Грозовой Сумрак - Самойлова Елена Александровна - Страница 47
- Предыдущая
- 47/71
- Следующая
Габриэль тоже позволил мне называть его по имени… в обмен на право прийти на зов куда угодно, если хватит сил. Только пределов силы короля Самайна не знает никто, даже он сам, пока не попробует и не проверит на себе.
Кажется, когда-то давно именно так Габриэль узнал, что может вести за собой Дикую Охоту даже в людские земли…
Фаэриэ скользнул ладонью по моей голове, потянулся за кувшином с горячей водой.
– Я все же помогу тебе?
Я молча кивнула, разглядывая исцарапанные ладони и почему-то чувствуя облегчение. Словно запутанная игра, где фишки постоянно оказывались не там, где надо, наконец-то была объявлена шулерством, и все остались более-менее при своих, толком ничего не выиграв, но и не проиграв.
Одно данное обещание, одно принятое.
Вроде никто ничего никому не должен, но разойтись на перекрестке дорог уже не получится.
Иногда у капризной девы-женщины-старухи под именем Судьба очень некрасивая усмешка…
Золотые солнечные лучи запутались в каштаново-рыжих косах ши-дани, высветили в светло-серых глазах серебристые искорки, темные пятнышки на дне радужек – как камешки под водой. Она постоянно оправляла подол длинной, до колена, рубашки, одергивала штаны и путалась в полах нового летнего плаща – не привыкла ходить в мужском костюме и потому ей мешалось все и сразу. Но, с другой стороны, Рейалл уже не мог наблюдать за тем, как его маленькая ши-дани цепляется длинной юбкой за каждый куст и корягу, а потом шипит разозленной кошкой, когда приходится идти по крапиве, которая растет в здешних лесах едва ли не на каждой тенистой поляне. Надоело поминутно оборачиваться через плечо, чтобы быть уверенным, что девушка идет рядом, а не застряла где-нибудь позади, пытаясь высвободить подол платья от цепкой ежевичной плети или разглядывая очередную царапину на лодыжке.
– Неужели ты не мог достать платье? – вздохнула она, проводя ладонью по поясу, на котором висело ее самое большое сокровище, дар осеннего Холма, надежно укрытый в простеньких ножнах, которые смастерил для ши-дани башмачник вместе с короткими уютными сапожками.
– Увидишь, в штанах путешествовать гораздо удобней. Еще спасибо мне скажешь. – Рейаллу стоило немалых трудов не улыбнуться, наблюдая за тем, как изменяется выражение ее лица. Недоверие, капризное возмущение, задумчивость. Настроение меняется так же легко и быстро, как небо в осенний день, – то дождь, то солнце, то ни облачка, а то словно из ниоткуда ветер пригонит ливневые тучи.
– Непременно. – Она вздернула нос и отвернулась, глядя куда-то в сторону.
Ей, большую часть жизни прожившей внутри волшебного Холма, интересно было абсолютно все – и каменные дома с резными ставнями и вычурными вывесками над дверью, и уличные менялы, и коробейники, во все горло нахваливавшие свой товар, предназначенный в основном для падких на все яркое и блестящее женщин – зеркала, ленты, гребни. Мелочи, которые обычно весьма привлекательны для слабого пола и совершенно безразличны тем, кому чаще всего приходится расплачиваться за пристрастия своих жен и подруг. Люди, снующие вдоль торговых рядов, богатые и бедные, красивые и уродливые, с улыбкой на лице или с нахмуренными бровями зачастую привлекали внимание ши-дани сильнее, чем яркие безделушки или дорогие ткани. Фиорэ наблюдала за людьми с каким-то странным, непонятным интересом, подолгу рассматривая то задумчивую девушку, почти девочку, стоящую за прилавком с глиняными игрушками и постоянно держащую ладонь на округлившемся животе, то молодого мужчину, который одаривал богато одетую женщину драгоценностями.
Ши-дани словно смотрелась в искривленное зеркало, хмурилась и пыталась увидеть и понять нечто такое, что не могла осознать или заметить раньше.
Рейалл уже начал терять терпение, когда что-то словно кольнуло затылок ледяной иглой, застыло, прилепилось как клещ. Чья-то поисковая магия, безошибочно нащупавшая оставленную на его теле запирающим заклинанием метку.
Легкая улыбка тронула губы.
Нашли все-таки. Те, кому стало известно о сбежавшем пленнике, кто не забывал о замке на мысе Иглы и о Грозовом Сумраке. Странно, что провозились преследователи так долго – ведь для людских поисковых заклинаний он должен был сиять, как огромный костер в безлунной ночи, на свет которого можно безошибочно выйти даже из лесной чащи. А значит, появилась-таки возможность расквитаться хотя бы с орденом человеческих магов, связанных Условиями так же жестко, как и сам фаэриэ, но куда как менее жестоко.
Фиорэ, идущая рядом, звонко рассмеялась, когда встреченный бродячий фокусник выудил из рукава живую птицу, которая, вместо того чтобы сидеть смирно, вдруг клюнула мужчину в палец и вспорхнула в небо, радостно чирикая от счастья вновь обретенной свободы.
За себя Рею было совершенно не страшно – за годы заключения он свыкся и со смертью, и с оковами, но вот мысль о том, что в случае его поражения люди не пощадят и осенницу, которая случайно или благодаря очередной шутке судьбы оказалась рядом с ним, холодным камнем легла на сердце. Затопчут в мире людей этот хрупкий цветок осени, несмотря на природное волшебство, сломают и выбросят умирать в пыли на обочине дороги, не пожалев затраченных усилий. Сейчас она смеется, тянется к этому людскому, срединному миру на границе между Холмами и Сумерками. Быстро забывает нанесенные обиды и совершенно не умеет мстить. Странное, по-своему волшебное, создание. Впрочем, разве не такой должна быть осень? Разве природа помнит нанесенные ей плугами и лопатами раны, разве пробует отомстить за разведенный на земле костер или вырубленный лес? Иногда злится, срывает крыши домов ураганным ветром, заливает поля дождями или вымораживает ранним снегом, но все равно любой ветер рано или поздно стихает, снег тает, а вода испаряется под ласковыми солнечными лучами.
Если бы ши-дани были такими же мстительными, как фаэриэ, они давно перекроили бы этот мир под себя, не оставив от обидчиков даже следа. Одно наводнение, река, вышедшая из берегов, или земля, вздрогнувшая или расколотая глубокими трещинами, – и человеческое поселение перестает существовать. А если заставить природу взбунтоваться повсюду?
Легко и просто – ши-дани достаточно лишь захотеть мести в момент, когда они входят в полную силу.
И счастье, что они желают совсем иного…
Рейалл скользнул ладонью по плечу шедшей рядом с ним Фиорэ, прижал девушку к себе одним рывком и остановился, вслушиваясь в гул толпы. Глухо дребезжала натянувшаяся «нить» поискового заклинания, на другом ее конце кто-то торопливо приближался, все быстрее и быстрее. Вряд ли орден пришлет одного обремененного Условиями человека, раньше их всегда было как минимум двое. Можно было бы попробовать сбежать, укрыться в лабиринте переулков, но тогда у врага будет шанс ударить в спину или применить колдовство, на которое далеко не сразу решишься в толпе в разгар базарного дня.
Фаэриэ едва слышно усмехнулся. «Простые люди», которых по идее защищает орден, станут великолепным щитом против подосланных за Грозовым Сумраком служителей. И пусть ши-дани, тоже почуявшая беду и испуганно жавшаяся к его боку, потом ругается, плачет, грозится уйти – неважно. Главное, чтобы было кому ругать и грозиться…
– Ничего не бойся.
Девушка вздрогнула, вскинула подбородок, заглядывая в лицо фаэриэ. Испуг сменился страхом, тонкие пальцы до боли вцепились в его локоть.
– Только не начинай убивать. Не здесь.
Она не могла не попросить об этом! Ну просто не могла!
Широкая улыбка сама собой появляется на лице фаэриэ. Хочется смеяться в голос, искренне, до слез, но тогда маленькая ши-дани испугается еще сильнее, а вдобавок еще и обидится.
– Хорошо. Без трупов. По крайней мере, на этой площади.
Из толпы выныривает уже знакомая по пути в Альгаст светловолосая девчушка, оглядывается вокруг, торопливо перекатывая в ладони серебристый шарик, опутанный черной паутиной, будто наматывая нитку на клубок. Поворачивается, неотрывно глядя на шарик, а потом поднимает взгляд.
- Предыдущая
- 47/71
- Следующая
