Наставник - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 1

• 1/7
• Следующая

На большой перемене у стены, где была вывешена «Школьная правда», толпились ребята. Внимание их привлекал фельетон Саши Мятликова, героем его был восьмиклассник Тема Гагарин.

Мальчики и девочки смеялись, читая фельетон. А в восьмом «а» классе стоял шум. Со всех сторон неслись крики.

— Прав Мятликов! Гага весь класс позорит!

— Не надо было в общешкольную писать!

— Мятликову честь класса не дорога, — негодовала остроносенькая Кудрявцева. — Критикуй, пожалуйста, сделай милость! Но зачем же сор из избы выносить?

На нее обрушились:

— Отсталая поговорка!

— Ну и радуйся, передовой человек! Проходу теперь не будет от восьмого «в».

Какой-то девятиклассник приоткрыл дверь и с веселым любопытством стал прислушиваться. Его живо вытолкали в коридор.

— Тебе чего? Проваливай!

— Дураки! — возмутился девятиклассник. — Чего толкаетесь?

— А если у нас свои внутренние противоречия? Так что извольте от ворот поворот!

Только виновники происшествия не участвовали в спорах. Саша Мятликов сидел на своей парте и, подперев кулаком русую голову, хладнокровно учил на завтра историю. Возле него сидел Тема Гагарин, по прозвищу Гага, красивый темноволосый мальчик со смуглым лицом и большими, немного выпуклыми глазами. Выпятив полные красные губы, он бормотал:

— Саш, ну зачем ты так? Не по-товарищески это. Хоть бы предупредил…

Мятликов поднял голову. В глубине его серых глаз заискрилась усмешка.

— Разве я не говорил с тобой, деточка! Не раз и не два говорил… Вспомни-ка!

— Ну, говорил. Так то не в газете…

— Сперва так. Потом в газете.

Гага отвернулся и вздохнул. Ему хотелось есть. Но в буфет нужно было идти по коридору, где висела стенгазета…

После пятого урока комсомольцы остались на внеочередное собрание. Секретарь комсомольского бюро класса Игорь Веретенников поправил очки на широком добродушном носу и попросил:

— Ну, выкладывайте, ребята, все, что думаете.

То обстоятельство, что двойки Гагарина достойны порицания, ни у кого не вызывало сомнений. Спор опять поднялся о том, прав ли Мятликов, написав в «Школьную правду», а не в классную газету «Голос восьмиклассника».

— Говорим, говорим о чести класса, — заявила Кудрявцева, — а Мятликов наш класс, можно сказать… опозорил!

Все засмеялись. Веретенников постучал карандашом по столу.

— Комсомолец где угодно имеет право выступать с критикой, — сказал Миша Голиков. — Даже в «Комсомольскую правду» мог Мятликов написать, а не то что в «Школьную»!

— Про Гагу в «Комсомолку»? Чести много!

Опять послышался смех. Но тут же все притихли.

С места встал взлохмаченный верзила Виталий Петров. Лицо его было мрачно.

— Жалости у Мятликова нет к товарищам, вот что я скажу. О самом Мятликове давно пора поговорить. Вечно он всех высмеивает. Подумаешь, судья нашелся!.. Да, он отличник, занимается хорошо, но вечные эти насмешки… О людях он ни капли не думает.

Воспитательница восьмого «а» Марина Васильевна подняла голову. Она проверяла на задней парте тетради и ни во что не вмешивалась — пусть ребята сами разбираются.

В тишине раздался насмешливый голос Саши Мятликова:

— Не волнуйся, Виталя, о тебе подумали. В следующем номере стенновки увидишь карикатуру. Троечки за тобой так и ползут.

Петров покраснел. Глаза его яростно округлились.

— Это месть с твоей стороны! За мою критику. Учти! А… в какой стенновке? В нашей или?.. — спросил он с тревогой.

Все снова расхохотались.

— Не захвораешь заранее от огорчения, так скоро увидишь, — ответил Саша.

— Мятликов, прекрати свои шуточки! — Веретенников поправил очки и посмотрел на Петрова. — Но я не пойму… ты что же, двойки Гагарина оправдываешь?

— Двойки я не оправдываю. Тем более, что он комсомолец. Но чуткий подход к человеку нужен. Ты помоги, а высмеять — дело нехитрое! Спроси-ка Гагарина, каково ему сейчас? Об этом Мятликов, конечно, не думает. Ему лишь бы покритиковать, а там хоть пропади пропадом его товарищ.

Несколько человек сразу предложили:

— Пусть Гагарин сам скажет.

— Дайте ему слово!

— Тема Гагарин, собрание интересуется твоим мнением, — сказал Игорь.

Гагарин встал. Он был смущен и красен.

— Я свою вину сознаю… Постараюсь исправить.

— Не в первый раз обещаешь! — вздохнул Власов.

Тема повел глазами по сторонам, тщательно избегая парты у окна, где сидела Верочка Кузина. И все-таки нечаянно покосился в ее сторону. Ровный пробор. Крендельки кос над ушами. Серые глаза смотрят ка него, в них жалость и недоумение.

От прихлынувшей к щекам крови Теме стало жарко.

— Я буду лучше учиться…

Полные яркие губы его обиженно надулись.

— Но что уж так привязался ко мне Мятликов? Трогаю я его, что ли?

— Конечно, трогаешь, — спокойно сказал Саша. — Надоел ты мне хуже горькой редьки.

Веретенников постучал карандашом:

— Выражайся вежливее!

— Вон как Мятликов разговаривает! Вон какой у него подход к человеку! — закричал Виталий Петров.

Гагарин опешил от Сашиных слов, постоял, наклонив голову, точно бодаться собрался, потом заговорил растерянно, заикаясь от обиды:

— Чем я тебе надоел? Какое тебе дело, в конце концов? Мои двойки, а не твои!

— Оказывается, он еще и собственник, — раздался невозмутимый голос Саши.

Комсомольцы расхохотались.

У Гагарина задрожали губы и подбородок. Сквозь слезы, защипавшие веки, он все же заметил, как от смеха сверкнули белые зубы на Верочкином порозовевшем лице. Встретив его взгляд, она нахмурилась и опустила глаза. Но этого Тема уже не видел, так же, как не видел и смущенных улыбок товарищей.

Гагарина любили в классе за добродушный, приветливый нрав, за то, что он никогда не обижался на шутки, и многим стало его жаль.

— Издевается Мятликов над человеком, а мы терпим! — мрачно сказал Петров.

— Какое же это издевательство? — Мятликов повернулся к нему. — Ведь Гагарин меня непрерывно обижает.

— Я тебя обижаю? Я? — крикнул Тема. Он махнул рукой, сел и низко опустил голову.

— Будешь говорить, Мятликов? — после небольшой паузы спросил Игорь.

Саша Мятликов встал и одернул пиджак.

— Скажу, конечно. Так вот, Гагарин меня в самом деле сильно обижает. Ведь может заниматься. О рабовладельческом обществе, помните, так рассказывал, что все заслушались. В учебнике этого и в помине нет.

— Так он много книг прочел про всякие раскопки, — перебила Верочка Кузина, и Тема вздрогнул.

— Почему у Гагарина такое собственническое отношение к отметкам? — продолжал Саша. — «Мои двойки!» Но ведь твои двойки получены в нашем классе, значит, хочешь не хочешь, а твои двойки — это и мои, хоть отчасти. А я двоек иметь не желаю! Понятно?

Тема Гагарин, который поднял голову и красными глазами беспомощно смотрел на Мятликова, кивнул.

Демина подняла руку:

— У меня предложение! Петров помощи Гагарину требует. Так пусть Мятликов и поможет…

— Что ж, дельно, — сказал Веретенников. — Согласен, Мятликов?

— Не возражаю. Вот как сам уважаемый Артем на это смотрит? Будешь, Гагарин, заниматься?

— Буду, — угрюмо сказал Тема.

— Итак, договор подписан! Держись, Гага!

— Хватит тебе, Сашка! — укоризненно сказал Игорь.

«Ох, не выйдет у них ничего, — подумала Марина Васильевна, откладывая тетради. — Не кончилось бы дело боксом». Всей душой она была расположена к Мятликову: умница, работяга, светлая голова. Но некоторая доля истины была в упреках Петрова. Требовательность Саши, непримиримость к недостаткам товарищей часто носила такой резкий, ядовито-насмешливый характер, что ребята на него обижались. И хотя большинство учащихся горой стояло за Сашу, было у него в разных классах и немало врагов, вроде Виталия Петрова. «Повзрослеет и смягчится, — думала учительница. — А Тема не только способный, а даже талантливый мальчишка. В историческом кружке, говорят, делает блестящие доклады. Историчка на него не нарадуется. Но — кисель, настойчивости никакой. Нет, ничего у них не получится».

• 1/7
• Следующая