказывал сопротивление, оскорблял, не пройдут.

Участковый листал паспорт, словно впервые видел.

– А где вы работаете, Григорий Давидович? – спросил участковый. – Почему в паспорте нет соответствующей отметки?

– Я работаю в НИИ твердых сплавов, – ответил Котов. – Сейчас в отпуске, подрабатываю, так как зарплату не отдают. Отметки в паспорте не сам ставлю.

– Прицепились к хорошему человеку! Морды отъели, сами каждый месяц получаете!

Штатский взял у участкового паспорт, отдал Котову, подмигнул по-свойски.

– Жизнь гребаная, ученый человек должен землю копать.

– Неделю покопал, два мешка мои, надолго хватит, – дружелюбно ответил Котов, уже не сомневаясь, что проверка связана с исчезнувшим садоводом. – Завтра в обед домой вернусь.

Народ, увидев, что скандала не будет, начал разбредаться по участкам, лейтенант приободрился, шепнул:

– Я тебе, ученый еврей, сейчас навешаю.

– Никогда, – рассмеялся Котов. – Они умные, – он кивнул на штатских, – не велят тебе.

– Григорий Давидович, вы для научного сотрудника сильно в нашей работе сечете, – сказал штатский, направляясь к калитке.

– А вы, господин инспектор, для паспортной проверки больно солидно снаряжены, – Котов ткнул оперативника в левый бок, где у него находился пистолет.

– Свои, что ли? – Опер остановился.

– Братан служит, потому я немного кумекаю. Вижу, разыскиваете серьезного человека, а участкового для отмазки взяли.

– А вы, значит, завтра забираете свои мешки и съезжаете? – задумчиво произнес оперативник. – А еще недельку пожить не сможете?

– Да нет, все уже перекопал, да и супруга на сносях, пора домой, – словно извиняясь, ответил Котов. – Так-то я коллегам братишки всегда рад помочь.

– А вы в саду напротив хозяина не видели?

– Цветы шикарные, за ними каждое утро машина приезжает, – охотно ответил Котов. – Мужик там какой-то колупается, мне ни к чему, может, и хозяин.

– Бросьте, это Петюнчик, местный алкаш у хозяина на подхвате, грядки окучивает, поливает, – вмешалась стоявшая поодаль Катерина.

Когда власти явились, хозяйка испугалась, наказ строгий был, а она жильца не прописывала, вроде как работником наняла, хотя в деревне каждый знает, что у нее и на бутылку порой не хватает. Увидев, что разговор закончился мирно, Катерина и подала голос, собралась было добавить, что ни о какой оплате разговора с постояльцем не было, но сдержалась.

– Эдик – тот солидный, собственный «Москвич» имеет, нынче загулял, – заявила она авторитетно.

– С ним и раньше случалось? – подхватил разговор оперативник.

– Случалось! – Катерина всплеснула руками. – Натурально кот гулящий. Колдует на грядках, колдует, стакан вмажет, на цепи не удержишь.

Второй оперативник вернулся от калитки, где шептался с соседями, кивнул, сказал:

– Днями вернется, говорят, у него цикл такой, неделю побегает – и под крышу. – Он повернулся к Котову: – А ты, господин хороший, спокойный шибко, плохая примета, не люблю, – и ударил Котова в живот.

Григорий удар видел, мог легко увернуться или парировать, но демонстрировать подготовку не хотел, потому лишь напряг мышцы и согнулся чуть раньше, чем мощный кулак врезался в живот, и рухнул на колени.

Катерина громко заголосила, один оперативник схватил другого за рукав, повернул к калитке.

– Приключений на свою жопу ищешь?

– А чего он, еврейская морда, из себя шибко много корчит?

– Шагай, шагай, вот доложу майору, что ты на людях вытворяешь, он тебе мозги вправит, объяснит, где можно руками размахивать, где нельзя.

Котов еще поелозил на коленках, поактерничал, поднялся, покачиваясь, забрался на крыльцо.

– Все! Завтра к вечеру уезжаю, мне такой отдых только вредит.

– О чем разговор, Гриша, я и так тебе обязана. – Хозяйка налила стопку самогона, отрезала ломоть сала. – Менты, управы на них нет. А я и не знала, что ты такой ученый, а жилистый и здоровый, в хозяйстве сноровистый.

Котов выпил, закусил, сказал, что пойдет на сеновал подремать. Следовало многое обдумать и принимать решение. Оперативники явно не местные, изображают простачков, отсутствием Ивлева обеспокоены. А на хрен свидетель нужен, когда он в суде показания уже дал и приговор вынесен? А как они узнали, что Ивлев пропал, а в огороде напротив неизвестный мужик появился? Значит, приговор приговором, а на душе неспокойно. И кого-то из соседей накоротке вербанули. Сообщи, мол, если что не так. Скорее всего пьющего Петюнчика за две бутылки водки и купили. А коли беспокоятся да осведомителем обзавелись, значит, действительно не так. Интересно, приглядывают за всеми свидетелями либо только за Ивлевым? Если за всеми, то не беда, коли только за Ивлевым, значит, он себя в какой-то момент не так проявил и его могут тихо убрать и списать на злых чеченов.

Следует Гурову доложить, полковнику сверху виднее. Котов собрал свой сидор, когда стемнело, выбрался на улицу, зашагал к станции. Если Ивлева будут убирать, то только ночью, подумал Котов, присел на поваленное дерево у дороги. Тогда получится, я неделю грядки копал зря, утром Гурову сообщу, когда поезд уже ушел. Мало шансов, что именно этой ночью, да и оперы появились днем, да чем черт не шутит, лучше до рассвета обождать.

Он устроился за поваленным деревом, дремал, звезды утопали в предрассветной мгле, стало темнее. Опытный оперативник знал: через полчаса начнет светать. Вдали прогромыхал очередной поезд, тут же донесся стук автомобильного мотора. Государственная тачка, подумал Котов, частник свою кровную до такого состояния не доведет, выглянул осторожно, увидел высокую посадку приближающейся машины. Марку не разберешь, но точно не «Москвич».

Милицейский «УАЗ» пропылил мимо и вскоре где-то за поворотом заглох. Значит, они его тоже ждут, именно сегодня, значит, располагают информацией. Не так все просто, днем они знали, что Ивлева еще нет, приезжали проверить неизвестного мужика по соседству. Инстинкт сработал, от удара не увернулся, не парировал, иначе бы насторожились, забрали в отделение, заперли в камеру, объяснений сколько угодно, тут, возможно, и похожий по приметам преступник разыскивается, говори что в голову придет да запирай замок.

«УАЗ» встал где-то неподалеку, подъезд «Москвича» услышит, следует перехватить ближе к переезду, лучше у самого шлагбаума. Котов выскочил на дорогу и побежал неторопливо, возраст не тот, надо сберечь дыхание, ведь с Ивлевым предстоит еще объясняться.

Он знал: до переезда двенадцать километров. Казалось, он бежит бесконечно, скоро Москва, но шлагбаума не видно, ноги заплетаются, во рту горько и сухо. Неожиданно загрохотала утренняя электричка, замелькали окна. Котов опустился на пожухлую траву, которая чудом выживала между дорогой и железнодорожным полотном, утерся, хотя уже не потел, лицо покрылось пылью, он пытался облизнуть губы, но слюна тоже кончилась. Он поднялся, мелькнул последний вагон, шлагбаум начал задирать полосатую шею.

На той стороне стояли «Москвич» и два грузовика. Котов шел точно посередине. «Москвич» перевалился через горбатый настил, оперативник упал на теплый капот. Грузовики засигналили, чей-то мощный бас матюгнулся, произнес:

– Убери эту пьянь или подай в сторону, иначе я вас обоих в канаву задвину!

– Вам плохо? – спросил Ивлев.

Котов лишь кивнул, сполз с капота, забрался в машину. Ивлев юркнул за руль, съехал на обочину.

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая