Рота Его Величества - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/82
- Следующая
Ждать пришлось долго. Ночами в горах холодно, босые ноги застыли, а растереть их я не мог — услышит. Хуже всего, если б он пошел в другую сторону. Выбирая место, я исходил из простого принципа: бегут всегда к ближайшим кустикам. К счастью, так и вышло. Расстегивая ширинку, он направился ко мне, но облегчиться не успел. «КаБар» пробил его до рукояти — он даже не понял, что произошло. Бросив труп, я скользнул на стоянку. Четверо «духов» спали в ряд на расстеленном одеяле. На все ушло меньше минуты. Ладонь — на рот, удар — и рукоять содрогается от последнего сокращения сердца. Я резал их, как свиней, — дед успел научить, споро, одного за другим. Мне было плевать, как их зовут, есть ли у них жены, невесты, дети, родители. «Духи» пришли, чтоб забрать наши жизни, теперь я забирал жизни у них. У Сергея была мать, я обещал ей, что он вернется…
Он и вернулся — в цинковом гробу. До блокпоста я дотащил Сергея живым, умер он по пути в госпиталь. Я был в команде, сопровождавшей тело на родину. Мать Сергея не упрекнула меня. Если б она закричала, бросилась с кулаками, стало бы легче. Но она только плакала и гладила гроб…
По возвращении я узнал: за мою голову объявлена награда. Среди тех, кого я зарезал, оказался родной брат амира. Мне запретили выходить из расположения части, я просидел за забором до начала операции. Спецназ не любит, когда убивают его людей, операцию спланировали и провели. Амира, устроившего засаду, застрелили, а заодно — всех, кто оказался рядом. На предложение сдаться боевики ответили отказом — так сообщили в новостях. Как было на самом деле, народу знать не полагалось; он и не спрашивал. Через месяц истек мой контракт, продлевать его я не стал. В штабе на меня орали, но ребята поняли…
Проснувшись, я некоторое время лежал, глядя в потолок. Все было как наяву: хруст разрезаемой ножом плоти, рвущийся через ладонь крик и дрогнувший от сокращения сердца клинок. Старательно забытое прошлое вернулось, и на душе от этого было тягостно. Однако следовало вставать, и я этим занялся. Во дворе светило солнце и веяло утренней прохладой. Полный комплекс гимнастики и холодная вода в умывальнике привели меня в чувство.
После завтрака я прошел по владениям. Антон блестяще справился с задачей. Двор ограждал от улицы высокий забор из металлического профиля с широкими раздвижными воротами. Реконструкции подвергся и погреб. Стены, где раньше был вход, ныне не существовало, как и ступенек, их заменил проем по высоте и ширине погреба. Вместо ступенек появился въезд с укрепленными стенками, дно его плавно повышалось и выходило во двор. Теперь в погреб можно въехать на автомобиле. Перемещать товар в Новый Свет стало проще и быстрее: наряду с людскими цепочками можно использовать и повозки. Навес из металлического профиля с легкими, но прочными стенками и воротами закрыл погреб от осадков, любопытных взглядов и незваных визитов. Проявив инициативу, Антон купил участок через улицу; там стоял заброшенный дом, его снесли, а участок разровняли. Получилась отменная стоянка для большегрузных фур. Отныне они сворачивали туда, после чего задом вползали в мой двор. Створки ворот сдвигали вплотную к кабине, она оставалась снаружи, и водитель не видел, кто и как разгружает прицеп.
О реконструкции мы договорились при визите за панелями. Антон не задавал лишних вопросов: взял деньги и занялся стройкой. Позавчера он предъявил работу и калькуляцию затрат. Антон проявил не только расторопность, но и редкую честность. В Москве из оставленных мной денег половину украли бы сразу, а на вторую наняли пленных румын, которые ковырялись бы годами. Я планировал сделать забор и навес, участок напротив Антон купил на сэкономленное. Более того, у него остались деньги! Он гордо выложил их на стол, но я придвинул обратно.
— Премия!
— Это много! — запротестовал нотариус.
— Мне лучше знать! — возразил я.
Антон покраснел и взял деньги. Он передал мне документы, мы спрыснули сделку и расстались. Зачем мне реконструкция, Антон не спросил, хотя по глазам было видно, что очень хочет. Теперь я подумывал снести сарай. Сделать это следовало сразу — сарай мешал, но я пожалел. Дядя превратил сарай в мастерскую, а я люблю возиться с инструментами. Времени на это не оставалось, снос был неминуем. Прибытие фуры ожидалось к вечеру — успею. Вытащу из мастерской самое ценное и поручу Антону завершить.
Я не успел осмотреться, как в калитку позвонили. Звонок тоже устроил Антон: нечего ломиться без спроса! Я оставил сарай незапертым и пошел к воротам. За калиткой маячила фуражка с гербом. Полиция! Это с чего?
Полицейский был один, и мне он не понравился. Кавказских парней в российской полиции пруд пруди, но этот выглядел странно. Широкоплечий, подтянутый, с острым, оценивающим взглядом. Таких орлов я видел в горах…
— Участковый инспектор Кулаев! — представился гость. Говорил он чисто, без акцента.
— У нас вроде другой! — заметил я.
— Фомина перевели, — пояснил он. — Я новый. Знакомлюсь с участком.
Я стоял в раздумье, он понял это по-своему. Вытащил из кармана удостоверение и протянул. Я раскрыл книжечку — в порядке.
— Хотел бы взглянуть на ваши документы, — сказал Кулаев, пряча удостоверение.
— Проходите! — вздохнул я.
В доме я предложил ему сесть и достал сумку. Паспорт он буквально обнюхал, да только попусту. Документ и регистрация были в порядке.
— Смотрю, вы строитесь! — сказал Кулаев, возвращая паспорт.
— Это запрещено?
— Зависит от обстоятельств! — сказал он туманно.
Намек был прозрачным, но я не торопился подавать — рано.
— Есть информация, сюда приезжают машины и что-то выгружают, — добавил он. — Не хотелось бы иметь криминал на участке!
— Наркотики фурами не возят! — заметил я.
— По-разному бывает! — возразил он. — Позволите взглянуть?
Санкции прокурора у него, ясен пень, не имелось, но я решил не связываться. Покажу и выпровожу. Мы вышли из дома, и я отпер ворота навеса. Подвал был пуст и чист, как дом сироты.
— Что это? — спросил участковый, осмотревшись.
— Гараж.
— В подвале?
— Для лучшей сохранности.
Он смотрел пристально, я ответил невинным взглядом. У каждого свои тараканы в башке.
— Где машина?
— Не купил пока. Вот думаю, что лучше: «Хаммер» или «Бентли»?
— «Хаммер» не войдет! — Он поднял руку, оценивая высоту потолка. — Хотя…
Я хмыкнул: осведомленность участкового в параметрах «Хаммера» умиляла.
— Извините! — смутился он. — Приходилось видеть…
Мы выбрались из подвала, я запер ворота.
— Это? — Участковый указал на сарай.
— Мастерская.
— Можно взглянуть?
Я пожал плечами: почему бы и нет? У дверей сарая он посторонился, пропуская меня внутрь. Я шагнул. Что-то темное мелькнуло сбоку, и на голову мне будто гора рухнула…
Я лежал на земляном полу сарая, спеленатый по рукам и ногам. Голова болела, но терпимо — били профессионально. Тренированная рука отмерила ровно столько, чтоб оглушить, не более. Я зашевелился, пытаясь сесть, это не осталось незамеченным. Сильные руки подхватили меня под мышки и подтащили к верстаку. Прислонившись к нему спиной, я смог разглядеть обидчиков. Их было двое. Уже знакомый мне «участковый», который, пока я валялся, успел переодеться в джинсы и курточку, и второй: высокий, широкоплечий, с буграми мышц под облегающей футболкой. По тому, как он стоял, обманчиво расслабленный, но готовый мгновенно отреагировать на мое движение, стало понятно: профи. На поясе качка висела резиновая палка-телескоп. Не приходилось сомневаться: ею меня и приложили.
— Тца-ца-ца! — «Участковый» присел и заглянул мне в лицо. — Такой большой и сильный, а попался, как ребенок. Ну, что, прапор, амир не смог, у Ахмеда получилось? — Он засмеялся.
В этот раз он говорил с заметным акцентом — специально. Горцы, даже обтесавшись в столицах, сохраняют старые привычки. Одна из них — издеваться над поверженным врагом. Я не ответил. Во-первых, не мог: рот мне заклеили скотчем. Во-вторых, не собирался тешить врага. Чем больше мычишь и дергаешься, тем больше ему радости. Перебьется!
- Предыдущая
- 43/82
- Следующая
