Деньги или закон - Леонов Николай Иванович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/53
• Следующая

Выпили по глотку водки, молчали, наконец Рябов, стараясь говорить спокойно, произнес:

– Рассказывай, что бы ни случилось, хуже уже не будет. Я есть хочу, а кусок в горло не идет.

Рудин покачал головой, как бы прикидывая, может быть хуже или нет, затем сказал:

– Звонил Черт. Привожу его высказывания дословно: «Мы с вами не знакомы, никаких дел не имели, меня не ищите». Я не успел сказать ни слова, он положил трубку.

– Ничего не понимаю, – сказал Рябов. – Зачем ему сидиром, он не сумеет правильно распорядиться, отказывается от обещанных денег. Он нормальный? – бизнесмен покрутил пальцем у виска.

– Звонок был ночью, я не спал, все думал, – произнес Рудин. – Признавать свои ошибки тяжело, но у нас нет иного выхода. У спортсменов и артистов существует выражение «звездная болезнь». Мы с тобой немолоды, однако ухитрились заболеть. Нам не по зубам Туров, и мы не имеем права начинать эту войну. Теперь необходимо ее прекратить и остаться живыми.

– Мы можем признаваться друг перед другом, но ни в коем случае не идти с повинной к Турову, – ответил Рябов. – Его брат мертв, и где находится сидиром, нам не известно. Тур не простит, он раздавит нас. На него работают официальные власти.

– Ментов нужно купить, – возразил Рудин. – Когда требуется, они годами собственную тещу разыскать не способны.

– Менты, работающие на Турова, не продаются, – ответил Рябов. – Если они разыщут Черта и выйдут через него на нас, то сам понимаешь… Поведение парня объясняется просто. Он понял, что на него объявлена охота. Ему сейчас ничего не требуется, ни деньги, ни сидиром, он спасает свою жизнь. Захватят его менты или кто иной, его сразу убьют.

Несмотря на столь похоронные разговоры, бизнесмены начали есть, первые куски глотали с трудом, затем естество взяло свое. Рябов даже проглотил ложку черной икры.

Из зала донеслись голоса, затем приближающиеся шаги, портьера в кабинет отодвинулась, на пороге стояли два молодых человека, не гориллообразные охранники, нормальные, хорошо одетые ребята. Они равнодушно оглядели обедающих, отступили в залу, и в кабинет вошел Илья Ильич Туров.

– Сами дерьмо и охрана у вас соответствующая, – вместо приветствия сказал он, сел на свободный диванчик, тут же появилась официантка, поставила перед новым гостем пузатую рюмку коньяка и блюдечко с дольками лимона.

Тур выпил коньяк, не пригубил на западный манер, махнул разом, как русский мужик пьет водку, надкусил дольку лимона, пояснил миролюбиво, как закадычным друзьям:

– Врачи коньяк рекомендовали, сосуды расширяет, – дожевал лимон, совсем иным тоном продолжал: – О чем же вы договорились, воры-домушники? Я ключи к вашим компьютерам без сидирома знаю, велел специалистам в них по ведру дерьма вылить. Так что на ближайшее время, пока ваши спецы компьютеры не очистят, вы совершенно свободны, если вас Краснознаменная милиция не заберет.

– Рад видеть вас здоровым, Илья Ильич, – произнес Рябов, первым пришедший в себя от столь неожиданного визита. – Мне лишь непонятно, почему именно нас вы вините в постигших вас несчастьях?

– И выбрали именно нас объектами своего мщения? – добавил Рудин. – Мы вам не друзья, но и не враги, которых у вас и так достаточно.

– У каждого нормального мужика должны иметься враги, – Тур заглянул в пустую рюмку, отставил в сторону. – Но я прикинул, решил, что таких подлецов в моем окружении не сыщется. Сами отдадите сидиром или вам яйца дверью прищемить?

Бизнесмены молчали, невольно оценивая богатырский торс, огромную голову, сверкающие голубые глаза, вслух не произнесли, но подумали одинаково, что такой может и прищемить.

– Вас не переубедить, но допустим, что мы ничего не знаем ни об убийстве вашего брата, ни о пропавшем сидироме? Что нам теперь делать? – спросил Рябов.

– Отложить деньги на венки, обеспечить близких, – деловито ответил Тур. – Сходите в церковь, вам подскажут, какие действия предпринимают люди, собирающиеся покинуть этот грешный мир.

– Есть другой вариант, – окрепшим голосом сказал Рудин. – Я найму киллера, попрошу его об услуге. Так мы все трое окажемся заняты ожиданием. Мы будем ждать, пока очистят наши компьютеры, а ты, взбесившийся пес, будешь ждать выстрела или бомбу…

Туров заразительно рассмеялся, поднялся и сказал:

– Договорились! Значит, каждый ждет! – Он шагнул на выход, остановился и добавил: – Николаша, а я тебя зауважал. Маленький такой, плюгавенький, а характер имеешь. С киллером для меня ты решай, но между делом парня своего найди, прячется он. С парнем легче, дешевле и безопаснее, чем с киллером, – и вышел из кабинета.

Отставной полковник Валентин Николаевич Нестеренко отправился на поиски Сергея, который вроде бы еще пять лет назад служил в милиции, обслуживал бывшую улицу Горького, ныне Тверскую. Задача казалась несложной. Нестеренко обещал позвонить или вернуться к вечеру, но появился в кабинете Гурова лишь на утро третьих суток. Был он небрит, бледен, правую руку держал под пиджаком на перевязи. Не только асы-оперативники, но и люди, далекие от стрельбы, глянув на Нестеренко, сразу бы определили: человек ранен.

Станислав вскочил навстречу, усадил оперативника на свое место за стол, чтобы руке было удобнее, и ворчливо заговорил:

– Не тайга, телефоны имеются, а мы не баре, подъехали бы, не играй героя, – и поднес Нестеренко полстакана коньяка.

– Неумышленно, из Склифа попутка в Министерство шла, ребята меня и подбросили, – Нестеренко выпил, утер небритый подбородок.

Гуров понимал, что Нестеренко «зацепил» Сергея, схватил пулю и упустил подозреваемого. Говорить тут нечего, следует слушать, Гуров сидел напротив и молчал, старался выразить если не сочувствие, то хотя бы не показывать свою злость. Он видел, что Валентин потерял много крови, держится из последнего, оперу больно, обидно, он злится на себя, терпит. Отправить его сейчас в госпиталь, отложить разговор на пару дней, значит, наплевать человеку в душу. Гуров сказал единственное, что мог сказать в данной ситуации:

– Ты настоящий сыщик, Валентин, главное – ты установил, что преступник существует, значит, мы на правильном пути и обязательно возьмем суку. Скажи несколько слов и отправляйся в койку.

– Его данные я прояснил в первый день к вечеру, но было это вилами на воде писано, – Нестеренко левой рукой достал из кармана бумажку, мятую, в бурых пятнах. – Тебя и Станислава на телефоне не было. Я решил посмотреть его дом на Тверской, не лезть одному в квартиру, только посмотреть, ждать у подъезда и звонить регулярно вам. Я был на «пятерке», подъехал, только припарковался, вижу, из подъезда выходит мужчина с чемоданом. Было уже темно, я не мог его рассмотреть, но общий вид подходил. Он сел в стоявшую во дворе «семерку» и двинул. Чемодан, ты понимаешь, я не мог отпустить его. Он развернулся у телеграфа, уехал спокойно, не дергался, не проверялся. Миновал Тверскую, по Ленинградскому выехал на окружную, свернул в сторону Дмитровки. Съехал с окружной, ночь, я приблизился, ты знаешь, с окружной на Дмитровское шоссе на развороте петля. Думаю, здесь он и засек меня. По Дмитровке проехал верст семь, свернул направо, зашел в дом, чемодан не взял. Я встал поодаль, там другие машины стоят, я не светился. Ждал ночь, утром он вышел из дома, вижу, точно он, Бестаев. – Нестеренко ткнул в свою бумажку. – Там лесок, он к нему направился, машину и чемодан оставил. Мне надо было стоять, ждать, он проверялся. А я дернулся следом, решил, встреча у него…

Нестеренко замолчал, опустил голову, качнулся. Станислав подошел, взял за здоровое плечо. Раненый вяло отпихнул его, продолжал:

– Я только в лесок зашел, за спиной команда, мол, руки за голову и повернись. У меня пистолет в боковом кармане, понял, не успеваю… И упасть не успеваю, кругом шестнадцать. Я повернулся, он шагах в семи, пушку наставил, не усмехается, лицо спокойное, слегка скривился и выстрелил.

– Молись, что этот, – Станислав заглянул в бумажку, – Сергей Бестаев, так плохо стреляет. Ты говоришь, он в семи шагах стоял?

• Предыдущая
• 28/53
• Следующая