Древо жизни - Жак Кристиан - Страница 38

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая

— Больше никаких сомнений, генерал, — заявил офицер. — Этот мерзавец — действительно Провозвестник. Если мы хотим избежать новых осложнений, нужно скорее показать народу его труп.

— Дайте ему выпить яду, — приказал Несмонту.

Пока генерал составлял длинный рапорт фараону, простак без всяких переживаний уходил в мир иной. Разве Провозвестник не пообещал ему, что он попадет в великолепный дворец, где ему будут прислуживать прелестные нежные девы, готовые исполнить все его желания, а виночерпии предложат ему лучшие вина?

Друзей себе Икер среди соучеников так и не нашел и потому занимался исключительно учебой. Ужинать он старался не поздно, пока еще не зажгли светильники на касторовом масле, стремясь сэкономить, чтобы подольше поработать, когда стемнеет. Масло это стоило недорого, бедняки даже использовали его для притирания, но в основном оно служило горючим для освещения. К еде Икер был нетребователен, и ему вполне хватало приправленной луком чечевичной или бобовой похлебки и горбушки хлеба, натертой чесноком.

Целыми днями он увлеченно переписывал классические тексты, чтобы закрепить их в своей памяти, набить руку и выработать почерк, который позволял бы ему писать и быстро, и разборчиво. Изображая на письме свою мысль, он стремился передать ее живо, отражая малейшие оттенки. Иероглифы — это нечто большее, чем простая последовательность картинок; повествуя о жизни, они будто вмещали в себя силу творящих ее богов, наполнявшую каждое слово полнотой смысла.

Можно ли с помощью письма продлить жизнь и сделать ее более яркой? В справедливости этого Икер все больше убеждался по мере того, как проникал в тонкости написания и оттенки смыслов знаков. Его не привлекала роль простого писца, который лишь выполняет указания или пишет под диктовку. Он хотел проникнуть в тайну того одновременно абстрактного и конкретного языка, который создал египетскую цивилизацию.

Работая с таким напряжением, юноша избегал вспоминать о НЕЙ. Но в мыслях неизменно перед ним само возникало ее лицо и зажигало ранее неведомый энтузиазм. Он никогда ее не увидит — по крайней мере, если его обязанности писца не откроют перед ним двери Абидоса. Возможно, там будут другие праздники и другие ритуалы, которые она почтит своим присутствием!

Он не отказывался, нет. Именно ради нее он отправился покорять грамматику, лексику, истинное назначение иероглифов, которые своим расположением на дереве, папирусе или камне создавали гармонию, известную и понятную лишь мастерам письма.

Икер часто забегал к своему осленку, уютно лежавшему на подстилке, которую юноша менял каждое утро. Северный Ветер имел хороший аппетит и рос на глазах, а от его раны вскоре остались лишь неприятные воспоминания.

Во время их первой прогулки по деревне именно осленок пошел впереди и привел Икера как раз туда, куда нужно, ни разу не ошибившись. Его глаза сияли тепло и радостно.

— Хорошо иметь настоящего друга, — сознался ему Икер. — Тебе я могу сказать все.

Ничего не утаив, ученик писца рассказал свою историю Северному Ветру. Большие уши внимательно и напряженно слушали.

— И пусть эта банда возомнивших о себе писак не любит меня, мне все равно. Они даже придают мне силы! Когда я вижу эти головы, так переполненные сознанием собственной значимости, что в них не остается места для уважения к другим и к священным иероглифам, у меня лишь крепнет желание проложить свой собственный путь, не считаясь с их мнением. Дураки ничего не могут создать сами, и это делает их завистливыми и ревнивыми. Тех, кто на них не похож, они стремятся уничтожить. А мы с тобой — настоящие братья. Вместе мы устоим.

Осленок лизнул руку своему спасителю, а юноша долго ласкал малыша перед тем, как вернуться в свою комнату. Как и каждый вечер, он положил на свой живот магический талисман из слоновой кости, подаренный госпожой Текхат, чтобы отвратить от себя злых духов. А утром, пробудившись, он надевал его к своим двум амулетам в виде сокола и павиана, чтобы зарядить их новой энергией.

— Завтра, — сказал генерал Сепи десятерым ученикам, отобранным, чтобы стать высшими писцами, — день отдыха.

Как обычно, Икер выходил из класса последним.

— Генерал, я прошу о благосклонности.

— Я позволяю тебе не убирать класс во время этого отпуска.

— Позвольте мне взглянуть на архивы провинции.

— Разве ты не хочешь развлечься или отдохнуть?

— Рано или поздно я столкнусь с этим типом документов. Я бы хотел начать как можно скорее.

— Какой род архивов тебя интересует?

— О, все понемногу! Я бы не хотел замыкаться в этой специальности.

— Я выпишу тебе пропуск.

Юноша с трудом сдержал свое волнение.

С заветным «ключиком», который должен был открыть хранилище тайн, он предстал перед начальником архива.

— Какие документы ты хочешь посмотреть?

— Все, что касаются кораблей, экипажей и торговых экспедиций.

— За какое время?

— Ну, скажем... за три года.

Начальник отвел Икера в просторное помещение из кирпича. На полках аккуратно были разложены папирусы и таблички.

— Не выношу никакого беспорядка. При малейшей небрежности с твоей стороны я попрошу твоего учителя аннулировать разрешение.

— Я буду строго соблюдать правила, — пообещал Икер.

И, даже сгорая от нетерпения, он работал аккуратно и методично, упрямо прорабатывая полку за полкой. Количество времени, необходимое на поиски, его не пугало. Даже напротив. В такой горе документов он наверняка отыщет какой-нибудь след.

В провинции Зайца было много кораблей, но ни один из них не носил названия «Быстрый». Когда прошло первое разочарование, Икер стал питать надежду, что оба моряка, имена которых были ему известны, принадлежали к другим экипажам, сведения о которых находились в управлении. Но никаких следов ни Головореза, ни Черепашьего Глаза обнаружить так и не удалось.

Что касается торговых экспедиций, то ни одна из них не имела местом назначения страну Пунт.

Только хорошее здоровье Северного Ветра, который рос на глазах, и богатство знаний, которые рассыпал перед ним на уроках генерал Сепи, не позволяли Икеру впасть в пессимизм.

Однажды, когда Икер выходил из помещения класса, которое вычистил в самых потаенных уголках, он внезапно столкнулся с тремя элегантно одетыми насмешливыми девушками. Легкие туники, браслеты на запястьях и щиколотках, жемчужные ожерелья, диадемы, украшенные васильками... Настоящие царевны, которые с гордостью демонстрируют свои богатства!

— Это ты — писец Икер? — спросила самая высокая из девушек, обольстительно улыбнувшись.

— Я всего лишь ученик писца.

— Говорят, ты слишком много работаешь, — прошептала самая юная, озорно взглянув на Икера.

— С моей точки зрения, слишком много никогда не будет. Нужно выучить столько важнейших текстов!

— Разве это не скучновато, если заниматься только этим?

— Напротив! Чем больше работаешь над иероглифами, тем больше чудес тебе открывается.

— А как ты находишь нас?

Икер покраснел до ушей.

— Но я... Как мне судить... Извините, но у меня дела, меня ждет мой осел.

— Разве мы не привлекательнее, чем это животное? — спросила та, которая до сих пор молчала.

— Я приношу извинения, но я действительно тороплюсь.

Ретируясь, Икеру удалось ускользнуть от трех красоток, удивительно походивших одна на другую. Разница в возрасте между ними, должно быть, была минимальной, и на первый взгляд их было трудно отличить друг от друга. Но их красота была слишком искусственной, а поведение вызывающим. И ученик писца хотел только одного: чтобы они перестали ему надоедать.

Это желание не исполнилось.

В тот же вечер младшая постучала в дверь его комнаты.

— Я не помешаю тебе, Икер?

— Нет... Впрочем, да... Вы не можете войти сюда, потому что...

— Потому что здесь уже другая девушка?

— Нет, конечно, нет!

— Тогда дай мне подарить тебе то, что я приготовила.

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая