Обречен на победу - Леонов Николай Иванович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/44
• Следующая

Лева никогда не мог определить своего отношения к сотрудникам угро, своим коллегам двадцатых годов. Были ли они так светлы и наивны, полагая, что борьба их – дело временное, профессия отмирающая? Или люди придумали сказку? Если и придумали, то это добрая сказка. Сказание о счастливых людях. Человек должен видеть свет в конце тоннеля. Необязательно туда добраться, важно видеть. Сознание, что зло конечно, делает человека счастливым. Ему, Гурову, не увидеть последнего преступника. Не неси в себе возможность преступать, человек не выбрался бы из каменного века, не то что в космос. Все гении – преступники. Хорошо, что клиенты не слышат старшего инспектора, его рассуждений, не то какой-нибудь дебил-уголовник смотрел бы на фомку, как на бином Ньютона, а на разбитую голову ближнего – словно на Джоконду. Уголовники не знают ни о биноме, ни о Джоконде, они должны знать о старшем инспекторе.

Вот так, бутылкой, элементарно, размозжили человеку голову. Случаются немотивированные преступления, но они, как правило, происходят на улице или в общественных местах – удар камнем, палкой, бутылкой.

Гуров вспомнил, как лежал Лозянко, выставив заострившийся подбородок к потолку. Это преступление не спонтанное, не удар в состоянии аффекта. Тогда Астахов скорее всего отпадает. «А почему, собственно?» – остановил себя Гуров.

Начнем сначала. Каждое преступление – глупое, грязное, но имеет свою схему или цвет, запах – Лева не мог подобрать подходящего определения. Не так. Каждое преступление, если его долго и тщательно изучать, начинает выдавать информацию о своем создателе. Всем известен фоторобот, когда лицо разыскиваемого человека рисуют по показаниям свидетелей. Когда нет свидетелей-людей, на месте преступления остаются следы поступков человека, которые свидетельствуют о его характере. Орудие убийства, сила удара, уничтожение пальцевых отпечатков на выключателях и ручках дверей свидетельствуют о том, что преступление совершил мужчина сильный и очень выдержанный. Он пробыл в квартире после убийства минимум две-три минуты. Это очень много.

Гуров, словно ученик, запутавшийся у доски с решением задачи, взял тряпку и стер свои записи начисто.

Выложить отдельно и пока не трогать. Первое. Почему вытерты все дверные ручки и все электровыключатели? Второе. Почему замок в двери был поставлен на предохранитель? Эксперт установил, что замок был поставлен на предохранитель недавно. Почему не протерты стаканы на столе? Казалось бы, ответ прост, преступник находился в квартире ограниченное время и ни один из стаканов в руки не брал. И помнил об этом. И при этом он не помнит, за какие ручки он хватался, включал или не включал свет? Почему он вытер все?

Круг замкнулся, Гуров вернулся к исходной позиции. Оставить эти вопросы в стороне.

Значит, мужчина. Сильный, собранный, спокойный. Мотив – корысть? месть? любовь? Леве очень хотелось отбросить корысть. Вроде бы ясно, что преступление совершено не из-за денег. Не было здесь денег и быть не могло. Но если убийство совершено на личной почве, то сильный, собранный и спокойный преступник обязательно бы толкнул следствие в сторону от истины. Выдернул бы ящик стола, скинул бы несколько книг, мол, искали здесь, граждане начальники, точно искали. Вы, граждане, ищите, что было взято, и с каждым шагом уходите все дальше от истины.

Никакой инсценировки не было, снова замкнулся порочный круг.

Гуров убрал со стола грязную посуду, прошелся по номеру. «Надо ложиться спать. Я допускаю какую-то ошибку в постановке вопросов, и поэтому они не имеют логических ответов».

Сейчас единственная ниточка – это Астахов. Чемпион мира и Вселенной, но его версию необходимо отработать. У Астахова проглядывает мотив и имеется «Волга». Проверить все это не составит труда. «Завтра с утра и начнем», – решил Гуров, укладываясь спать.

На следующий день после убийства Игоря Лозянко большинство легкоатлетов, тренеров и околоспортивной публики знали о случившемся. Игорь никогда не был сильным спортсменом, и тренер из него тоже не получился. Но обаятельного и общительного парня спортивная общественность Города знала и относилась к нему, с одной стороны, несерьезно, а с другой – с любовью.

Почти у каждого человека есть страсть к расследованию. Работа милиции и прокуратуры привлекает к себе пристальное внимание и критикуется столь же безапелляционно и авторитетно, как и работа футбольных тренеров. Известно, любой болельщик знает все ошибки, допущенные тренерами его любимой команды. Также известно, что следственные работники способны заблудиться в трех соснах, подолгу разыскивая преступника не там, где следует, не так, как следует, о чем им может рассказать любой человек, их делом интересующийся.

Уже на первых тренировках, в десять утра, о трагических событиях минувшего вечера рассказывалось со всеми подробностями, причем последних становилось с каждым часом все больше, и каким-то непонятным, мистическим образом детали и факты нацеливались на Павла Астахова.

Среди розыскников бытует поговорка: врет, как очевидец. Вранью этому множество причин. Во-первых, очевидец, как правило, видит крайне мало. Например: стояла машина, из подъезда вышел мужчина. Уже в разговорах с милицией очевидец начинает допридумывать. Человеку неловко, что видел так мало. У машины появляется цвет, в ней появляются люди. Вышедший из подъезда мужчина приобретает возраст, особенности фигуры. В милиции очевидец еще сдержан, но когда он встречается с приятелями, рассказ его приобретает объем, красочность и событийный ряд, которым мог бы позавидовать Дюма-отец. Следующий этап – рождение новых очевидцев. Приятели-слушатели, пересказывая услышанное, повествуют от первого лица. Зачем говорить, что я слышал, когда проще сказать: я видел.

Павел Астахов на тренировку не пришел. Он позвонил Краеву, сказал, что неважно себя чувствует, а в ответ на требование о немедленной встрече положил трубку.

Так и прошел этот день. В прокуратуре возбудили дело. В милиции собиралась и анализировалась информация. Спортсмены и тренеры все знали и пытались предугадать события. Слухи докатились до больших кабинетов. Многоопытные отцы Города отмалчивались, вздыхали, разводили руками и болезненно морщились. Наконец по одному серьезному телефону позвонили Краеву и посоветовали срочно улететь в Москву, и, естественно, не одному. С другого, не менее серьезного аппарата позвонили подполковнику Серову, напомнили о социалистической законности, однако предупредили, что горячку пороть не следует. Никакое имя названо не было.

Подполковник предвидел все разворачивающиеся события за много ходов, еще ночью, у квартиры Лозянко, знал, кто позвонит и что скажет. Мудрый и честный подполковник не собирался прятаться за спину старшего оперуполномоченного МУРа, волею судеб оказавшегося в Городе. Он просто выдвинул Гурова чуть вперед. Слишком много было в Городе людей, которые звали подполковника Серова на «ты» и по имени. Некоторых он любил и не мог, застегнув мундир на все пуговицы, отвечать на вопросы официально. И хотя Гуров был и моложе, и младше по званию, разговаривать с ним, человеком сторонним, могли только несколько человек – начальник управления, прокурор и следователь. А они не могут позволить себе сказать лишнее, даже исподволь оказать давление.

Преступника необходимо выявить, собрать доказательства и предъявить в прокуратуру. А уж какая у преступника окажется фамилия и биография, для милиции значения не имеет. Оценкой личности убийцы, поисками смягчающих вину обстоятельств пусть занимаются следствие и суд. И на многочисленные звонки Серов отвечал заученно:

– Делом занимается майор Гуров. У меня Город, я не могу лезть в каждое дело. Нет, я не считаю его особенным. К сожалению, порой убивают. Извини, старик, – и опускал трубку.

На второй день Астахов на тренировку пришел.

В раздевалке, как всегда пахнущей по?том и сыростью, попримолкли и словно спохватились, заговорили громче обычного.

• Предыдущая
• 14/44
• Следующая