Странник (авторский текст) - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 20

— А если завтра сюда быка приволокут? Нет, точно, идолов надо или уничтожить или перенести подальше! Зачем превращать окрестности Двери в место всеобщего паломничества? Наш лозунг — секретность и скрытность! У меня нет и малейшего желания учреждать новый культ!

— Я, кстати, не желаю тащить в квартиру зверя, — напомнил Славик о самой актуальной проблеме и подтолкнул носком ботинка поставленную на траву клетку. — Помнишь, как были вбиты колья возле священного дуба Лоухи? Сделаем точно так же и выпустим скотину, оставим ее на этой стороне. Никаких возражений! В доме чуда окажется только через мой труп!

— Хорошо, хорошо. Подожди минутку, сбегаю за лопатой и займемся. Алёна Дмитриевна, берите подарки Старого и давайте за мной — здесь мы управимся самостоятельно, а вот поход в «Гастроном» и обед остаются на вашей совести…

Санкт-Петербург.

Февраль 2010 года.

Первые три дня после приключения у еми Славик ходил угрюмый, от расспросов увиливал, много спал и созерцал мир печальными глазами героя повести Эриха-Марии Ремарка, вернувшегося в родной дом из окопов под Соммой или Верденом — это по авторитетному мнению Алёны Дмитриевны. Чуждый романтического пафоса Иван в свою очередь бессердечно заявил, что Славик теперь больше напоминает кокер-спаниеля, наказанного тапочком за лужу в коридоре. Один в один.

Так или иначе аргус заметно хандрил. Было очевидно, что встреча с Лоухи и сомнительные эксперименты ведьмы заметно на него повлияли — Славик всегда был человеком впечатлительным и переживал даже из-за незначительных неприятностей. Что же такого-эдакого показала ему Баба-Яга в гипотетическом «незримом»?

Захочет — сам расскажет.

Не терпевший бездеятельности и тоскливого уныния Ваня тем временем часами изучал сайты авторитетных коммерческих структур в России и за границей, израсходовал фантастическую сумму на телефонные звонки по всей планете и даже сгонял на несколько часов в Москву — улетел рано утром, провел в столице половину дня, стартовал обратно «челноком» из Шереметьево и в семь вечера очутился дома. Как раз к ужину.

Славик валялся в спальной пытаясь заставить себя читать древнеисландский словарь. Получалось плохо.

— Я давно подозревала, что у него тонкая душевная организация, — жаловалась филологесса, когда Иван обосновался за кухонным столом и принялся с дороги за чай с печеньем. — Но не настолько же! Молчит, дуется, почти ничего не ест, позвала погулять — отказался, а он всегда любил зиму и снег. Погода сегодня стояла чудесная… Взять за манишку, встряхнуть и вызвать на откровенность?

— Не надо меня трясти, — оказывается, объект едва начавшейся дискуссии стоял привалившись плечом к косяку кухонной двери скрестив руки на груди. Любимая монументальная поза. — Просто я не уверен, что вы… Что вы хотите знать о случившемся. Я бы и сам знать не хотел.

— Подробности! — прямо заявил Иван. — Никаких секретов друг от друга! Что она с тобой сделала?

— Да ничего особенного, — Славик присел на краешек уголка, взялся за чайничек с заваркой. Налил чуть не половину чашки, разбавил кипятком. — Уверен, это была неизвестная в нынешние времена смесь природных наркотиков, дающая невероятные по реалистичности галлюцинации. Не только зрительные, но еще и осязательные, звуковые. Даже запахи. Чувство абсолютной подлинности. Взрыв подсознания.

— И? — Ваня вздернул брови в ожидании.

— И ничего, — вздохнул Славик. — Ребята, я наверное вас разочарую, но по-моему мы очень серьезно влипли. Не побоюсь этого слова — фатально.

— Поменьше грозных слов, побольше конкретики.

— Я не знаю, что это было. Начальная череда видений — бессистемная и бессмысленная, вероятно отголоски прежних ощущений. Роскошный зал будто в Эрмитаже, но только в ало-золотых тонах, цирковая арена подсвеченная цветными прожекторами, пейзаж с голубыми елями. Потом появилась рысь. Та самая, которая живет у Лоухи.

— Почему именно та самая? — подала голос Алёна.

— У нее шрам на голове, справа за ухом. Не заметили разве?

— Дальше?

Что именно было дальше Славик ответить затруднялся — говорил сбивчиво, долго подбирая нужные формулировки. Очень сложно описать не-реальность, в которой удалось побывать благодаря колдовству Лоухи. Или ее таланту несравненной травницы.

Все воспоминания о походе за Грань оставались на уровне ощущений и лишь частично в виде зрительных образов. Запомнилось, как шли вместе с родовым тотемом Укко по заснеженному лесу, потом появилась безграничная ледяная равнина, над которой сверкали редкие молнии, какой-то крупный город у реки (точно не Питер, узнал бы!) — частью разрушенный, частью сгоревший. Постоянный пронизывающий холод, свист вьюги, колючий снегопад.

…— В городе я подобрал жестянку, валявшуюся на улице, вроде обломок небольшого рекламного щита. Что было написано запамятовал, но дату видел точно — 2011 год, ноябрь месяц. Людей вокруг не было, ни души. Животных, кроме рыси, тоже. Считай, ядерная зима, только без копоти и пепла.

— Следующий конец света назначен на двенадцатый год, — фыркнул Иван. — Календарь майя и прочая вопиющая мура. Не верю, глобальных катастроф не бывает, хотя судя по текущей зиме до нового оледенения не так уж и далеко. Знаешь почему ты узрел именно снег и зиму? Посмотри за окно. Впечатления от похороненного под снежными завалами Петербурга. Не удивился бы, увидь ты в наркотическом сне орду таджиков с лопатами — именно этого должно было требовать твое подсознание в качестве компенсации. Фрустрация.

— Шутишь? — укоризненно сказал Славик. — Я точно знал, с этим миром что-то случилось. Настолько плохое, что подумать страшно. Рысь водила меня по холодной пустыне не просто так. Судя по всему я видел один из вариантов ближайшего будущего.

— Кроме зимы еще что-нибудь было?

— Страх. Я очень боялся остаться там навсегда, буквально до дрожи в коленях. Хотел вернуться, но не находил дороги. Заснул в брошенном доме, вместе с рысью — она меня согревала.

— Сон во сне?

— Именно. Пришел другой сон.

— Час сот часу не легче, — покачал головой Иван. — Удивительные коктейли готовит наша Баба-Яга. Ты его, разумеется, не запомнил?

— Наоборот. Там были все мы. Большое помещение, ярко освещенное. Громко спорим, похоже ссоримся. Еще два человека, мне не знакомых — один помоложе, нашего возраста, второй постарше, лет шестьдесят, с седыми усами и искусственной левой рукой. Механический протез, очень дорогой наверное.

— Стоп! — Иван подался вперед. Глаза загорелись темным огоньком. — Протез? Опиши этого человека! Во всех подробностях. Вспоминай!

— Рост повыше моего. Крепкий, жилистый, сильно загорел. Одет в серый рабочий комбинезон. Он курил, папиросы — я узнал запах «Беломора». Вертел в правой ладони костяной брелок к виде слоника. Внешность обыкновенная, эдакий работяга с Уралмаша.

— Слоника… — эхом повторил Иван. — Этого ты точно знать не мог ни при каких раскладах. Ничего себе сны. Подождите минутку!

Ваня быстрым шагом ушел в гостиную, покопался в своем чемодане, отыскал портмоне, извлек из него маленькую синюю флешку. Вернувшись на кухню взялся за ноутбук, воткнул в USB-порт сменный носитель, открыл файл с фотографией. Спросил напряженно:

— Он?

— Иди ты! — оторопел Славик. — Одно лицо. Только во сне он был постарше. Кто это?

— Та-ак, — выдохнул Иван, откинувшись на спинку стула. — Это, дорогие мои, никакая не игра подсознания. Всё тысячекратно сложнее. Ранее моего дражайшего родителя ты не видел — снимки я не показывал, в Интернете их попросту нет, я о бате почти ничего не говорил за исключением одного факта: он аргус. Допустим, — только допустим! — что Вячеслав Антонов проявил несвойственную ему прыть и каким-то образом раздобыл описание моего отца. Да, он потерял руку несколько лет назад, я достал для него во Франции высокотехнологичный протез, в той самой клинике в Бовэ. Но брелок, с которым он не расстается? Как?..