Ученик Ведьмака - Дилейни Джозеф - Страница 4

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая

Я кивнул.

– Хорошо, значит, это мы выяснили. Время от времени нам придется иметь дело с мертвыми, так что тебе нужно привыкнуть. В общем, давай приступим. Нам пора отправляться в долгий путь. Вот, с этого момента ты будешь его носить.

Ведьмак вручил мне свой большой кожаный мешок и, не оглянувшись, направился вверх по холму. Мне оставалось лишь следовать за ним. Мы пересекли хребет, а потом спустились через лес обратно к дороге, которая шла через далекий мрачный утес и, извиваясь, вела на юг сквозь зеленые и бурые лоскуты полей.

– Ты много путешествовал, парень? – бросил Ведьмак через плечо. – Повидал Графство?

Я ответил, что не был нигде дальше шести миль от отцовской фермы. Единственное путешествие, в которое я обычно отправлялся, – это поход на местный рынок.

Ведьмак что-то пробормотал себе под нос и покачал головой. Похоже, ответ мой ему не очень понравился.

– Что ж, твое путешествие начинается сегодня, – произнес он. – Мы направляемся на юг к деревне Хоршоу. Это где-то пятнадцать миль отсюда, и нам нужно прибыть еще засветло.

Я слыхал о Хоршоу. Это заброшенная захолустная деревушка, но зато там самые большие залежи угля в Графстве и дюжины шахт. Никогда не думал, что доведется в ней побывать. Уж не знаю, что в таком месте забыл Ведьмак.

Он шагал по крутой и опасной тропинке широким, размеренным шагом, нисколько не напрягаясь. Я же чуть не падал. Кроме своих пожитков, у меня теперь был его мешок, который словно становился тяжелее с каждой минутой. А потом, как назло, еще и дождь пошел.

Где-то за час до полудня Ведьмак решил передохнуть. Он повернулся и строго посмотрел на меня. К той минуте я отстал уже шагов на десять. У меня болели ноги, я даже слегка прихрамывал. Узенькая тропка, по которой мы шли, быстро превращалась в грязь. Стоило мне догнать Ведьмака, как я споткнулся обо что-то, поскользнулся и едва не потерял равновесие. Он с досадой воскликнул:

– Голова кружится?

Я помотал головой. Хотел дать отдых руке, да подумал, что опустить его мешок в грязь вряд ли было хорошей идеей.

– Ладно, – сказал Ведьмак со слабой улыбкой. С его капюшона прямо на бороду стекали капли дождя. – Никогда не доверяй человеку, у которого кружится голова. Запомни это.

– Ничего у меня не кружится, – возразил я.

– Точно? – Ведьмак поднял свои густые брови. – Значит, все дело в сапогах. Плоховаты будут для такой работы.

У меня были такие же сапоги, как у отца и Джека, – вполне крепкие и удобные для ходьбы по грязи и навозу на ферме. Правда, к таким надо было долго привыкать. От новой пары на две недели мозоли вылезают, пока разносишь.

Я посмотрел на обувь Ведьмака. Его сапоги были из прочной, хорошей кожи, на толстой подошве. Стоят, наверное, целое состояние. Зато для того, кто много ходит, они, конечно, бесценны. Когда Ведьмак шел, сапоги пружинили: сразу видно, что были они очень удобными с самой первой минуты.

– Хорошие сапоги в нашем деле очень важны, – сказал Ведьмак. – Ни человек, ни зверь не доставит нас туда, куда мы идем. Надейся только на свои ноги, они не подведут. Так что, если ты мне подойдешь, достану тебе сапоги, как у меня. А пока обходись тем, что имеешь.

В полдень мы остановились на привал и спрятались от дождя в заброшенном хлеву. Ведьмак достал из кармана какой-то сверток. Внутри оказался ломоть желтого сыра.

Учитель отломил кусочек и протянул мне. Я видал и похуже, к тому же тогда был страшно голоден, поэтому жадно проглотил сыр. Сам Ведьмак съел совсем чуть-чуть, а остальное завернул и сунул обратно в карман.

Когда мы спрятались от дождя, он опустил капюшон, и я впервые смог как следует его разглядеть. Помимо густой бороды и холодных, как у палача, глаз нельзя было не обратить внимание на нос – острый, с бороздкой, как будто птица поклевала. Рот почти совсем скрывали усы и борода. Сама борода сначала казалась просто седой, но, если присмотреться (я делал это украдкой, чтобы он не заметил), можно было увидеть в ней чуть ли не все цвета радуги. Там были оттенки красного, черного, коричневого и, разумеется, много серого. Как я позже понял, это зависело от освещения.

Мой отец всегда говорил: «Слабая челюсть – слабый характер». Он считал, что некоторые люди носят бороду, чтобы скрыть этот недостаток. Но у Ведьмака подбородок выдавался вперед, а когда он открывал рот, виднелись острые желтые зубы, больше подходящие для того, чтобы грызть мясо, чем клевать сыр.

Я вдруг вздрогнул, осознав, кого мне напоминает Ведьмак – волка. Не только внешне. Он походил на хищника, потому что охотился во мраке. Наверное, если питаться только сыром, станешь очень голодным и суровым. Интересно, а я, когда выучусь, буду таким же?

– Все еще голоден, парень? – спросил Ведьмак и надолго впился в меня зелеными глазами, пока мне не стало худо от этого взгляда.

На мне сухого места не осталось, болели ноги, но больше всего донимал голод. Я кивнул в надежде на добавку, но Ведьмак отрицательно покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Потом опять посмотрел прямо на меня.

– К голоду тебе тоже придется привыкнуть, – сказал он. – Когда работаем, мы много не едим, а если работа трудна, то ни крошки в рот не берем до самого конца. Так что промедление – наш враг. Поэтому лучше попривыкни сейчас, а когда мы доберемся до Хоршоу, я устрою тебе испытание. Ты проведешь ночь в доме с привидениями. Совсем один. А я посмотрю, из чего ты сделан!

В Хоршоу нас встретил звон церковного колокола. Было уже семь часов, и начинали сгущаться сумерки. Прямо в лицо брызгал мелкий дождь. Но даже в потемках я сумел разглядеть достаточно, чтобы понять, что вряд ли захотел бы жить в таком месте. Сюда лучше вообще не приходить.

Хоршоу черным пятном выделялся на фоне зеленых полей. Это была мрачная, гадкая деревушка из пары дюжин захудалых домишек, жмущихся друг к другу. Большинство из них сгрудилось на южном склоне сырого, открытого ветрам и дождю холма. Вся долина была испещрена шахтами, а Хоршоу находился посредине. Высоко над поселком возвышалась большая груда выгарков, которыми был помечен вход в шахту. За этой грудой хранились залежи угля, которого хватило бы, чтобы согреть крупнейшие города Графства в самые холодные зимы.

Вскоре мы уже медленно брели вдоль узких, мощенных булыжником улиц, прижимаясь к темным стенам, чтобы пропустить повозки, нагруженные глыбами мокрого угля. Лошади с трудом тянули постромки, сгибаясь под тяжестью груза, и едва не поскальзывались на гладких булыжниках.

Людей почти не было видно. В домах, мимо которых мы проходили, иногда дергались кружевные занавески, но никто не показывался. Лишь раз нам навстречу попалась группа суровых рудокопов, которые поднимались на холм, чтобы сменить своих товарищей. Они громко разговаривали, но, увидев нас, внезапно замолкли и обошли стороной, стараясь держаться подальше. Один даже перекрестился.

– Привыкай к этому, парень, – пробурчал Ведьмак. – Мы нужны людям, но нам редко рады. Везде встречают по-разному.

В конце концов мы свернули за угол и оказались на самой узенькой и паршивой улочке. Сразу было видно: здесь никто не живет. В некоторых окнах стекла были выбиты, другие забиты досками, и ни в одном не горел свет. В конце улицы стоял заброшенный склад торговца зерном. Тяжелые деревянные двери свешивались с ржавых петель.

Ведьмак остановился у последнего дома, возле склада. На этом доме висела металлическая табличка с номером 13. Тринадцать – самое несчастливое число на свете. Прямо над номером раскачивалась на единственной ржавой петле доска с названием улицы: «Блеклый переулок».

В этом доме стекла были, а занавески висели желтые, в паутине. «Наверное, это и есть тот дом с привидениями, о котором говорил учитель», – подумал я.

Ведьмак вынул из кармана ключ, отпер дверь и завел меня внутрь. Сначала я даже обрадовался тому, что можно скрыться от дождя. Но когда учитель зажег свечу и поставил ее на пол посреди маленькой передней, я понял, что даже в давешнем заброшенном хлеву было куда уютнее. Мебель отсутствовала – голый пол да куча грязной соломы под окном, вот и все. В комнате было сыро и холодно, и при свете свечи я видел собственное дыхание.

• Предыдущая
• 4/35
• Следующая