Рим. Прогулки по Вечному городу - Мортон Генри Воллам - Страница 21

• Предыдущая
• 21/105
• Следующая

На верхней площадке, рядом с аркой Тита, где начинается Виа Сакра, я помедлил и бросил взгляд на весь Форум, пытаясь представить себе, каков он был в имперские времена. Любой клочок земли, на котором жили постоянно в течение тринадцати или четырнадцати столетий, мог, и сейчас может, измениться так, что его первоначальные обитатели вообще бы его не узнали. Но не думаю, что так случилось с Форумом. Да, то и дело производились какие-то преобразования и реконструкции, но так как многие здания здесь считались священными, то новые строения возводились на тех же местах и отличались от прежних лишь большим великолепием. Было бы правильно сказать, что форум, постоянно меняясь, оставался все тем же. Римлянин 100 года до н. э., представься ему возможность побывать на Форуме в 200 году н. э., обнаружил бы здесь совсем другие здания, но на тех же местах, что и прежние, знакомые ему. Оправившись от первого удивления, он скоро нашел бы дорогу от дома Сената до храма Весты и других основных строений; безусловно, он не чувствовал бы себя потерянным и сбитым с толку, как, например, Шекспир в Лондоне доктора Джонсона.

Когда я стоял на Виа Сакра, мимо проследовали молодой человек и девушка с путеводителем «Blue Guide» в руке.

— Ой, смотри! — воскликнула девушка, указывая на черные плиты, которыми вымощена мостовая. — Какие борозды остались от колесниц! Разве не удивительно?

Люди не любят, когда их поправляют, а иначе я непременно сообщил бы ей, что колесницы на Форум не допускались, разве что в дни триумфов или когда весталки выезжали на улицы, а борозды на мостовой — скорее всего, следы тележек каменотесов эпохи Возрождения, отяжелевших от мрамора, награбленного для новых церквей и папских дворцов.

Стоя около арки Тита, я думал, каким великолепным видом Рима I века, должно быть, наслаждался путешественник, приближаясь к городу по Аппиевой дороге. Отсюда ему были видны Виа Сакра, а дальше — Форум. Слева Палатин обращал к солнцу великолепные фасады дворцов; а немного подальше, за скоплением крыш храмов и судебных залов, возвышался Капитолийский холм с великим храмом Юпитера, с его золотыми дверями и крышей. Чтобы увидеть Форум во всей красе, на него следовало бы посмотреть в правление Веспасиана. Я бы хотел наблюдать, как строится Колизей, видеть неподалеку Золотой дом Верона и новый храм Юпитера, заменивший старый, который сгорел во время волнений, предшествовавших прибытию Веспасиана в Рим. И, безусловно, мне хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на этого великого воина, который свои первые шаги к пурпурной тоге императора совершил молодым офицером во время завоевания Клавдием Британии. Было бы интересно воочию увидеть этого человека, чье суровое, твердое лицо так хорошо нам знакомо по различным изображениям — в императорских носилках, с шествующими впереди ликторами; смотреть на него и помнить, что в молодости он форсировал Медуэй и вел второй легион Августа вдоль побережья Гемпшира, в западные области.

Священная дорога вела к храму Весты, где весталки поддерживали священный огонь. Как удивительно, что столь важная улица так узка и всего лишь около восьмисот ярдов длиной. Видя ее сейчас, пустынную, запущенную, заросшую сорняками по обочинам, трудно поверить, что это действительно знаменитая Виа Сакра, дорога, которая когда-то с утра и до вечера была заполнена народом.

Именно в начале Виа Сакра Гораций встретил своего навязчивого собеседника — человека, которого мы все знаем и который мучил его своей болтовней до самого Форума. У Цицерона тоже сохранились очень яркие воспоминания о Священной дороге, запруженной народом.

Нужно представить себе эти толпы людей, идущих по дорогам, стоящих и сидящих на ступенях храмов, входящих и выходящих из судов, обивающих пороги ростовщиков и менял: белые, строгие фигуры римских граждан, рабов в их грубых, подпоясанных туниках, приезжих, глазеющих на храмы, на дымок, курящийся над круглым святилищем Весты, протискивающихся поближе, чтобы посмотреть, как знаменитый оратор выходит из здания суда или известный сенатор входит во Дворец сенаторов. Нас бы заинтересовали и позабавили водяные часы — клепсидра. Ко временам Веспасиана они заменили собой старомодные солнечные часы. Удивительно, что такая практичная и деловая нация, как римляне, могла быть столь отсталой в измерении времени. Еще долго после того, как греки и египтяне стали определять время по механическим устройствам, время на Форуме объявлялось глашатаем около здания Сената, когда наступал полдень по солнечным часам, выкликал: «Meridies est!».[42] И еще более странно, что народ, известный своей любовью к точности, довольно долго пользовался на Сицилии, например, греческими солнечными часами, настроенными для Катании! Постепенно в общественных местах были установлены точные солнечные часы, и в конце концов везде стали использоваться водяные. По мере того как капала вода, поплавок опускался, отмечая нужное деление на прозрачном цилиндре. Некоторые клепсидры были более сложны. Вода вращала систему колес, которые передвигали стрелку по диску, — похоже на современные часы. Иногда стрелкой была палочка, которую держала в руке фигура, установленная на вершине клепсидры; а самые замечательные водяные часы обозначали каждый час шорохом пересыпавшихся камешков или свистом.

Если бы мы пробились в Юлиеву базилику или в какой-нибудь еще суд во время слушания дела, то заметили бы, что чиновник в суде тщательно следит за водяными часами: останавливает их, когда зачитываются документы, и вновь запускает, когда начинают говорить адвокаты. Римляне были почти так же болтливы, как греки, и приходилось постоянно отмерять время, то есть воду, обвинению, защите, и непосредственно суду. Когда секретарь объявлял, что отпущенная оратору вода закончилась, тот должен был закончить. Плиний упоминает, что как-то во время слушания одного очень важного дела ему разрешили десять больших клепсидр, но, проговорив почти пять часов, он все еще не закончил. Дело было таким важным, однако, что ему выделили четыре дополнительные клепсидры.

Марциал адресовал одну из своих эпиграмм болтливому адвокату:

Должно быть, это было потрясающе — проникнуть в Юлиеву базилику, — сейчас-то там лишь пустые постаменты и потрескавшиеся полы, — когда проходили centumviri,[44] и водяные часы тихо капали, отмеряя время, и восемьдесят судей в белоснежных тогах сидели на скамьях, а по обе стороны от них сидели знаменитые адвокаты. В день большого судебного процесса огромная базилика не могла вместить всех, кто приходил послушать; верхние галереи тоже были полны народа, мужчины сидели на одной стороне, женщины на другой. От Плиния мы знаем, что такие заседания бывали очень тяжелы как для судей, так и для публики. Жара стояла ужасная. Ораторам приходилось кричать, чтобы их расслышали. Иногда слушание прерывали оплаченные заранее «хлопальщики» — laudiceni, общее впечатление — шум, духота, всеобщее замешательство — значительно отличается от расхожего современного представления о римском судопроизводстве.

Самыми людными зданиями были лавки менял, ростовщиков и своеобразные акционерные общества — publicani. Ими были нашпигованы, как в лондонском Сити, самые разные здания. Римская империя — возможно, самый страшный пример бездушной эксплуатации в истории. Везде, где крылья имперского орла отбрасывали свою зловещую тень, стоял сборщик налогов. Работорговцы и сборщики налогов шли вслед за легионами, и всякая успешная военная кампания означала грабительские поборы, тысячи рабов и трофеев и, следовательно, еще большее обогащение Рима.

• Предыдущая
• 21/105
• Следующая