Шакалы - Леонов Николай Иванович - Страница 15
- Предыдущая
- 15/83
- Следующая
Депутаты, заместители, помощники, глупые и несмышленые, переживают, что день грядущий им готовит. Вчера одни выборы, сегодня другие, зарплата из казны, но в казну необходимо вкладывать, иначе брать станет нечего. А для этого необходимо зарабатывать, а не разговаривать.
Горстков зарабатывал с раннего детства, почему-то мы все время тычем пальцем в немцев и прочих американцев, утверждая, что вот они умеют работать и сколачивать капиталы, словно на Руси испокон веков не жили работяги, некоторые создавали фамилии, строившие заводы и создававшие финансовые империи. Живем, зажмурившись, словно и нет в Москве ни Третьяковской галереи, ни дома Пашковых и многого иного, красивого и вечного, сделанного русским «вором и пьяницей». И храм Василия Блаженного вырос сам по себе, и иностранные посольства разместились в особняках на Поварской и в прилегающих переулках с «иноземными» названиями: Хлебный, Скатертный, Ножевый и прочая.
Юрий Карлович очень огорчался, что у него нет сына. После рождения Юлии врачи категорически запретили жене рожать. Юрию Карловичу был нужен внук, и желательно побыстрее, пока он еще в силе да здравом уме и на ногах крепко стоит. Уж он бы из парня человека вырастил, знал бы, что труды его не по миру развеются, в России осядут, людям служить будут. Горстков перехватил взгляд Алентова, кивнул на дверь, отер рот салфеткой, легко поднялся, расправил богатырские плечи.
– Нина Дмитриевна, ты следи, чтобы гости ели и пили да не скучали. А я с Николаем Трофимовичем отлучусь ненадолго, парой слов переброситься требуется.
В кабинете хозяин повел рукой, сказал:
– Располагайся где удобно. – Открыл бар, звякнул посудой. – Тебе водки, коньяка или ты заморское предпочитаешь?
Алентову хозяин нравился, импонировал и внешностью, какой-то не сегодняшней, а чуть ли не былинною, уверенностью и широтой, исходившей не от роста и разворота плеч, а из нутра человеческого. Но Николай сам был от природы лидером, а его не пригласили к разговору равных, а привели сюда, словно малого ребенка.
– Спасибо, Юрий Карлович, но я вообще-то не употребляю.
– Ну как хочешь… – Хозяин налил две большие рюмки водки, одну поставил перед гостем. – Я хотел с тобой посоветоваться.
Николай чувствовал себя неуютно, предполагая, что разговор пойдет о Юлии, готовился к резкому отпору, и слова хозяина о каком-то совете несколько обескуражили.
– Я политику не уважаю и не люблю, но дочка как-то обмолвилась, что ты человек умный и порядочный. Понимаю, большой бизнес и большая политика, словно рука правая и рука левая. И я на страуса похож, голову прячу, а деваться мне некуда. В моем доме, как на нейтральной полосе, недолго простоять можно, жить нельзя. Просвети старика, какого берега следует держаться и чего нам от нынешнего лета ждать.
– Газеты не читаете, ящик не смотрите, – утвердительно сказал Алентов. – В принципе, хотя кандидаты официально еще не выдвинуты, все уже по полочкам разложено. Коммунисты и партия власти почти на сто процентов разыграют финал. Наша партия кандидата выдвинет, но это по принципу Пьера де Кубертена: главное не победа, а участие.
– Дорогое участие, – вставил Горстков.
– Дорогое, но чужих денег не жалеют. Вряд ли, но на первом этапе в драку гигантов могут ввязаться «Яблоко» и жириновцы. Если они будут иметь успех, то дальнейшее непредсказуемо. Я считаю, подобная ситуация – прерогатива Стругацких.
Известно, хозяин сыщицкой профессии не обучался, но беседу вел так, что любой профессионал-розыскник мог позавидовать. Юрий Карлович неплохо разбирался в политике, и интересовали его не ответы, а поведение парня, который, как ему донесли, ухаживал за Юлией.
Говорит, что думает, по молодости такое случается. Не пытается угадать, что я хочу от него услышать, значит, с характером. Умен, спокоен, здоровье отменное, не пьет, злится, но вида не показывает. Неплох парень, совсем неплох, значит, дочка не такая уж вертихвостка, как мне кажется. Но к чему он политикой занимается? Что в такой грязной луже нашел или ищет? А бизнес дело чистое? Чья бы корова мычала…
– Ты не сказал, к какому берегу мне грести? – Горстков выпил рюмку.
– Коммунистам деньги давать нельзя, Ельцину не требуется, ему хватает, а с точки зрения тактической, такое бессмысленно. Если он проиграет, коммунисты вам это припомнят, а победит – опять зазря, так как память у Ельцина короткая и избирательная. Прошлое не в счет, учитывается только сиюминутная выгода. Давать деньги Жириновскому вы не станете, а дай бог, победит «Яблоко», так им деньги всегда будут нужны, и сегодня, и завтра.
– Смотрю, умный ты шибко.
– Простите, Юрий Карлович, но шибко умных не бывает, это дураки встречаются разномастные. А ум, как деньги, либо имеется, либо нет, и всегда не хватает.
Горстков расхохотался, подал руку Алентову, выдернул из кресла:
– Спасибо, просветил, идем, перед людьми неудобно. – В дверях неожиданно спросил: – А вашей кампании не подбросить?
– Доброе дело никогда не мешает, но лучше пожертвовать на сиротский дом. Причем не в фонд, не на лицевой счет, а купить ребятам необходимое и каждому отдать в руки.
Хозяин взял гостя за плечо, развернул, посмотрел в глаза, разделяя слова между собой, словно вручая каждое отдельно, произнес:
– Ты мне нравишься, парень. Понадобится помощь, скажи. – Он подумал и добавил: – По любому вопросу.
Гости юбиляров Горстковых только собирались сесть за праздничный стол, когда в кабинет Гурова и Крячко пришли отставные менты-оперативники, которых сумел разыскать по просьбе своего друга и начальника Станислав.
Пока их было всего четверо. Старый товарищ, работал у Гурова много лет в группе еще в МУРе, отставной майор Василий Иванович Светлов, сейчас служил водителем в гараже МВД. У ветерана тяжело заболел внук, на лечение требовались деньги, майор поделился заботами со Станиславом, и тот посоветовал взять отпуск и присоединиться к группе, которую создавал Гуров. Для оперативной работы Василий Иванович был уже староват, но опытный шофер, прослуживший в розыске тридцать лет, являлся для данного дела человеком необходимым. Гуров приходу ветерана обрадовался, выдал ему тысячу долларов аванс и шестую модель «Жигулей», которую Станислав арендовал в одном из сыскных бюро.
Веткин Геннадий Митрофанович, сыщик с двадцатилетним стажем, внешне походил на Крячко, среднего роста, плотный, с обманчивой простотой непримечательного лица, агентурист был посредственный, но вел наблюдение и проводил установки дотошно и терпеливо.
Котов Григорий Давидович, старый розыскник, был похож на своего отца-еврея, скрипача третьеразрядного оркестра, носил бородку и очки и походил на кого угодно, только не на опытного, хваткого оперативника. Он был высок и болезненно худ, производил впечатление человека физически слабого, что совершенно не соответствовало действительности. Котов прекрасно стрелял с обеих рук, в уличной драке мог соперничать даже с Гуровым. Друзья шутили, мол, Гриша – это скелет, туго обтянутый воловьими жилами.
Гаврилов Борис Ефимович, тоже битый опер, обладал удивительно несерьезной внешностью, и, если Котов в свои сорок лет выглядел на пятьдесят с лишним, то Гаврилов, имевший от роду тридцать пять, смотрелся шпанистым парнем, готовым в любой момент залезть в карман или вырвать у зазевавшейся дамочки сумку. Он и одет был соответствующе: джинсы, кроссовки, пальтишко якобы из кожи, купленное в Стамбуле на толкучке. В ларьках ему не давали в руки бутылку водки, если он просил разглядеть этикетку, требовали деньги вперед. Над верхней губой у него имелся шрам, а в верхней челюсти поблескивал золотой зуб. Бориска, так его звали товарищи, мог в любой компании и в подворотне выпить на троих, незаметно пролив половину, и через полчаса быть с уличной шпаной своим в доску.
Всех присутствующих объединяли опыт оперативной работы, нелюбовь к начальству, которое не ценило их профессионализма и преданности розыскному делу, и скрытая ненависть к «деловым», чье коварство и жестокость они испытали на собственной шкуре. Они ценили деньги, но не ставили их во главу угла, заработать хотели, но не продавались и не двурушничали.
- Предыдущая
- 15/83
- Следующая
