Защита Гурова - Леонов Николай Иванович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая
– Кто еще? – Генерал пригубил чай, обжегся. – Тебя надо в Грозный послать. Русские солдаты гибнут, а ты тут шаркаешь, чай нормальный подать не можешь.
– Барчук Анатолий Владимирович, вице-премьер! – прошелестел адъютант.
– Так бы и говорил. Соединяй.
Чай немного остыл, и генерал-полковник с удовольствием выпил весь стакан, начал жевать лимонную дольку, когда зазвонил телефон, прямой, не через адъютанта. Генерал удивился, обычно звонили или по спецсвязи, так называемой «вертушке», которой пользовались лишь лица привилегированные, или трубку снимал адъютант, докладывал, кто звонит, а хозяин решал, говорить ему с данным абонентом или нет. Городской прямой был лишь один, звонили по нему редко.
Агеев помедлил, проглотил лимонную дольку, снял трубку, ответил сухо:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Борис Петрович, племянник из Самары беспокоит, извините, что оторвал от дел государственных.
И по паролю, и по голосу генерал сразу узнал наемника Тулина, которого одолжил весной покойному Фокину. Генерал знал, что Тулин арестован, подобный разговор был Агееву совершенно ни к чему, но и положить трубку было невозможно, и любопытство разбирало, так как о сорвавшейся весной операции генерал знал лишь из косвенных разговоров.
– Здравствуй, Георгий, как здоровье матери? Как сам?
– Спасибо, Борис Петрович, дома все в порядке, я в Москве проездом, остановился у приятеля.
Значит, освободили, надо бы встретиться. А может, это фокусы ФСБ? Или ФСК? Никак не запомнишь, как они сейчас называются. Раньше было просто – КГБ. Этим все сказано, рассуждал генерал. Звякнул аппарат правительственной связи, наверняка Барчук, мать его так.
– Георгий, перезвони через час, у меня люди. – Генерал положил одну трубку, снял другую, услышал мягкий, но властный голос Барчука:
– Приветствую, Борис Петрович, как прошло совещание?
– Здравствуйте, Анатолий Владимирович, – ответил генерал. – Совещание прошло плодотворно, решили еще подумать и разошлись.
Барчук довольно хохотнул.
– Генералы начали думать, что-то будет! Не обижайся, я не о тебе. Ты-то как раз мужик головастый. Надо бы посоветоваться по сугубо личному вопросу, да и Анна тебя частенько вспоминает. Может, заглянешь в мою халупу в Троицком? Выпьем по рюмке, переговорим, в баньку сходим.
Барчук вошел в состав нового правительства, еще не утвержденного, но официально предложенного премьером. Дума его кандидатуру наверняка одобрит. Президент оклемается и подпишет. Барчук был не первым, однако вице-премьером, раз приглашает, значит, надо, отказываться нельзя. Сам генерал-полковник одной ногой стоял еще в кабинете, другой уже топтал грядки. Никаким финансовым структурам звездный генерал был не нужен.
– Я повидать да выпить рюмку всегда рад, – ответил Агеев, – приеду. Надеюсь, у тебя на веранде стрелять не будут?
– Ну и память у тебя! – Барчук постарался скрыть недовольство. – То быльем поросло, а российскому генералу стыдно беспокоиться о ерунде. Вам, воякам, одной пулей больше, одной меньше…
– Хорошо, хорошо, – спохватился генерал, сообразив, что совершенно не к месту вспомнил историю со стрельбой. – В котором часу?
– Часикам к восьми. Пирог с капустой или с мясом?
– Главное, чтобы водка была холодная, – ответил генерал, положил трубку и начал гадать, зачем это он, генерал-полковник, без пяти минут труп, мог понадобиться вице-премьеру, въезжающему в новое правительство на белом коне?
Генерал-полковник отпустил служебную машину, сел за руль и через некоторое время остановился в условленном месте, пересел, как и положено лицу сановному, на заднее сиденье, а за руль сел Георгий Тулин. Генерал сразу отметил и новую одежду, и хорошую стрижку своего крестника.
Дело в том, что Агеев, в те годы еще генерал-майор, несколько месяцев провел в Афганистане. Однажды, сопровождаемый капитаном Тулиным и двумя сержантами, ехал на БТР по дороге, которая прекрасно контролировалась советскими войсками, но оказалась заминирована. Экипаж погиб, Тулина ранило. Генерал воевать не умел и человек был говенный, однако храбрый. Он раненого не бросил, выволок из машины, укрылся в камнях. Вскоре подоспела помощь. Тулина отправили в госпиталь, генерал получил вторую звезду, между ними возникли нормальные мужские отношения. Вскоре Тулин демобилизовался, войска вышли из Афганистана, бывший капитан маялся без работы, разыскал Агеева, попросил помощи.
К тому времени бывшие гэбэшники начали плести интриги, в которых активное участие принимал ныне покойный Фокин, а генерал Агеев занял место свадебного генерала, чувствовал, что служить ему долго не удастся. Когда Фокину понадобился боевик, способный ликвидировать ментовского полковника Гурова, генерал одолжил своего крестника заговорщикам, оговорив: мол, я вас знакомлю, парень мне жизнью обязан, а уж договоритесь вы или нет – меня не касается.
Вообще, генерал-полковник был человек служивый и осторожный, старался угождать и тем, и другим, сам резких движений не делал. Он знал, что задание Тулин не выполнил, так как был арестован, а Фокин при попытке убрать Президента погиб. Подробностей генерал не знал, ушел в «подполье», связи с заговорщиками прервались сами собой, так как посредник Фокин ушел в мир иной.
– На Дмитровское шоссе, – генерал хлопнул по могучему плечу Тулина. – Ты мой личный водитель, о нашем прошлом всем известно, удивляться никто не станет. Фронтовые товарищи, старший помогает младшему, все дела. Теперь рассказывай, как тебя взяли, почему выпустили?
– Нормально, генерал, – лениво ответил Тулин. – Взяли на посту ГАИ, случайно. Арестовали за хранение огнестрельного оружия. Пистолетик, что я привез из Афгана, прошел бы без слез, а винтовочка с оптикой, да еще штучного производства, ментов насторожила. Я заявил, мол, в оружии разбираюсь, купил по случаю, хотел продать и заработать. Сказка ладная, да в уголовке не фраера служат, мурыжили меня, мурыжили, пальцы откатали, по всем учетам проверили.
– Первый поворот направо, – сказал генерал.
– Дорога до слез знакомая, где-то здесь мне следовало мента шлепнуть.
– Забудь. Тот умник, что тебя инструктировал, на собственной мине подорвался.
– Случается, взрывчатка не различает, кто свой, кто чужой.
– А почему выпустили? – спросил Агеев.
– А чего меня держать, в тюрьме лишних мест нету, а дело мое бесперспективное. Оружие нестреляное, человек ранен в Афганистане, хотел спекульнуть, да кто же его осудит? Сейчас новая бойня идет, а тут воина-интернационалиста за здорово живешь в тюрягу упрячут? Да писаки такой суд и следователей на клочки порвут. Освободили, взяли подписку о невыезде, говорят, будут судить. Но, думаю, прекратят дело. Мелочь, да и фигура для суда я малопривлекательная. О нашем знакомстве я ментам не говорил, сочтут, крупным человеком прикрываюсь, значит, есть что прятать, только крепче вцепятся.
– Молодец, я, конечно, большой генерал, но ходить в прокуратуру не желаю, – ответил Агеев. – Пригласил меня один крупный функционер отужинать, значит, ему от меня что-то требуется. Послушаем, может, и для тебя какая работенка найдется.
– Я с радостью, Борис Петрович, только обстоятельства изменились, следует учитывать. Раньше у гэбэшников и ментов на меня никогда ничего не имелось. А теперь всего навалом: пальчики, фотографии, я у приятеля живу, должен в отделение зайти, участковому представиться.
«Волга» остановилась у железных ворот, из проходной вышел боец ОМОНа, глянул на генерала, козырнул, махнул рукой, и ворота открылись.
Несколько вилл для избранных огородили высоким забором, выставили охрану. Крупные клерки и особо любимые народные избранники предпочитают жить в стороне от суетного народа, которому постоянно чего-то требуется.
Тулин остановил машину у крыльца, выпрыгнул из-за руля, распахнул перед генералом дверцу. Хозяин с супругой уже спускались по широким ступеням. Барчук выглядел обычно, даже на даче он оставался в белоснежной рубашке и при галстуке, только пиджак заменил на бархатную куртку с плетеным поясом и тяжелыми кистями. Жена его за последний год заметно изменилась, перестала краситься, еле заметная седина не старила статную женщину, лишь подчеркивала естественный загар и свежесть кожи. Как ни странно, но, привыкнув к власти, женщина не испортилась, напротив, стала с людьми мягче, облагородилась, превратилась в даму.
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая
