Наставник - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/7
- Следующая
— Захочу и принесу паровоз! Ну, что ты сделаешь?
Саша остановился у двери и, немного помедлив, отчеканил:
— Отниму!
Тема вскочил:
— Да как ты смеешь? Осел! В конце концов…
Саша повернулся к нему, поднял руку:
— Кончено! Выходим на нейтральную территорию.
Едва стукнула дверь «кабинета», как по коридору затопали малыши, мигом окружили мальчиков. Вася схватил Тему за руку:
— Я тебе что-то скажу. Важное!
В дверях столовой, улыбаясь, стояла Лена:
— Тема, Саша, идите чай пить!
— Теме сегодня некогда, — хладнокровно сказал Саша.
— Да, я очень спешу, — торопливо сказал Тема, про себя выговаривая: «Мерзавец! Скот!»
Вася встал на цыпочки, тщетно пытаясь дотянуться рукой до Теминой головы. Тема нагнулся. Круглые, серые, как у Саши, но не насмешливые, а доверчивые глаза мальчика светились возле самого Теминого лица.
— Ты отыщи, не забудь… паровозик-то!
«Ну, как тут быть?» — подумал Тема с отчаянием и погладил Васю по мягким волосам.
В столовой гремели тарелки, звякали стаканы. Сквозь закрытые двери долетали веселые голоса и смех. Именно сегодня черт принес кучу гостей — теток, двоюродных сестер. С полчаса назад в комнату впорхнула Аня-стрекоза, как называл ее Темин отец. Потряхивая темными кудрями, подвижная, легкая, ока остановилась у стола.
— Что это значит, Тема? Не только твоя мама, а и я испугалась, не заболел ли ты?
— Мне некогда. — Он пригнул голову к столу, лбом уперся в раскрытый учебник физики.
— Но поужинать все-таки можно бы. На двадцать минут оторвешься, как раз голова отдохнет.
Знает он эти двадцать минут! И телевизор. Скоро начнется первый акт «Демона»…
— Отстань!
Девочка помолчала. Потом прошептала участливо:
— Двойка, да? Надо исправить?
— Кому я говорю: отвяжись!
— Фу, как ты безобразно груб! Наши семиклассницы презирают таких грубиянов. Человек обязан быть вежливым.
— Пользуешься тем, что я не бью девчонок. Но на дверь я их выставляю.
Тема с грохотом отодвинул стул.
— Попробуй тронь! — Аня вызывающе вздернула подбородок и проворно отскочила в сторону. Тема схватил ее за плечи и потащил к двери.
— Темка! Ты с ума сошел! Зубрила несчастная!
Испуганные крики вперемежку со смехом за дверью прекратились внезапно, точно ток выключили. Тема услышал шепот:
— Не идет… не знаю… Должно быть, очень скверная какая-то двойка…
— Но он же не ел с обеда! — Это уже горестный возглас матери.
«Завтра приделаю к двери крючок, — подумал Тема. — Как у Саши, — и весь дернулся от досады. — Только не думать об этом тиране! Эксплуататор!»
— «Действия двух тел друг на друга всегда равны по величине и противоположны по направлениям», — прочел он вслух. — Так. Это, значит, третий закон Ньютона.
Тема задумался. «На основании многовекового опыта, — так сказано в книге, — Ньютон вывел этот закон». Но как его понимать? Саша — тьфу! — всегда говорит, что главное — понять, а запомнить уже ничего не стоит. Итак, вникаем… «Действия двух тел всегда равны…»
Тема остолбенело уставился на чернильницу, рот у него беспомощно приоткрылся. «В сущности, какая чушь здесь написана! Почему действия двух тел равны? А когда я одним толчком свалил вчера на перемене Петьку Васильева, то действие моего тела было куда больше. А когда я даю „свечу“ до второго этажа высотой, то чья сила больше — мяча или моей ноги? Так почему же „действия двух тел всегда равны“?»
Тему охватило странное чувство, все равно как если бы он, считая, что сидит на стуле, вдруг увидел бы себя сидящим в луже посреди улицы. Да не только себя, а еще кучу людей. Например, учительницу английского языка Серафиму Ивановну. Англичанка у них завитая, нарядная — сидеть в луже такой расфуфыре совсем не пристало…
«Что-то такое Исаак Ньютон загнул, — думал мальчик в тяжелом недоумении. — А люди учат эти нелепости уже… сколько лет подряд?»
Тема не поленился полистать учебник и найти дату. «Ну, так и есть: почти триста лет известны эти законы. Ньютон описал их в своей знаменитой книге „Математические начала натуральной философии“ в 1687 году. Но что же это? Помешаться можно! Не может быть, чтобы в течение трехсот лет люди — сколько-то миллионов людей — занимались белибердой и не замечали этого. Но… футбольный мяч… Да вот толкну хорошенько стул — живо упадет, где же тут равные силы?»
Тихонько отворилась дверь. Маленькими осторожными шажками вошла Аня, держа в одной руке тарелку, в другой — блюдце со стаканом чая. Лицо девочки дышало кроткой сдержанностью. На Тему она не смотрела. Поставив на стол посуду, обронила:
— Сладкое помогает мозговой деятельности, — и, не оглядываясь, выскользнула из комнаты.
От Аниной кротости Теме стало очень жаль себя. «Все там веселятся, „Демона“ слушают, а я как… узник за решеткой. Сашка вместе с Ньютоном посадили меня в темницу».
Большой кусок торта, пирожное и конфеты заметно скрасили Темино одиночество. Крем таял во рту. Тема с наслаждением запивал его горячим чаем.
«Здорово вкусно! Оказывается, я умираю с голоду. Вот до чего довел меня этот Сашка! В столовую из-за гостей не пойдешь — не уйти будет. И у себя не дал чайку попить, сухарь бессовестный…»
Там, у Мятликовых, ребята давно спят, а взрослые, поужинав, должно быть, еще сидят за столом. Иван Демьянович читает газету, Саша — книгу, а то играет в шахматы с Виктором. Лена шьет или вяжет. А может быть, никто не читает, а просто все разговаривают. Это самое интересное.
Оставаясь у Мятликовых после занятий пить чай, Тема всегда с любопытством прислушивался к разговорам за столом.
Между Иваном Демьяновичем и Виктором неизбежно возникал спор. Самым мирным тоном Иван Демьянович говорил:
— Опять сегодня на пятиминутке поминали, что «сборка» на слесарный участок жалуется.
Виктор сразу повышал голос:
— А она когда-нибудь бывает довольна, твоя сборка?
Уж эти мне сборщики! Все у них виноваты. Твою сборку по слушать, так…
— Почему она моя, когда я в первом механическом работаю? — отпивая из стакана крепкий чай, спокойно усмехался Иван Демьянович.
Он часто ругал какого-то Леньку, а Виктор его яростно защищал, крича, что к Леньке «подхода настоящего нет».
— Какой к нему еще подход? Парню восемнадцать лет, — хмурился Иван Демьянович. — Просто нескладный какой-то. А вал тот я ему никогда не прощу.
— Н-да, вал запороть — не шуточка! — покачав головой, говорил Саша.
Попросту он вставлял свои замечания, спрашивая отца:
— На скольких оборотах сейчас работает этот Квасков, вот что к тебе пришел из ремесленного?
А услышав, что молодому рабочему впервые поручили очень сложную и тонкую работу, кивал одобрительно:
— Ничего, пусть половит сотки.
О заводских делах Саша беседовал со старшими, как равный. Это удивляло Тему и вызывало зависть. До него суть вопросов не доходила, его просто развлекали смена выражений на лицах, энергичные жесты Виктора, покойная усмешливость Ивана Демьяновича. Ему и любопытно было бы узнать, как это «вал запороть» и кто и за что жалуется на слесарей, но спросить он не решался, боясь показаться смешным.
Как-то наедине он попытался расспросить Сашу:
— Послушай, откуда ты все знаешь? Вот какие-то там «сотки»…
— Сотки? — искренне удивился Саша. — Да это просто сотые доли миллиметра. У нас отец с Витькой вечно спорят, — сказал он, помолчав. — Но они это так… У Виктора характер задиристый. А вообще они дружат, ты не думай!
— Я и не думаю. Ты вот про все про заводское знаешь… Откуда?
— Откуда? — Саша помедлил. — Ведь все наши там работают. Да и что я знаю? Очень мало. — И он заговорил о другом.
Ему непонятно было Темино недоумение. Он даже и не догадывался, насколько для Гагарина необычно, совсем внове многое из того, что для него, Саши, привычно и знакомо.
- Предыдущая
- 4/7
- Следующая
