Чернокнижник (СИ) - Калашников Сергей Александрович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/52
- Следующая
В зарослях тростника обнаружился широкий проход, по которому оказалось удобно подойти к урезу воды. «Тонкий берег с полоской ила», — вспомнились вдруг слова из какой-то старой песни. Действительно на песке там, где его облизывала чуть колышущаяся гладь, наблюдался лёгкий темный след. В этом месте ширина пляжа буквально пара метров — три шага голого пространства до начала береговой растительности. Мальки мельтешат на мелководье, стало быть, рыба в реке есть.
Дно оказалось песчаным с выходами глиняного пласта, на поверхности которого мальчик поскользнулся и упал. Видимо наличие здесь глины под слоем перемешанного с илом песка и является причиной того, что камыши в этой зоне не растут.
Поплавал, понырял, набрал двустворчатых ракушек и вернулся с добычей к спутницам. Как раз — вовремя. Выбрали девчата подходящее растение, но вот только рвалось оно неохотно. Измучились с ним, а оно — ни в какую не поддаётся. Так что Васька вдарил одной ракушкой по другой. Две створки при этом, понятно, погибли, зато вторые половинки более-менее перепиливали стебелёк, если второй рукой его натягивать. Дело сразу пошло на лад. А Зульфия показала ягодки ужасной кислотности и липкости — она случайно попробовала, когда почувствовала непорядок на пальце, ну и лизнула, а как раз перед этим хватанула их, дергая за кустик, на котором они росли.
Васька посмотрел на кожу, носящую признаки лёгкого химического ожога, тоже лизнул, сплюнул, и отправил подругу к реке, чтобы отмыла это место по-быстрому. Сам же осторожно, чтобы не помять, собрал незнакомых плодов полную раковину. Это немного, четверть пригоршни примерно. Потом одну ягодку раздавил в другой створке и, посмотрев что вышло, чуть не запрыгал от радости. Красота! И главное — они точно не на Земле. Если бы растения с таким соком росли на родной планете, об этом точно было бы известно.
И он принялся за добычу раковин в промышленных масштабах.
Мелкую, похожую на параболическую антенну, чашу вылепил из глины в два счёта. Внутреннюю поверхность выстелил кусками разбитых раковин и осторожно, обрывком стебелька, «протёр» перламутр соком неведомой ягоды, отчего они заблестели, словно зеркальные. Потом, пользуясь растворённым перламутром, словно клеем, соорудил из тех же створок раковин небольшой, около литра, сосуд на глиняной же болванке.
Девчата как раз подоспели с охапками травы. Её хорошенько растоптали пятками, выполоскали и в восемь рук принялись вить шнуры, наматывая «готовую продукцию» на обломки тростниковых стеблей. Васька даже не заметил, как переглядываются Лерка с Зулькой каждый раз, как Маха легко и естественно, словно дышит, исполняет Васькины распоряжения. И никто уже не вздрагивает, если его локоть случайно касается чего-то там такого, что девочки обычно прячут.
Пятиметровый бредень с ячейкой в три пальца связали просто и непринуждённо, завязывая узелки в местах, где бечёвки пересекались. Тут Лерка командовала, а остальные молча протягивали длинные концы сквозь петли. В качестве палок использовали связки тростин, и с первого же захода добыли пару крупных рыбин, не проскочивших через широкие промежутки между шнурами. Сложили улов в затвердевший после склеивания сосуд, почистив, выпотрошив и отрезав хвосты и головы, долили водички, и Васька своим подсохшим глиняно-ракушечным рефлектором сконцентрировал на его донышке лучи жаркого послеполуденного солнца.
Рыба варится быстро, так что поели, хлебнули юшки и принялись резать камыш. Стебли связывали в длинные колбасы, которые составили дугами, скрепив между собой. Шалаш получился тесный, зато охапка высохшей за день травы под боком — это просто божественно.
Когда забирались и устраивались, девчата даже не хихикали со значением, что днём отмечалось неоднократно. С Васькиной стороны оказалась Лерка, которая вовсе не отбрыкивалась, когда он её обнял. Впрочем, под объятие угодила и Маха, что тоже никакого протеста не вызвало. Тут реально тесно. И убегались все до потери пульса. Не сон у них нынче, а провал в небытие.
Проснулся на голом песке. Ясная лунная ночь. Девчата сидят кружком, смотрят. Отсутствие одежды уже воспринимается без истерики, как часть условия задачи. А задача-то уже другая.
Встал, осмотрелся. Замечательно. Они в пустыне. То есть, никаких признаков растительности вокруг нет. Песок. Мягонький такой, шелковистый прямо. Сухой и сыпучий. Его волнистая, видимо созданная ветром поверхность, уходит за горизонт. Нога будет проваливаться на каждом шагу по щиколотку. Ну, может и не по щиколотку, но заметно. Опять же тут отнюдь не плоско. Холмики и низинки, кажется, зовутся такие природные образования барханами. Невысокие, по пояс где-то, но зато их много.
Эту волнистую равнину перечёркивает длинная сплошная стена каменной кручи. Она прямо за спиной в полусотне метров. Окончания её не видны — массив простирается до бесконечности хоть вправо, хоть влево. Высота над песками, на глаз, метров двадцать. В ярком свете луны видны осыпи и расщелины, во множестве образовавшиеся под действием смены температур и, возможно, ветра. Царство камня и песка. Песка и камня. Помрачнел. А днём тут будет ад. Солнце в этих местах явно очень хорошо сушит всё, что не спрятано в тени. Неуютно тут как-то.
— Вы, девочки, на стенку эту ещё не лазили? — задумчиво спросил Васька, сразу переходя к делу. Надо торопиться.
— Нет. Боялись тебя одного оставлять в беспомощном положении, — Маха, конечно, кто же ещё? Пытается шутить, но, как-то испуганно.
— А сами, стало быть, этим самым положением пользовались и всё самое интересное рассматривали! — хмыкнул Васька, радуясь, что в темноте не видно, как запылали уши.
— Плохо, однако, видно, — съехидничала Зулька, поддерживая трёп. А с виду — тихоня. — При свете всё значительно интересней.
— Да уж, как говорится, рад бы помочь, но когда взойдет солнце, то интересно станет совсем другое, — Васька снова осмотрелся. Ни свёрнутого в скатку тента, ни канистры с водой, ни ящика с инструментом им не оставили. Перевёл взгляд на стену и ещё раз изучил её. — Посидите ещё чуток, я прогуляюсь маленько.
— Не ходи только далеко, — взволнованно попросила Лерка.
Васька чуть снисходительно улыбнулся: что, боится остаться без него? Или за него? Интересный штрих, учитывая его к ней симпатию.
Отошел на пару сотен шагов, удаляясь от стены, обернулся. Такое впечатление, что вправо идёт понижение кручи. Проверил ощущение, вытянув палец и прикинув по его длине, «накрывающей» профиль стены — точно, имеет место уменьшение вертикального размера. Теперь сообразить бы, что это на самом деле — объективное явление или кажущееся, из-за того, что в ту сторону повышается песчаная поверхность. Долго соображал, как оно на самом деле. И так крутился, и эдак, по всему выходило, что, скорее всего, сама стена, имеющая при взгляде издали прямую верхнюю кромку, горизонтальна, а вот барханистая, песчаная равнина понижается влево. Но уверенности нет, одни ощущения.
Вернулся к спутницам:
— Будем лезть на гору.
Молча встали и пошли. Вскоре под ногами начали встречаться камни, а потом уже стало не найти места, куда ступить, кроме как на них. Много острых кромок — сколов, так что шли осторожно, держась за руки, чтобы поддержать друг друга в случае чего. Ноги-то босые, пораниться — нечего делать. Осыпь под их ногами вниз не поехала, то есть успела слежаться. Вскарабкались без особых трудов. Осыпи, что заполняют расщелины — достаточно удобны для подъёма, даже не слишком крутые. А тут, наверху — ничего особенного. Ровно и плотно. Песочек и пыль под действием ветра всё сгладили. И очень плоско. Твёрдая каменистая равнина, приподнявшаяся над песками на пару десятков метров. Кажется, геологи называют это горстом, только тут он уж очень большой.
— В общем, так, — чуть задумчиво начал парень, — здесь нам не то, что долго не протянуть, а вообще провизией не разжиться. Но, говорят, что в пустынях встречаются оазисы. И есть у меня подозрение, что располагаться они должны в низких местах. Так вот, пески, как мне кажется, понижаются вон в том направлении, — Васька показал.
- Предыдущая
- 2/52
- Следующая
