Последнее письмо от твоего любимого - Мойес Джоджо - Страница 18
- Предыдущая
- 18/94
- Следующая
— У вас будет ребенок? Ты беременна? — выпалила Энн после недолгой паузы.
— А ты думала, мы его заказали с доставкой на дом? — Ивонна радостно улыбнулась густо накрашенными губами.
— Но это же замечательно. Умница! — воскликнула Энн, вскакивая с места, чтобы обнять подругу.
— Поверь мне, ума тут не надо, — рассмеялся Фрэнсис.
— Да уж, зато надо кое-что другое, — подтвердила Ивонна, и Фрэнсис шутливо ткнул ее в бок.
Плохо понимая, что делает, Дженнифер на автомате встала из-за стола, подошла к Ивонне и поцеловала ее.
— Просто чудесные новости, — произнесла она и вдруг совсем разнервничалась. — Поздравляю!
— Я хотела сказать тебе раньше, — взяла ее за руку Ивонна, — но решила, что надо подождать, пока…
— Пока я приду в себя. Ну конечно, — выпрямилась Дженнифер. — Но это действительно великолепно. Я так за тебя рада.
— Вы следующие, ребята! — намеренно громко заявил Билл, уставившись на них с Лоренсом. — Последние остались. Давай, Ларри, строгай детишек. Не подведи, старик.
Дженнифер покраснела, но понадеялась, что в темном помещении ресторана никто этого не заметит, а потом посмотрела на Билла: он уже расстегнул воротник рубашки и ослабил галстук.
— Всему свое время, Билл, — мягко оборвал его Фрэнсис. — Мы шли к этому не один год — сначала надо вдоволь насладиться жизнью.
— Что?! Ты называешь это наслаждением?! — воскликнула Ивонна, и все рассмеялись.
— Ну, вообще-то, да. А куда торопиться?
— Совершенно некуда, — поддержала ее Дженнифер, глядя, как ее супруг достал из кармана пиджака сигару и подчеркнуто аккуратно обрезал конец.
Домой они поехали на такси. Друзья стояли на обледенелой набережной: Ивонна махала им на прощание, Фрэнсис нежно обнимал ее за плечи. Доминик и Энн ушли чуть раньше, а Билл исполнял серенады на глазах удивленных прохожих.
— Чудесная новость, да? — заговорила Дженнифер.
— Ты так думаешь?
— Ну да… А ты разве не рад за них?
— Конечно рад, — ответил он, смотря в окно на проносящиеся мимо темные улицы, освещенные светом редких фонарей. — Дети — это чудесно.
— Билл жутко напился, правда? — спросила Дженнифер, доставая из сумочки пудреницу и глядя на лицо, которое наконец-то перестало удивлять ее.
— Билл — идиот, — отозвался Лоренс, не поворачиваясь к ней.
Где-то вдалеке зазвучала сирена. Дженнифер закрыла сумочку, положила руки на колени, мучительно думая, что бы еще сказать, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
— А ты… А о чем ты подумал, когда они нам рассказали?
Лоренс повернулся к жене — одна половина его лица была освещена светом натриевой лампы, другая оставалась под покровом темноты — и с недоумением посмотрел на нее.
— В смысле, Фрэнсис и Ивонна. В ресторане ты не сказал ни слова.
— Я подумал о том, — с бесконечной печалью в голосе сказал он, — что Фрэнсису Монкриффу чертовски повезло.
Дальше они ехали молча. Такси затормозило перед домом, Лоренс заплатил водителю, а Дженнифер медленно поднялась по выложенным дробленым камнем ступенькам. На всей площади свет горел только в их доме, поэтому покрытый снегом тротуар казался бледно-желтым. Да он же пьян, вдруг поняла Дженнифер, заметив, что муж нетвердо держится на ногах и с трудом поднимается по лестнице. Она попыталась вспомнить, сколько виски он выпил за вечер, но не смогла — большую часть вечера Дженнифер просидела, погруженная в свои мысли, думая о том, как ее видят окружающие. Гще немного — и от попыток казаться нормальной у меня просто закипит мозг, подумала она.
— Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь? — Дженнифер открыла дверь и вошла в дом. — Могу заварить чай, — предложила она, и ее слова гулко прозвучали в гигантском холле.
— Нет, — отказался Лоренс, кидая пальто на стул. — Пойду в постель.
— А я, наверное…
— А ты пойдешь со мной.
Так вот в чем дело, мелькнуло у Дженнифер в голове, пока она аккуратно вешала пальто в шкаф и поднималась вслед за ним в спальню. Она вдруг пожалела, что не напилась сильнее, — ведь тогда они могли бы беззаботно смеяться и веселиться, как Доминик и Энн. Хотя нет, вряд ли: Дженнифер уже поняла, что ее мужа с натяжкой можно назвать весельчаком.
Часы показывали без четверти два. Лоренс одним движением сбросил с себя одежду и не стал поднимать ее с пола. В его взгляде сквозили такое отчаяние и усталость, что Дженнифер на какой-то момент понадеялась, что он просто не выдержит и уснет. Она сняла туфли и вдруг поняла, что не может сама расстегнуть платье.
— Лоренс?
— Что?
— Ты не мог бы расстегнуть мне пуговицу? — попросила она, поворачиваясь к нему спиной.
Он неуклюже взялся за пуговицу и слишком сильно потянул за воротник, заставив Дженнифер поморщиться. От него несло виски и горьковатым сигарным дымом. Он потянул за пуговицу, случайно прихватив прядь волос, и Дженнифер вскрикнула от боли.
— Твою мать! — выругался он. — Оторвалась.
Дженнифер сняла платье, повернулась к мужу и забрала у него обтянутую шелком пуговицу.
— Ничего страшного, миссис Кордоза наверняка пришьет ее так, что будет незаметно, — едва сдерживаясь, заверила его она и отвернулась, чтобы убрать платье в шкаф.
— Уберешь потом, — вдруг сказал Лоренс, глядя на нее из-под полуприкрытых век и слегка качая головой.
Он наклонился к Дженнифер и принялся покрывать ее лицо поцелуями. Она закрыла глаза, чувствуя, как его руки неловко скользят по ее шее, плечам, как будто он цепляется за нее, чтобы не упасть. Лоренс потянул Дженнифер к кровати, исступленно лаская ее грудь, и придавил ее своим весом. Она вежливо отвечала на его влажные, пахнущие перегаром поцелуи, пытаясь скрыть отвращение.
— Дженни… — тяжело дыша, шептал он, — Дженни…
По крайней мере, сегодня все произойдет быстро, подумала Дженнифер, но Лоренс вдруг остановился. Она открыла глаза и удивленно посмотрела на него.
— Что случилось? — заплетающимся языком спросил он.
— Ничего.
— У тебя такой вид, как будто я делаю что-то ужасное. Тебе так противно?
Безусловно, он был пьян, но в его голосе прозвучала какая-то непонятная ей обида.
— Прости, дорогой. Я не хотела, чтобы ты так подумал, — попыталась оправдаться Дженнифер, приподнимаясь на локте. — Наверное, просто устала, — добавила она, беря его за руку.
— Устала? Понятно.
Они сидели рядом на краю кровати. Лоренс разочарованно провел рукой по волосам, а Дженнифер почувствовала себя виноватой, однако за чувством вины, к ее стыду, скрывалось облегчение. Когда молчание стало просто невыносимым, она подвинулась к нему поближе и неуверенно спросила:
— Лоренс… как ты думаешь, со мной все в порядке?
Слова комом встали в горле. Но ведь он мой муж, я должна доверять ему, подумала она, вспомнив, как Ивонна все время смотрела на Фрэнсиса, как они постоянно о чем-то шептались, как Доминик и Энн, заливаясь радостным смехом, садились в такси…
— Ларри! — вдруг рявкнул он. — Называй меня Ларри. Не понимаю, неужели так сложно запомнить?
— Прости, Ларри, прости меня, — закрывая лицо руками, прошептала она, — просто все так странно…
— Странно?
— Как будто что-то безвозвратно ушло, — с болью в голосе объяснила она. — Мне кажется, что я должна сложить какую-то мозаику, но мне не хватает одной очень важной части. Наверное, это звучит очень глупо…
«Пожалуйста, скажи мне, что это не так, — беззвучно умоляла она, — обними меня. Скажи, что это все глупости, что скоро я все вспомню. Скажи, что мистер Харгривз прав и скоро это отвратительное ощущение прекратится. Полюби меня хоть немножко. Просто будь со мной рядом, пока я не почувствую, что ты имеешь на это право. Хотя бы попытайся меня понять!»
Однако когда Дженнифер подняла глаза на мужа, то увидела, что он уставился на свои валяющиеся на ковре ботинки. Постепенно она поняла: он молчит не оттого, что пытается найти ответ. Он молчит, потому что пытается подавить охвативший его гнев.
- Предыдущая
- 18/94
- Следующая
