Выстрел в спину - Леонов Николай Иванович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/44
- Следующая
Когда Гуров переехал и Рита впервые увидела его, то, взглянув мельком, отметила лишь, что «мальчик ничего», и забыла. Через несколько дней отец за завтраком сказал, что к ним в министерство переводится генерал-лейтенант Гуров, который будет жить в их доме; пока переехал сын, работает в уголовном розыске.
Рита познакомилась с Левой и решила включить его в свою свиту. Но произошла осечка, молодой Гуров влюбиться не захотел. Если бы Рита поняла, что вообще не нравится ему, то исключила бы из кандидатов, обвинив в отсутствии вкуса и обозвав бесчувственным чурбаном. Такой прием у нее тоже существовал, потому что, естественно, не всех мужчин она могла завоевать. Свои неудачи Рита списывала за счет неполноценности испытуемых. Но в том-то и дело, что Рита своим женским естеством чувствовала, она нравится этому парню, но подчиняться он не желал, мало того, не она его, а он ее держал на дистанции. Рита использовала весь арсенал обольщения: холодность и покорность, кокетство и умные разговоры о профессии, она появлялась в брюках, платьях коротких и длинных, изображала взрослую даму и приходила простоволосой девчонкой. Она не показывалась месяц, после этого Лева встретил ее радостно, сказал, что скучал, интересовался, где она пропадала. Рита уже праздновала победу, заявила: мол, захочешь увидеть, позвони. Они столкнулись несколько раз у лифта. Лева пригласил заходить, поинтересовался здоровьем, но никаких шагов для новых встреч не предпринял. Ее терпение кончилось, Рита стала приходить к Леве каждый вечер, и чем чаще видела, тем больше хотела видеть, скучала, ждала его возвращения с работы, часами простаивая в лоджии. Изредка Лева приезжал на черной «Волге», в большинстве случаев приходил пешком. Рита начинала слоняться по квартире, выдумывая предлог для визита, иногда находила его, чаще нет. Рита наконец разгадала секрет этого упрямого парня. Он видел ее, Риту, только когда она была рядом. Он не думал о ней, не мечтал, не ждал. Она приходила, и огонек в его глазах загорался, она уходила – огонек пропадал. Он не тлел, не превращался в пламя, исчезал, потому что Лева думал о своих делах, работе, которую Рита начинала потихоньку ненавидеть.
Порой даже ее присутствие не трогало Леву, вот как сейчас, он взглянул на Риту и перевел взгляд на свои бумаги.
Гуров переворачивал знакомые страницы, мельком просматривая свои пометки. Все эти люди порядком надоели ему, даже Ирина надоела. Умалчивают, недоговаривают, лгут, смотрят святыми глазами, оскорбляются, когда им не веришь. Уличенные во лжи, простенько эдак признаются: «Грешен, обманул, так ведь это к делу не относится». Откуда они знают, относится или не относится?
Шутин, тот вообще патологический лгун. Большой черный пистолет, похож на «ТТ», говорит он. Перов точно называет: «вальтер» калибра семь шестьдесят пять. Один знает, другой нет? Чушь! И вообще, мужчина, взяв в руки пистолет, долго его разглядывает, вынимает обойму, передергивает затвор, прицеливается. Такова природа мужская. Шутин лжет. Почему?
Легко сложить схему: Шутин – убийца, знает, что следствию известна марка и калибр пистолета, из которого был произведен выстрел, и лжет, чтобы не навести на орудие преступления. Красиво и правдоподобно. Шутин лжет, возможно, не ведая почему. Просто так, для перестраховки, зачем, спрашивается, распространяться о когда-то виденном пистолете?
К примеру, Ирина. Как она, встретив Леву, прикусила губку и, сдерживая слезы, говорила о Павле Ветрове? А между тем она знала о пистолете с самого начала. Почему же сразу не сообщила об этом на допросе? Ведь ее лучший друг, человек, любивший ее, был застрелен? Почему не сказать? Пистолет вернулся к Олегу, и жена боится навлечь подозрение на мужа? Возможно. Но скорее всего она считает, что давний пистолет не имеет отношения к преступлению. А тут начнутся допросы: как да почему не сдали оружие? Начнут «таскать» в милицию и прокуратуру. Есть такое слово у обывателя: «таскать».
Рита уже давно разогрела принесенный из дома шашлык, заварила чай, взяла книгу Павла Ветрова, перелистала, тут терпение ее кончилось.
– Извини, Гуров, что такое презумпция невиновности?
Лева закрыл свою папку, отодвинул ее, повернулся к Рите, взглянул недоуменно. Наконец Лева увидел ее, понял вопрос, и на его лице появилась лукавая улыбка.
– Согласно закону, человек не виновен, пока не доказано обратное. Бремя доказательства лежит на органах следствия. Человек же ничего доказывать не должен – не виновен, и конец. Например, – Лева сделал вид, что задумался, – ты умышленно мешаешь мне, доказать я этого не могу. Ты не виновна, хотя лично я и убежден в обратном.
– Доказать не можешь, и конец, – подхватила Рита, быстро расставляя тарелки. – Давай ужинать, я ужасно голодная. – И без всякого перехода спросила: – Лева, а ты любил когда-нибудь?
Гуров взял девушку за руку, посадил на колени, заглянул в глаза. Рита затихла и в первый раз в жизни почувствовала, как бьется сердце. Но Лева не обнял ее, не поцеловал.
– Ваш вопрос бестактен, мадемуазель, – сказал он, снял ее с колен, вздохнул и добавил: – Любил ли, не знаю, но влюблен был точно, до галлюцинаций.
Лева вспомнил залитый солнцем парк, стоящую под деревом Нину, зайчики света на ее лице и золотистых волосах. Он вспомнил и благодарно улыбнулся, внутри не защемило, не отдало в груди привычной болью: жизнь катится вперед, и его первая любовь прошла, он благодарен ей за одно лишь то, что она была…
– Прошло два года, – счастливо сказал Лева. Чувствовал, что вид у него глуповатый, но не смутился, не покраснел, улыбнулся еще радостней и откровеннее. Он становился взрослым.
– Два года, – Рита ненатурально вздохнула. – Я влюблялась по два раза в месяц, – она лгала, легкие увлечения приходили и уходили, она прекрасно понимала, что это не любовь, ждала ее, боялась и звала.
Рита интуитивно понимала, что с Левой у нее все иначе, но не хотела признаваться в этом даже себе, уговаривая себя, мол, в любой момент повернусь и уйду, ведь есть и другие. Однако она замечала – «других» вокруг будто стало меньше, предметы ее увлечений как-то побледнели, казались теперь пустыми и глупыми. Ей неинтересно сделалось с ними, скучно, она хотела спорить с Левой, улыбаться Леве, кокетничать, сердить, даже просто смотреть, как он ест. Любовь всегда представлялась ей радостью и счастьем, ослепительным солнечным днем – милое заблуждение девушек ее возраста. Поэтому растущая в ней тревога, ожидание, подкрадывающаяся к сердцу боль удивляли ее и пугали. Она хотела сказать одно и говорила ему другое, словно потеряла контроль над своими словами и поступками. «Я выгляжу пошловатой дурочкой», – переживала Рита. Она составляла даже план ближайшего разговора, но, встретившись с Левой, обо всем забывала.
– Два раза в месяц влюбляешься? – Лева рассмеялся, и Рита увидела, что он не поверил ей, вспыхнула и от благодарности за его проницательность чуть было не расплакалась.
– Лева, скажи, почему любовь иногда так быстро проходит, почему ее трудно удержать? – спросила Рита, отворачиваясь.
– Любовь удержать невозможно, – ответил он, подумал и прибавил: – Это мое, субъективное, мнение.
– Как невозможно? Значит, любовь обязательно умирает, уходит, оставляя людям эти ужасные чувства, которые называют скучными словами: привязанность, привычка? – Рита смотрела с возмущением. – Но папа с мамой любят друг друга! Я же вижу! Они не привязаны друг к другу квартирой, шмотками, привычками и мной! Они – любят! Ты лжешь, Гуров! Ты дурак! – она топнула ногой.
– Я сказал: любовь нельзя сохранить, – спокойно ответил Лева. – И я добавил, что это мое, субъективное, возможно, неверное суждение. Как только люди хотят дружбу или любовь сохранить, они их хоронят. Мне любовь представляется живым организмом, к примеру, растением. Распустившийся цветок очень красив, но его нельзя сохранить – он либо отцветет и умрет, либо его срежут и засушат. И тогда будет мертвый цветок, без сока и запаха, мумия, труп.
– Его можно растить, – Рита вытерла ладонью глаза, не думая о том, как в этот момент выглядит.
- Предыдущая
- 25/44
- Следующая
