Вихри волшебства - Джонс Диана Уинн - Страница 12
- Предыдущая
- 12/29
- Следующая
– Конечно, – заверили его оба.
– Вот и хорошо.
Господин Таррантул скрылся за дверью и закрыл ее за собой.
Мур и Тонино осторожно поднялись по лестнице и посмотрели, что там на подносе. На подносе были жестяной кувшин с водой, черствый хлебец и кирпичик сыра, такой старый и влажный, что казался скорее куском мыла, которым только что пользовались.
– Как ты думаешь, это отравлено? – прошептал Тонино.
Мур обдумал его слова. В каком-то смысле то, что они добились от господина Таррантула хоть какой-то еды, было своего рода победой, но при этом они понимали, что господин Таррантул все равно не станет тратить хорошую пищу на тех, кого он собирается убить. Кормили их только для того, чтобы утихомирить.
– Нет, – заключил Мур. – Тогда бы он дал нам что-нибудь получше. Знаешь, если он что и отравит, так эти его кексы с изюмом.
Тонино, судя по всему, тоже размышлял, пока они несли фонарь и поднос вниз по лестнице и устраивали их на верстаке посреди комнаты.
– Он говорит, – заметил Тонино, – что прожил гораздо дольше обычной человеческой жизни. Как ты думаешь, у него это получалось потому, что он убивал мальчиков… своих подмастерьев?
Мур подтащил к верстаку два наименее шатких стула.
– Не знаю, – ответил он. – Может быть. Вот что. Когда сюда явится призрак чародея, надо попросить его о помощи.
– Хорошая мысль, – кивнул Тонино. А потом добавил: – Если он может помочь.
– Конечно может, – успокоил его Мур. – Чародей есть чародей, даже когда он уже призрак.
Они разломали твердый хлебец на куски и принялись старательно жевать его и резиновый сыр, по очереди прихлебывая воду из жестяного кувшина. Вода на вкус была затхлая, словно из пруда. Живот у Мура заболел почти сразу. А вдруг, подумалось ему, он сделал неправильные выводы и убогий ужин все равно отравлен? С другой стороны, возможно, эта еда была просто неудобоваримой или сама мысль о яде убедила желудок Мура в том, что его отравили.
Мур внимательно глядел на Тонино, высматривая признаки отравления. Но Тонино, судя по всему, поверил Муру. В мягком свете фонаря глаза мальчика понемногу начинали блестеть, а грязные осунувшиеся щеки заметно порозовели. Глядя, как Тонино догрызает последние кусочки сыра, Мур решил, что в этой еде яда не было. Живот немного отпустило.
– Все равно есть хочу, – вздохнул Тонино, с сожалением откладывая сырную корочку. – Так хочу есть, что готов даже фасолинки проглотить.
Мур вспомнил, что сунул фасолинки в карман, когда господин Таррантул стал ругаться. Он вытащил их и положил все семь штук рядом с фонарем. И тут оказалось, что они заметно округлились и заблестели. На четырех из них совсем не осталось морщинок. Даже самая старая и высохшая стала больше похожа на фасолинку, чем на ссохшийся бурый комочек. В свете фонаря они переливались приглушенными тонами красного и багряного.
– Интересно, – сказал Мур, катая их пальцем. – Интересно, это все тоже чародеи?
– Наверное, – отозвался Тонино, неотрывно глядя на фасолинки. – Он говорил, что хочет создать чародея с десятью жизнями. Получается, что здесь их семь, а скоро появится восьмая. Откуда же он собирается взять еще две?
«Из нас», – подумал Мур, надеясь, что Тонино до этого не додумается.
Но тут самая свежая и блестящая фасолинка внезапно подпрыгнула и перевернулась в воздухе, сделав сальто. Тонино позабыл, о чем они только что говорили, и завороженно нагнулся над верстаком.
– Смотри, она живая! Интересно, остальные тоже живые?
Похоже, они действительно ожили. Все фасолинки одна за другой вздрагивали и начинали подпрыгивать и кататься по столу, то и дело подскакивая в воздух, – даже самая старая, хотя у нее хватало сил лишь на то, чтобы перекатываться с боку на бок. Самая новенькая фасолинка так разошлась, что едва не соскочила со стола. Мур поймал ее и водворил к остальным.
– Они что, прорасти решили? – шепнул он. – Как в сказке! – ахнул Тонино. – Ой, растите, ну пожалуйста!
При этих словах самая новенькая фасолинка лопнула по всей длине, обнажив бледно-зеленоватое нутро, несомненно живое. Но это было совсем не похоже на прорастающую фасоль. Скорее, на взлетающего жука. Мгновение мальчики видели две пятнистые красноватые половинки шкурки, которые разошлись в стороны, словно надкрылья, а потом будто растворились. В воздухе развернулось нечто светлое, прозрачное, зеленоватое. Проросток очень быстро расправился в плоский семиугольник и стал ужасно похож на большой парящий фиговый листок, сотканный из зеленоватого света. В нем даже были нежные прожилки, и он еле заметно пульсировал.
К этому времени пять других фасолинок тоже полопались и проросли. Каждая превратилась в зубчатый листок с прожилками, но все были немножко разные, и Мур узнал листья плюща, смоковницы, винограда, клена и еще платана. Даже самая старая, седьмая фасолинка и та пыталась прорасти. Но она так иссохла и так было очевидно, до чего же ей трудно, что Тонино прижал половинки указательными пальцами и помог ей лопнуть.
– Чародеи, чародеи, пожалуйста, помогите! – молил он, глядя, как фасолинка разрастается в маленький чахлый листок.
«Рябина», – подумал Мур и даже удивился: откуда он столько знает про деревья? Он печально посмотрел на стайку хрупких трепещущих зеленоватых теней, собравшихся у фонаря, и вдруг понял, что Тонино был совершенно прав, когда засомневался в том, что чародеи им помогут. Может быть, эти зеленые фитюльки когда-то и были чародеями, – Мур решил, что и в этом Тонино был прав, – но это же не призраки. Они мягкие, беспомощные и обалдевшие. Все равно что умолять о помощи бабочек, только что вылупившихся из куколок.
– Вряд ли они нам помогут, – проговорил он. – Они даже не понимают, что с ними произошло.
Тонино вздохнул.
– Они чувствуют себя ужасно старыми, это правда, – согласился он. – Но и новыми тоже. Это мы должны им помочь. Надо спрятать их от господина Таррантула.
Он попытался поймать старый чахлый листок, но тот яростно вывернулся у него из пальцев. Остальные из-за этого перепугались. Они задрожали, затрепетали и ринулись спасаться за кувшин.
– Перестань! Ты их пугаешь! – велел Мур. И тут он услышал позади, в дальнем конце комнаты, какое-то шарканье. Оба – и Мур, и Тонино – резко обернулись.
Там, сияя среди перепутанной паутины, бился в липких пыльных нитях еще один лист, очень большой. Он трепетал и рвался еще более яростно, чем тот чахлый листок, который пытался убежать от Тонино, но с каждым движением все больше увязал в спутанных сетях и спускался все ниже и ниже к черной жестянке.
– Это тот мертвый чародей! – воскликнул Тонино. – Ой, скорее! Надо ему помочь!
Мур медленно поднялся. Ему было страшно. Так бывает, когда в комнату вдруг залетает птица, – ее паника почему-то очень заразная, – но когда он увидел, как сияющий лист внезапно превращается в фасолинку и падает, падает, падает в черную жестянку, он кинулся к дальней стене и в ужасе просунул руки за серый спутанный саван паутины. Он еле успел отбить фасолинку ребром левой ладони. Фасолинка отскочила от жестянки и свалилась на пол. Мур подхватил ее. Едва оказавшись у него в руке, фасолинка треснула и разрослась в лист – больше, ярче и зазубренней остальных. Мур накрыл его второй ладошкой, отнес, чувствуя, как он там щекочется, к свету и осторожно выпустил, и лист присоединился к прозрачной, пульсирующей, живой стайке, сияющей под фонарем. «Как мальки на отмели», – подумал Мур.
– Идет! – шепнул Тонино. – Прячь их скорее!
Мур услышал, как открывается дверь над лестницей. Он похлопал в ладоши над стайкой листьев.
– Кыш! – зашипел он. – Прячьтесь! Листки шарахнулись от его рук, но – вот ужас-то! – остались где были, забившись за кувшин.
– Да бегите же! – взмолился Тонино, когда господин Таррантул затопал по лестнице, отчаянно ругаясь.
Но листья не двинулись с места.
– С чем вы там играете, мальчишки? – прокричал господин Таррантул и заторопился к паутинному занавесу. – Судя по пентаграммам, Габриэль де Витт умер примерно две минуты назад. Его душа уже должна была прибыть! Почему вы не стучали в дверь? Вы что, так старались набить себе брюхо, что ничего не заметили? Недоумки!
- Предыдущая
- 12/29
- Следующая
