Чужого поля ягодка - "Карри" - Страница 64
- Предыдущая
- 64/134
- Следующая
«Не настолько я слаба, чтобы разучиться ходить! — доказывала она как доктору, так и «няням». — А движение — жизнь! И солнце тоже!»
— Ну в самом деле — не сбежит же она через это окно, доктор! А чуть что — мы её на место быстренько вернём, никто ничего и не заметит, — убеждал очередной «нянь». — Там, за дверью, вы же сами видели, какая охрана. Без разрешения сюда даже вас не впускают.
И доктор сдался: свежий воздух — а другого здесь, на окраине Континента, и не имелось — действительно должен пойти на пользу выздоравливающей.
А уж как пошло бы на пользу солнышко… — мечтала Миль. И, когда матовое стекло, освобождая оконный проём от пола до потолка, уехало в паз, она на радостях скакнула в залитое лучами пространство, скользнула на гладком полу… и едва успела затормозить на самом краю, чтобы не вылететь вниз — под беспомощно-дружное:
— Аааах!!!.. — и логично долгие матюки обомлевших до полусмерти десантников — лететь бы ей пташкой-бабочкой метров пятьдесят, не меньше…
И долго маялась от неловкости под последующие ещё более долгие их извинения. Хотя извиняться было впору ей самой. Что она и сделала, умоляюще прижимая руки к сердцу и покаянно оглядывая присутствующих испуганными глазищами… Трудно сказать, что больше способствовало — эти виноватые глазища или то, как очерчивало солнце её ещё более истончавшуюся в его лучах хрупкую фигурку, укутанную по бёдра только в собственную густую гриву, чуть развевавшуюся на ветру — но они её охотно простили…
А как вы хотели — солнечные ванны для большей эффективности принимать следовало без одежды… ну, почти — узенькая полосочка трусиков могла не считаться…
Сильный испуг это, конечно, здорово — энергия была по-прежнему нужна. Но когда ещё удастся нацедить с окружающих… не грабить же подчистую… А солнце — это солнце… Оно обдавало, вливалось, струилось и текло, даря изголодавшемуся телу силу и жизнь, пронизывало кожу, проникало, наполняя клетки мощью, внутрь — и даже ещё глубже, восстанавливая равновесие… А-ах, какое это было наслаждение!
Окно оставалось открытым весь световой день, Миль, впитывая лучи всей кожей, часами стояла бы на свету и на тёплом ветру практически голышом, блаженно постанывая, поворачиваясь то одним бочком, то другим… Сзади под самые коленки придвинули кресло, вынудив сесть.
— Третий час на ногах, фэймен, — проворчал «опекун», которого Миль совсем из виду выпустила… на «ты» с ней общался только Юс, у него это получалось как-то органично. — Если зайдут посторонние, вы просто не успеете создать нужное впечатление… — после чуть не состоявшегося вылета кто-то из них постоянно находился на расстоянии протянутой руки (и с покрывалом наготове), с переменным успехом старательно пытаясь не пялиться на подопечную. Хотя подопечная и сама к краю близко не подходила, это всё же было разумно: за всеми неладами с местными властями и беготнёй по закоулкам Города Миль совсем позабыла о своих натянутых отношениях с этим Миром и о его мерзком характере… зато Мир про неё, как оказалось, помнил и не упускал возможности сделать ей очередную подножку.
«Как-то несолидно и довольно подло вот так ловить меня на мелочах, да ещё когда я и без того в плачевном положении, ты не находишь?» — едко вопрошала она пространство, глядя с высоты окна на продутую ветрами пустую синеву.
И — конечно же, показалось — чья-то злая усмешка с обещанием впредь не размениваться по мелочам долетела ниоткуда…
Миль, враз заледенев, сжалась, прикусив губу и впившись стылыми пальцами в свои голые плечи. Ой, зря она его дразнит… Ведь могла бы, уже не раз убедившись в ненормальности этого свихнувшегося после перенесённых испытаний мира, быть чуть мудрее и не напрашиваться на неприятности… или мало ей?! Ну да, он играл с нею, и играл нечестно. А о какой честности могла идти речь, когда с ним самим, ни за что, ни про что, однажды тоже обошлись так страшно, что даже пространственная структура его пострадала, в чём Миль не столь давно убедилась, попытавшись отыскать здешние «кармашки», чтобы спрятаться в них… и еле уцелела. Пары попыток оказалось достаточно, чтобы понять: душа этого мира искалечена, и шести прошедших веков едва хватило, чтобы просто срастить изломы, сгладить острые сколы, в пыль перемолоть, разложить на простые компоненты яды и отраву… и чтобы хоть как-то развеять, выветрить запахи горя и отчаяния, превратить в бессильные отголоски, развоплотить обретшие плоть кошмары, ужасы ожидания самых жутких страхов…
Это снаружи худо-бедно давно вымерли (не без содействия Десанта) нежизнеспособные уроды и почти все монстры, наросла на кости земли новая плоть почвы, и шкура лесов да джунглей, приняв другой вид и фактуру, вновь укрыла холмы и равнины, поглотив развалины, затянув шрамы и язвы… это на поверхности очистилась вода, воздух обрёл прозрачность, да в глубинах и недрах изменились, но выжили живые создания… А там, в тайниках души этого Мира, больше не было уютных уголков, не сохранилось гостеприимных местечек, где могли бы обитать отражения взаимной любви, запечатлённые срезы счастливых моментов, планы хорошей жизни и картины сбывшихся желаний… полузабытые легенды и сказки… — Мир в них больше не верил, он их не хранил.
Там, в скомканных, смятых, искажённых кавернах, всё ещё клубились самые уродливые желания, ядовитые намерения, все обиды, отчаяние и жажда мести, там постоянно что-то рушилось и горело, назревало и гибло, распадалось и гнило… Мир до сих пор от этого страдал, но не мог заставить себя забыть, поверить, что всё прошло, и постоянно возвращался к свои кошмарам… Для него ничего не прошло — вот оно, только обернись…
Позволить себе снова оказаться в этих тайниках значило наплевать на собственную жизнь и сохранность рассудка.
Может быть, это не везде было так. Но из здания Управления Десанта таким путём выбираться было непозволительно опасно.
И «макраме» по бабушкиному рецепту было бы сейчас бесполезно, потому что та комбинация Узлов обещала лишь защиту от недобрых намерений. А никто и не собирался делать с Миль ничего плохого, наоборот: обещали всяческие блага и райскую жизнь… как они себе это представляли. Так что «Кольцо Немезиды» ничем бы ей не помогло, пока её не изъяли бы из-под опеки Десанта и не вверили бы заботам Контроля… Который тоже никак не угрожал пока её жизни… а когда что-то опасное в его действиях обнаружится, Миль окажется в таких замечательных условиях, что уже и забудет, а кто она такая и как её зовут… и самым искренним образом будет считать себя счастливейшей из живущих…
Нет. Оставалось надеяться на свои силы. И силы эти следовало всячески восстанавливать и копить. Чем Миль и занималась все отпущенные ей два дня. Выпросив у «нянек» моток верёвки, она сплела себе «Везунчика», «Отразику», переплела «Путаницу» и сделала новую «Недотрогу» — не активировав до поры, чтобы не вызвать ненужных осложнений.
Узлы получились красивыми, даже «Путаница», в которую Миль вплела по волоску почти от каждого, кто приходил с ней посидеть. Что значит благородный исходный материал, не какая-нибудь тебе хилая салфетка… Настолько красивыми, что, даже неактивированные, притягивали взгляды. Узлы Власти, что ни говори… хотя на родине такого эффекта не наблюдалось — то есть «макраме» нравилось людям, но не настолько, чтобы вот так смотреть и тянуть руки, пытаясь потрогать, погладить… Тем более, что этого и нельзя было делать — замкнутые на владелицу «Везунчик» и «Отразика», не говоря уже о «Недотроге», до активации не должны нести на себе ни чужих биоингредиентов, ни чужой ауры…
С сожалением проводив взглядами спрятанные от них непонятно-притягательные переплетения, десантники огорчились, как дети. И так же наивно попытались сделать вид, что всё в порядке. И только один осмелился спросить, а что такое красивое сплела госпожа Мэллин. Миль улыбнулась и ответила:
«Это обереги, которые будут хранить и защищать меня в пути. А ещё они будут мне удачу приносить».
- Предыдущая
- 64/134
- Следующая
