Магия Неведомого - Басов Николай Владленович - Страница 15

– Это не обсуждается, – ответил Франу восточник, нахмурившись. Чувствовалось, что теперь эти оба… компаньона тяготили его.

– Разумеется, – согласился Фран-человек. – Вот только как же этих смертных искать-то? – Он помолчал. – И что значит – найти именно тех, в ком есть искра такого же цвета, что в камне светится?

Не сговариваясь, он и Сухром тоже достали по три медальона. У Сухрома были камни синий, красный и очень светлый, почти бесцветный, с оранжевым отсветом. У Франа в медальонах оказались желтый, очень большой, неприметный серенький, едва ли не как галька на берегу моря, величиной с семечку подсолнечника, похожий даже формой, и коричневатый, кажущийся мягким и совершенно неприглядным. Даже серый камешек, по сравнению с этим коричневым, представлялся чуть ли не благородным.

– И что же в них такое содержится? – решил выразить свое недоумение Сухром.

– Магия, брат, – ответил Оле-Лех.

Он тоже разложил свои медальоны, приглядываясь к ним недоверчиво и в то же время благоговейно. Помимо фиолетового камня в его медальонах имелись зеленый изумруд и голубой топаз. Хотя и от этих благородных камней те, что были вставлены в его медальоны, отличались изрядно. Они были… более яркими, насыщенными некоей силой, казались едва ли не горячими.

– Меня еще вот что озадачило, – продолжил Оле-Лех, снова почесав свою щетину, при этом возникало впечатление, что растительностью этой он изрядно гордится. – Что значат слова Госпожи, мол, если кто-либо из нас не справится, она пошлет других? И притом помогать не станет, иначе это будет очень заметно другим архимагам?

– Да то и значит, что она сказала. Чего ты не понимаешь? – Фран спрятал медальоны, как и Оле-Лех, в нагрудный карман своего длинноватого белоснежного доломана.

– Мы все сами должны решать, вот что, – добавил Сухром, поглядывая на двери. Он определенно ждал своего слугу. – Я расстроился не от этого. А потому, что с собой следует брать только по одному слуге. Как это можно – в дальнем путешествии, почти в походе пользоваться только одним прислужником? В голове не укладывается…

– А у меня всегда один, – пожал плечами Фран, – я привык. Да и справляется мой Калемиатвель, знаете ли, забот у него не слишком много.

– Так то – ты, а я же… – Сухром даже голову повесил, расстроившись. Проговорил, глядя в тарелку с остатками мяса и потеками красного сока: – Что же, я все должен сам делать, так получается?

И словно бы в ответ на его вопросы в комнату осторожно, стараясь не шуметь, вошли трое их оруженосцев и слуг. Их привел все тот же Калемиатвель, который даже немного запыхался, выполняя распоряжение Франа. Он открыл было рот, чтобы доложить, что все исполнено, но посмотрел, как рыцари сидят за столом, и отошел в сторону.

– Датыр, лисий сын, почему тебя не оказалось в «Двух рыцарях»? Ты же должен был там ожидать меня.

– Господин… – Слуга согнулся в несколько преувеличенном поклоне. Когда он выпрямился, стало ясно, что про себя он посмеивается и ничуть не боится суровости Сухрома.

Он был уже пожилым, и возраст сгладил едва ли не все черты, свойственные ему от рождения и предков. В чем-то он был даже более похож на человека, чем это удавалось иным людям. У него были длинные, серые от седины волосы, забранные в длинную косу, которую он иногда свободно запихивал за пояс. Сказывали, что когда-то он был отличным бойцом, но в какой-то осаде, которую уже никто не помнил, получил три стрелы в грудь и живот, чудом выжил и с тех пор поединщиком был не самым выносливым. Про него также ходили слухи, что на короткое время, примерно на четверть минуты, он умел таинственным образом омолаживаться и начинал биться едва ли не лучше, чем умеют голубокожие демоники. К тому же у него в этом измененном состоянии был невероятно сильный удар, как-то он кулаком перешиб ствол бамбука с ногу мужчины толщиной, это Фран сам видел, хотя и не очень-то поверил – трюк этот вполне мог оказаться одной из восточных иллюзий, фокусом, а не боевым мастерством.

Разговаривал Датыр мало, ходили слухи, что он понимает желания и мысли Сухрома без слов. Вот и сейчас он ограничился всего лишь одним словом, которое означало и обращение к его рыцарственному повелителю, и просьбу о прощении, и вопрос, не нужно ли чего еще, помимо того что он явился сюда.

– Ты должен, как и слуга Франа, приготовить мои пожитки, негодяй, – уже потише, хотя по-прежнему сердито, стал распоряжаться Сухром. – Мы отправляемся… В общем, мы уезжаем, по распоряжению Госпожи, понимаешь? И мне наказано взять всего одного из слуг, поэтому я возьму тебя, остальных можешь отослать в казармы. Да, не забудь запастись едой, вином, одеждой… И всем прочим, что мне может понадобиться. – Оказалось, что не только слуга понимал Сухрома без слов, но и Датыр умел объяснить что-то своему господину незаметно для остальных, потому что рыцарь вдруг спросил, глядя на слугу: – Что не так?

– Деньги, господин.

– Ах деньги. Ну ты там поторгуйся, может, сбросят свою цену.

Сухром все же неохотно полез в небольшой кармашек, сделанный в его широком кожаном поясе, и вытащил горсть серебра и пару золотых. Золото он тут же попробовал спрятать в кулаке, хотя и не очень удачно. Датыр взял серебро, взвесил на ладони и остался стоять на месте.

– Что такое? Думаешь, не хватит? – Сухром нахмурился. – Что?! – уже почти с мукой в голосе возопил восточник. – За наш постой тут заплатит Орден, Колотун определенно высказался…

– Нужно заплатить слугам.

– Думаете, у меня монетный двор султана Ахтиапаба? Или полагаете, что служба рыцаря приносит несметные доходы, от которых не знаешь как избавиться?

Вдруг Сухром посмотрел на двух других рыцарей, сидящих с ним за столом, и молча достал большие золотые монеты, но уже из другого кармашка, который находился в голенище его невысоких сапог. Молча положил их на стол и проводил взглядом, когда Датыр неторопливо сгребал их ладонью. Потом слуга поклонился и сказал, перед тем как уйти:

– Через полчаса, господин, все будет готово.

Когда Датыр вышел, Оле-Лех посмотрел на своего Тальду:

– Ты понял?

Тальда был очень сильным, мощным, большим, просто огромным темнокожим орком. Может быть, в нем была и какая-то другая кровь, но внешность этого племени перебила все остальные признаки его предков. Любимым его развлечением было поднимать камни и бревна, которые он потом с удовольствием забрасывал подальше. К Оле-Леху он относился с большим почтением, полагая, что тот всегда высказывает несомненную истину.

– Что? – переспросил он. – Что я должен понять, сахиб?

Голосок у него был нежным, певучим, едва ли не детским, что было странно для такого существа. Но всем было известно, что это – прием маскировки, при желании он умел рычать не хуже самого отпетого орочьего дикаря.

– Мы отправляемся в поход, Тальда, – стал объяснять рыцарь. – И ты должен к нему как следует подготовиться.

– Это слишком общее распоряжение, сахиб. Что я должен делать? – снова едва ли не по-девичьи пропел Тальда, наморщив свой лобешник.

– Еще раз, мы отправляемся в поход, – повторил Оле-Лех. – Поэтому ты должен сделать следующее…

А Фран отвлекся. Он снова налил себе бренди и подумал, что идея Оле-Леха запастись этим напитком здесь не лишена разумности. Вот только денег у него было маловато, но Госпожа сказала, что они получат деньги из ее казны, как и средства передвижения. Вот только что из этого выйдет, когда они перейдут в Нижний мир, он не знал.

Как и никто толком не знал. Бывало, что деньги тут, в Верхнем мире, превращались там в какую-то грязную глину, а отличное вино оборачивалось уксусом. И даже они сами, создания разной природы здесь, становились там… неизвестно кем. Такое при переходе в Нижний мир случалось сплошь и рядом. Зато всегда оставалась надежда, что очень-то существенно ни они сами, ни вещи, с которыми они отправятся туда, не изменятся. Такое тоже частенько происходило. Да, надежда все же оставалась, и приходилось положиться на нее… Согласно полученному распоряжению Госпожи.