Еще не вечер - Леонов Николай Иванович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/51
- Следующая
– Две недели? – Отари причмокнул. – Вы приехали шесть дней назад.
Майя встала, вынула сигареты, прикурила от протянутой Артеменко зажигалки.
– Мы знакомы давно, любовники. Идите оба к черту! А вы, товарищ майор, справку мне приготовьте, привезите в гостиницу! – Она вышла из кабинета.
– Не завидую вашей работе, майор, – сказал Артеменко, подошел к окну и увидел, что во дворе бухгалтер Кружнев и милицейский сержант меняют у «газика» колесо.
– Завидная работа бывает только у соседа, – сказал Отари.
– Странно, что баллонного ключа не оказалось. – Артеменко помолчал. – Очень странно. С колесами у «Волги» был непорядок?
– Красивая у вас женщина. Очень. Много хлопот, нервов, денег много. Ничего не давать, ничего не иметь. Жизнь одна!
– Не крутите со мной, майор. – Артеменко разозлился. – Я не мальчик. Какое значение имеет, кто сегодня утром должен был ехать? Что вы размахиваете баллонным ключом?
– Я не размахиваю. – Отари убрал ключ, сунув его под стол.
– Надо заниматься профилактикой, охранять покой людей и не вызывать их, задавая глупые вопросы. Вашему начальству жаловаться не стану, у вас тут… – Он очертил в воздухе круг. – Позвоню в Москву, вам быстро объяснят…
Артеменко начинал скандалить умышленно, хотел разозлить милиционера, чтобы тот в запальчивости проговорился. Конечно, просто так подобные разговоры не ведут, что-то майор скрывает. Кое-какие предположения у Артеменко уже были.
Отари округлил глаза, надул губы, – засопел. – «У меня южный темперамент, я должен вспылить. Однако и испугаться должен».
– Эй, Москва! – взмахнул он рукой. – Зачем звонить! Машину дам, поезжай отдыхай. Хочу как лучше! Извиниться могу, мы люди маленькие, негордые. – Он снял трубку, начал набирать номер.
«Старый дурак, – подумал Артеменко, – куда лезу?»
– Простите, Отари Георгиевич. – Он обаятельно улыбнулся. – Нервы. Годы сказываются. Женщина у меня молодая, красивая, с характером.
Отари положил трубку, сел за стол, тяжело и понимающе вздохнул.
– Да, дорогой. Как русские говорят, жизнь прожить – не поле перейти. Верно?
– Верно, Отари, верно. Стареть не хочется, дорогой. Очень. – Отари понял, что Артеменко открылся, говорит правду.
– Любишь?
Артеменко махнул рукой, подошел к окну. Во дворе Кружнев вертел баллонный ключ, меняя с сержантом уже другое колесо. «А они нашего бухгалтера проверяют. Ох, непростые работают ребята. Гуров – подполковник МУРа. Они успели с ним переговорить. Возможно, в этом кабинете театр и меня этот бритоголовый абориген просто разматывает. Зачем? Почему? За всем этим стоит мощный талантливый режиссер. Вот так, спонтанно, не разобраться. Не показать, что догадываюсь, уйти интеллигентно и думать, думать».
Отари знал, что именно видит Артеменко во дворе. «Если ты, москвич, в деле замазан, то догадаешься и испугаешься. А испугаешься – начнешь защищаться, действовать. Ты только человек, можешь и ошибиться». Отари рассуждал правильно, но не знал, что подполковник Гуров известен, открыт, и факт этот сильно менял позицию, соотношение сил.
– Отари Георгиевич, не надо мне машины, пойду я не торопясь в гостиницу, – сказал Артеменко. – Поразмыслю дорогой, как Майю умилостивить.
– Если бы вы знали, Владимир Никитович, как много в моем кабинете врут.
– Я вношу некоторое разнообразие, говорю правду, – улыбнулся Артеменко. – Вчера вечером, в ресторане, я сказал ясно, что утром поеду в совхоз за шашлыками.
– Кто слышал?
– Бухгалтер, физкультурник и Майя. Юрисконсульта за столом не было, он вчера куда-то запропал.
– Значит, правду говорите? – Отари рассмеялся открыто, издевательски. – Я не могу тебе верить, дорогой. Если человек врет в одном, то почему он обязательно говорит правду в другом? А?
– В чем я вру? – искренне удивился Артеменко.
– Скажу. – Отари взял Артеменко за локоть, подвел к двери. – Тебе не надо улаживать с этой женщиной. Она из твоих рук ест и пьет. Скажи, у нее на билет до Москвы деньги есть? Скажи. Быстро скажи.
Артеменко растерялся, такой прозорливости от майора он не ожидал. Пауза затягивалась. Артеменко, поморщившись, освободил затекшую под железными пальцами майора руку.
– Больно.
– Не загораживайся словами.
– Ты упрощаешь, Отари. Я не знаю, сколько у Майи денег. Если она позвонит в Москву, то через несколько часов у нее будут деньги, и серьезные.
– Значит, умеешь говорить правду? Хорошо. А вчера вечером, в ресторане?
– Я сказал.
– Не знаю. Верю, не верю, не знаю. Но ты на всякий случай береги себя, дорогой. Гостиница. Ресторан. Набережная. В горы не ходи, там и сорваться можно. Случается. А сейчас попроси своего бухгалтера подняться. Он гайки крутить умеет, мы видели.
– До встречи. – Артеменко поклонился и вышел.
– Увидимся обязательно, – пробормотал Отари.
«Прав Гуров. Я тоже прав. – Отари вернулся к столу. – Плохо. Пахнет совсем плохо. Смертью. Кто? И кого? Пустяка не знаем. Главного пустяка. Если бы этот человек был чистый, никогда бы не разрешил разговаривать с собой на «ты». Никогда».
Артеменко задержался в коридоре, потер ладонью грудь, глубоко вздохнул, словно вынырнул из-под воды: «Старею. И как же это, буквально на пустом месте, меня недоразвитый милиционер чуть до сердечного приступа не довел?»
Отари, хотя после бессонной ночи и вздремнул часа два, усевшись за стол и прикрыв глаза, тут же «поплыл», его охватила апатия и ленивая злость на себя: «Чего лезу, зачем?»
Когда Кружнев, тихо постучав, вошел, Отари вяло сказал:
– Садитесь, пожалуйста, спасибо, что пришли, Леонид Тимофеевич. – Он потер свою голову. – Ох, так зачем же я вас пригласил?
Кружнев взглянул виновато, пожал плечами, еще больше ссутулился:
– Не знаю, но я чем могу…
– Так, дорогой! – Отари сосредоточился. – Вы вчера ужинали в ресторане гостиницы. Кто находился за столом?
– Ужинали. – Кружнев виновато кивнул. – За столом? Майя, естественно, был и Владимир Никитович, ну и Толик, куда от него денешься.
– А Лев Иванович?
– Отсутствовали.
– А что он за человек, этот Лев Иванович? Куда подевался, дорогой? Все вместе были, а вчера пропал?
– Этого не знаю. – Кружнев смущенно улыбнулся, старался не рассмеяться, так как тоже знал, где и кем работает Лев Иванович Гуров.
Вчера вечером Артеменко, слегка захмелев, рассказывал о Гурове, его профессии и непонятной конспирации.
Отари об этом не догадывался, но почувствовал, что начал беседу неправильно, и круто свернул:
– Между Майей и Артеменко был разговор: мол, утром вместе ехать на машине?
– Вместе? Нет. Днем они о какой-то поездке спорили. А вечером Владимир Никитович сказал: утром поеду, привезу все в лучшем виде.
– Точно?
– Абсолютно. Он так сказал и поцеловал Майе руку. Наш Владимир Никитович предельно галантный. Вот почему они скрывают, что знакомы давно и любят друг друга? Смешно и непонятно. Дело их, конечно, личное, душа человеческая непознаваема.
– Значит, ехать должен был Артеменко?
– Он хотел ехать, а поехал бы я, – ответил Кружнев. – Понимаете, чуть позже Майя пригласила меня танцевать. Я смутился, она красавица, высокая, статная, а я вот… – Он повел плечами, для большей убедительности встал. – Понимаете? Танцуем, она мне шепчет: «Ленечка, миленький… – она так меня порой называет, – давай этого самодовольного типа разыграем. Я тебе дам ключи от машины и деньги, смотайся на базар, купи огромный букет роз».
Если бы Отари был русский, то, возможно, подумал бы: «Черт побери, только этого мне не хватало». Отари не был русским, поэтому поднес к лицу растопыренную пятерню и сказал:
– Вах! – И почему-то добавил: – Мама мия!
Подполковник Гуров, не ведая, что его профессия является секретом полишинеля, накупил в киоске газет и журналов, сидя за письменным столом в своем номере, читал методично, словно документы, брал из аккуратной стопки слева и укладывал в аккуратную стопку справа. Ничего из прочитанного не задевало его сознания. Он знал: в его распоряжении час с небольшим, затем в гостиницу вернутся Артеменко, Майя, Кружнев, начнут заходить, обсуждать, придется слушать, отвечать, хочешь не хочешь, работать.
- Предыдущая
- 13/51
- Следующая
