Отыгрывать эльфа не просто - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/67
• Следующая

— Что, шесть суток поноса и смерть от обезвоживания?

— Да нет, ничего смертельного, неделя глубокого сна и в одном случае из дюжины пробуждение лесным эльфом.

— Э… э… э… нда… по-моему, лучше уж понос… ненавижу этих любителей зеленого цвета…

12.07.1941. Ночь

Ссешес Риллинтар

Тихая музыка ночного ветра в кронах деревьев, потрескивание углей в костре, загадочный блеск звезд в небесах. Грусть. Грусть, мягкой пушистой лапкой ласкающая мою душу, лапкой, скрывающей острые коготки. Луна, зависшая в перьях облаков, ее серебристый свет, проходящий через мои протянутые пальцы. Почему мне так грустно… О серебристая дева Луна, ответь… все ведь хорошо, ты льешь тихую музыку ночи на заснувшую чащу, но мне хочется выть… слезы стоят в моих зрачках… Почему мне так больно… Ответь, странница ночи… Ответь мне!..

Тишина, тихое посапывание хумансов, нежащихся в тепле раскаленной коптильни. Струящиеся ленты лунного света, спускающиеся с небес. Лица спящих, проплывающие мимо в тихом лунном хороводе. Нет… они спят. Это я… кружусь на поляне, кружусь в водопаде лунного света и пытаюсь вспомнить… вспомнить и понять… усыпить этого теплого демона по имени Грусть…

Люди, они такие разные и вместе с тем похожие… раскидавшиеся во сне и, наоборот, сжавшиеся в позу эмбриона… открытые, беззащитные лица, омываемые луной… Лица, за которыми скрываются нерассказанные истории, чувства, переживания, страхи. Боль и ненависть… смех и радостные слезы… Люди… уйди от меня, мой безжалостный демон Грусть! Я понял… я вспомнил… руны грусти, обвивающие лучи лунного света, теперь открыты моему взору…

Сны… какие только сны не снятся на природе, у гаснущего костра, людям! Иногда веселые, иногда страшные. Некоторые, даже объевшись перед сном жирного мяса до состояния полного изумления, снов не видят из принципа и только, тяжело переваливаясь во сне с одного бока на другой, тихо постанывают от обжорства, как, например, этот веселый парнишка с рязанской внешностью, курчавыми волосами цвета прошлогодней соломы и задорно оттопыренными ушами, кажется, его зовут Сергей, да, точно — Сергей Корчагин.

А вот другой пример: раскидавший во сне конечности молодой индивид, спящий с выражением глобальной ответственности на лице, бисеринки пота, проступившие на его висках, уже серебрящихся паутинками ранней седины, и бледное настороженное лицо явно доказывают, что кошмар, привидевшийся этому молодому капитану НКВД, находится в самом разгаре. И если сейчас заглянуть в его неспокойный сон, можно увидать много интересного, абсурдного и вместе с тем почти не страшного постороннему наблюдателю. Посудите сами, ведь страхи они, как вкусы, абсолютно индивидуальны. Особенно страхи людей…

…Один из безликих кабинетов Кремля. Приглушенно горящие абажуры ламп на стенах, ряды стульев, стоящие вдоль стен, и старый, покрытый истершимся зеленым сукном, длинный стол для совещаний, вдоль которого выстроились люди… Хм… Почти люди…

Во главе строя стоит бледнеющий и краснеющий Андрей, который чувствует себя настолько не в своей тарелке, что воротник форменного френча давно уже перехватил не только дыхание, но и пищевод. Только это и спасает капитана от надвигающихся от страха позывов к рвоте. Многочисленные сосущие спазмы внизу живота тоже не добавляют капитану уверенности. Он боится… боится до такой степени, что сам страх уже почти материализовался.

Перед подобравшимся строем, держа перед собой раскрытую серую папку с растрепанными матерчатыми завязками, передвигается воплощение капитанского ужаса, из-за спины которого виден притулившийся у стены Судоплатов, вытирающий широким клетчатым платком обильный пот, проступивший на лице…

Перед строем, периодически заглядывая в папку и останавливаясь, нервно шагал интеллигентного вида, лысый, в аккуратных круглых очочках, гражданин.

— Ну-с, подведем итоги, капитан Кадорин Андрей Геннадьевич. Отправив вас на столь ответственное задание, партия и весь советский народ ожидали немного другого эффекта. Конечно, основное задание ви виполнили и сформировали ядро високоэффективного партизанского отряда. Но у товарищей возникают некоторые сомнения в вашем подборе кандидатур. Давайте еще раз пройдем по списку отряда и непосредственно познакомимся с товарищами бойцами вблизи. Вот этого странного зеленого гражданина с бородой представьте, пожалуйста.

— Дух Чащи, рабочий псевдоним Леший. Помощник главы партизанского отряда. Специалист по маскировке и запутыванию следов.

— Так, пойдем дальше. Вот этот худой гражданин в черных доспехах кем является?

— Псевдоним Кощей. Начальник диверсионного отдела. Специалист по проведению похищений высокопоставленных лиц.

— Похвально-похвально, молодой человек. Но вот подскажите-ка, что тут делает эта гигантская собака.

Почувствовав, что о нем говорят, представитель семейства люпусов склонил свою голову размером с хороший тазик набок и, ощерившись в идиотской клыкастой ухмылке, которая получается только у особо умных животных, с ехидцей посмотрел огромными влажными янтарными глазами.

— Серый. Ну в смысле Серый волк — сотрудник диверсионного отдела. Лучший специалист по спасению высокопоставленных лиц и транспортным операциям.

Уже не белый, а красный, с покрытым какими-то бурыми пятнами лицом, Андрей судорожно попытался поправить воротник, запуская таким образом в свой измученный организм еще несколько глотков внезапно спертого и почему-то влажного воздуха.

— Так, смотрим далее. Вот гражданка с метлой. Что она делает в вашем отряде? Вы что, уже совсем с ума посходили — дворников личных заводить? И это в тот момент, когда вся страна напрягает силы и возможности для отражения вероломного нападения немецко-фашистских захватчиков?! Я, конечно, не умаляю твоих заслуг перед трудовым советским народом, капитан, но думаю, товарищи вправе знать, зачем наша краснознаменная армия и, в частности, ее лучшие и самые секретные подразделения держат в своих рядах, не побоюсь такого слова, уборщицу.

Побелевший за спиной Берии Судоплатов пытается что-то произнести и отвлечь таким образом огонь начальственного гнева на себя.

— Товарищ нарком, разрешите, я объясню…

Но прерванный внезапно ожесточившимся голосом Лаврентия Павловича, в котором резко зазвенела сталь, затих.

— С вами, товарищ Судоплатов, и с возглавляемым вами подразделением ми еще разберемся. А сейчас пусть молодой человек отвечает, а ми его послушаем и в тесном товарищеском кругу винесем свое жесткое, но вместе с тем справедливое решение.

— Это вот… Баба-яга… ну… командир звена авиаподдержки нашего отряда… имеет богатый опыт уничтожения стратегических объектов противника в глубоком тылу.

— И позвольте уточнить, молодой человек, кто же входит в состав вашего, как ви висказались, «звена авиаподдержки»?

Рванув резко сжавшийся воротник гимнастерки и пытаясь схватить мгновенно пересохшим ртом хоть несколько глотков спасительного воздуха, капитан прошептал, уже заваливаясь в спасительную тьму обморока:

— Змей Горыныч…

Но давайте пока отвлечемся от кошмаров молодого человека, у нас есть еще несколько секунд, перед тем как он вскочит, обливаясь холодным потом и обводя окружающих бешеными, испуганными, как у загнанной лани, глазами. Давайте потратим их с большей пользой и окинем взором оставшихся любителей поспать при полной луне.

Вот с абсолютно серьезным лицом лежит старшина — Валерий Сергеевич. Или, как его часто называют, Сергеич, крестная мама и папа нашего отряда. Если бы не его организаторские способности и умение «надыбать» нужные вещи из воздуха, то, боюсь, хумансы бы окончательно завшивели и оголодали. Седой сорокалетний мужчина с волевым лицом, покрытым мелкими оспинками шрамов, как он однажды обмолвился на вопрос Олега — трофей с Гражданской, на Перекопе каменной крошкой посекло, снаряд рядом в скалу ударился и не взорвался — повезло.

• Предыдущая
• 44/67
• Следующая