Охотник за головами - Манасыпов Дмитрий Юрьевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/72
- Следующая
– Мне бы комнату, переночевать.
– Монета… – Хозяин кивнул головой. На не заданный вопрос чуть ухмыльнулся. – Серебряная, вполталера.
– Не слишком дорого? – Освальд ухмыльнулся в ответ.
– В самый раз. Ужин и завтрак, баня… – усач ухмыльнулся чуть больше. – Ну и овес коню.
– Хорошо. – Серебряный кружок лег на стойку. – Нальешь выпить?
– Выпивка отдельно, в проживание не включена. – Трактирщик и владелец гостиницы в одном лице посмотрел на охотника, не увидел возражений и продолжил: – Сидр наш собственный, этого года урожай, светлый и темный эль с Оловянных островов, пиво с Доккенгарма и местное, водка, анисовая и можжевеловая… Есть вино, смородиновое. Тоже местное, мое. Но хорошее.
– Вино подойдет. – Освальд покрутил головой, высматривая свободный стол. Показал на один в углу, у двух еще не закрытых ставнями окон. – Я пойду туда. Принесут вино?
– Принесут. – Трактирщик чуть прищурился, глядя на него, и снова кивнул.
Охотник сел на крепкий, с низкой спинкой, массивный стул. Вещи убрал под стол, откинулся на стену. Ноги гудели, ничего не скажешь, чуть ныли спина и отбитый об седло зад. Хотелось добраться до обещанной бани и лечь спать… Но надо посидеть и послушать местных, разговоры, сплетни. Понятное дело, что какое-то время будут молчать либо разговаривать вполголоса. Незнакомый приезжий, мало ли? Ничего, разойдутся, привыкнут, это Освальд знал точно.
Профессию его с первого глаза не угадать, а наемников, шастающих по неспокойному свету в поисках заработка, сейчас навалом. То одна, то другая мелкая война, мало ли. Арбалет? Ну и что такого в арбалете? Хитрое магазинное устройство, гордость Эпрона, в чехле вовсе незаметно. Дешевым кнехтом оборванцем, только и умевшим что работать еще дедовским топором, охотник не выглядел. Так… спокойный и профессиональный пес войны, каких сейчас хоть пруд пруди. Да и выпивка опять же свое дело сделает. Глядишь, скоро местные трапперы разойдутся и вновь начнут молоть языками. А в горячую воду и чистую постель можно и чуток позже. Переживет, не в первый и уж точно не в последний раз.
Служанка, женщина лет тридцати пяти, поставила на стол глиняную бутылку, кружку. Терпко запахло действительно домашним и хорошим ягодным вином, забулькавшим в кружке. Чуть позже появился ужин, рассыпчатая гречневая каша из привозной крупы, с тонкими, в палец толщиной, колбасками, поджаренными на сале. Охотник благодарно кивнул, опуская в карман фартука небольшую монетку в благодарность за ее расторопность. Женщина неожиданно дернулась, когда его рука задела низ живота, прикусила губу. Охотник сделал вид, что не обратил внимания, тихо втягивая воздух и принюхиваясь. Так-так, вот уже куда как интересно… Аромат девятисила, крови и чего-то неизвестного, острого и резкого, отдающего неуловимым запахом специй и жасмина. Тот самый запах, так недавно ощущаемый им под крышей ремонтируемой башни. Очень интересно.
Три сухощавых траппера, сидевших за ближайшим к нему столом, пересели чуть подальше. Пусть их пересаживаются, что поделать. Освальд с удовольствием бы ухмыльнулся над подобной мерой предосторожности, но это сейчас явно лишнее. А вот достать из кошеля на поясе маленький серебристый шарик с мягким конусом на конце – вовсе нет. Охотник поднял руку, чтобы почесать волосы, незаметно воткнул слухача и снова откинулся назад спиной. Хорошая штука, помогает во многих делах и снимает некоторые проблемы. А вот теперь можно и послушать.
– Загнали на неделе троих, отделали… Где? У Черных камней.
– Не у Белой скалы?
– Не слушаешь, что ли?
– …а я ее, значит, за шею-то взял и говорю: заорешь, так сверну, как куренку, поняла? А раз поняла, так раздвигай ляжки…
– Не, не та охота пошла, не та. Белорожие все зверье распугали, белку и ту не возьмешь за просто так…
– Сама сопит, вырываться поначалу вздумала, а потом-то, слышь, в раж вошла.
– …сняли, честно тебе говорю, пять голов, отнесли старосте тамошнему, так он вздумал не платить, а, каково?!
– Так я и говорю, что зверя тут нет!
– А чего это Шельма боком ходит? Эй, красотка, а ну иди сюда, дай потискать, месяц в лесу сидел. Чево?!!
– А сама так и охает, стервь, так и подмахивает, ага…
– …ах ты зараза!!! Ребенка ждешь, к лекарке ходила?!!
– Не платит, грит, что он сейчас с беломордыми не воюет, дескать опасно, а?! С варгерами, выродками, не воюет!!!
– Лекарка, да в поселке?!! Куда ушла, когда?
– …а муженек ейный встал в дверях, рожа красная, сопит. А чево он против траппера-то смогет, хех… Накостылял бабе своей за охи-вздохи, потом. Как я уходил, тогда и костылял. Той рукой, что не сломал ему, ага.
– Да иди отсюда, баба глупая. А мне бы сходить к травнице, а то чиряк вскочил, эхма.
Освальд отхлебнул из стакана, дивясь собственному счастью. Мало ли, конечно, какая знахарка оказалась в поселке, но… Что-то внутри подсказывало, что та самая. Не зря «искатель» так уверенно дернулся в полдень, поведя его в эту сторону. Вот оно, чутье, не подвело ни капли, вывело куда надо. Охотник покатал на языке глоток сладкого, чуть вяжущего язык и небо вина. Покрутил оловянную кружку, совсем не из дешевых, привезенную из-за моря. Маленькие и выпуклые круглые медальончики по бокам, вычурные и сложные, рассказывали про кого-то из тамошних островных подвижников Мученика. То ли про Кухлина, то ли про Махпелу, у них там черт ногу в святых сломит. Мысли вернулись к прислужнице, которую, оказывается, звали Шельмой. Не имя, но и то хлеб. Стоило поговорить с ней попозже, когда все разойдутся и успокоятся. Лишь бы не спугнуть.
Охотник встал, стараясь покачнуться и прикинуться пьяненьким. Не пьяным, ни в коем случае. Так, с устатку вино, мол, легло, вот ноги и заплетаются. Поискал глазами рыженькую прислужницу, помотал пальцами в сторону лестницы. Вроде как попросил проводить в комнату, отведенную на ночлег. Черт с ней, с баней, утром помыться можно будет. Трапперы на его уход уже не реагировали, привыкли все ж таки, да ничем и не выделился Освальд. Шельма ждала на ступеньках незаметной из его угла лестнички, ведущей на второй этаж.
Женщина подняла за ручку жестяной подсвечник, в котором мерно теплился свет от огарка толстой свечи. Прошла вперед, отперев ключом одну из невысоких дверей. Второй этаж был заметно ниже первого, голова чуть не чиркала по потолку с потемневшими от времени белеными панелями. Освальд зашел следом, не забыв пьяно покачнуться. Комната как комната. Стул, стол, низкая, неширокая и надежная кровать, уже застеленная чистым бельем. Он бросил вещи рядом с ней, сел, вытянул ногу и охнул, массируя бедро. Шельма не повела глазом, собираясь уходить и ожидая только возможных пожеланий. Понятно, значит, все-таки разговор стоило начинать ему:
– Слушай… – женщина посмотрела на него. – У меня тут рана, старая. Болит мочи нет, как зима близко становится. Нет у вас случайно в поселке лекаря, а?
– Лекаря? – Шельма пожала плечами. – Да есть один дед, живет на отшибе. Завтра покажу.
– Вот спасибо. – Освальд удовлетворенно кивнул. – Спасибо тебе, добрая женщина. На-ка вот за помощь.
Небольшая серебряная монетка скользнула в карман передника. Да, не получилось легко, ну и не страшно. Раз не выдала ту, к которой ходила, значит здесь его цель. Осталось дождаться времени, когда внизу прекратят шуметь, и пойти за женщиной. Наверняка отправится предупредить о том, что один из приезжих интересовался знахарем. Раз уж соврала, то причина есть. А окно в комнате имелось, круглое и большое, как раз вылезти одному не самому толстому охотнику. Лишь бы не упустить момент и не вспугнуть. Да, лишь бы не вспугнуть. Освальд подвинул стул к подоконнику, в надежной раме и с толстым чистым стеклом, потушил оставленную Шельмой свечу и начал смотреть вниз. Благо выходило окно удобно, обзор из него захватывал и задний двор, и дорогу перед гостиницей. Охотник давно привык к частому ожиданию, оно не раздражало, предоставляя возможность поразмыслить.
Освальд поправил шпагу на левом бедре, чуть подтянул ремешки, плотнее, чтобы совсем не болталась. Проверил, как выходит из ножен, остроту рубящей кромки и грани для колки. Свет от месяца, ярко светившего на очистившемся от туч небе, мягко отсвечивал на изгибах гарды, сделанной умельцем из затейливо переплетающейся вязи металла вокруг широкой чашки и крестовины. Усмехнулся, вспомнив то, как долго привыкал к ней после надежной, но не такой хорошей, бывшей у него в самом начале длинного пути.
- Предыдущая
- 8/72
- Следующая
