Проклятие темной дороги - Золотько Александр Карлович - Страница 7

— Сто третий. О правах.

— Молодец. Ты должен попасть к лекарю до рассвета. Или хотя бы к тому, кто тебя сможет к лекарю доставить.

— До рассвета, — повторил Барс.

— Ступай, мне тоже нужно торопиться…

Барс двинулся с холма. Сделав несколько шагов, он спохватился, что не поблагодарил своего спасителя, оглянулся, боясь, что тот исчез, но старик все еще стоял у поверженного креста, только набросил на голову капюшон плаща.

— Как тебя зовут? — спросил Барс.

— А разве у нас есть имена? — спросил в ответ старик. — Все мы — всего лишь безымянные путники. И я путник, и ты.

— Спасибо, — Барс поднял руку над головой.

— Может, когда-нибудь отплатишь, — засмеялся старик. — Может, не мне, а кому-нибудь другому.

Барс сделал еще несколько шагов, под ногой хрустнула кость. Кто-то из ополченцев. Или из дружины.

Барс снова оглянулся на вершину холма — высокая темная фигура неподвижно стояла в свете двух лун.

На мгновение Барсу показалось, что в темноте под капюшоном горит голубой огонь. Словно два огненных глаза смотрят на Барса.

Барс отвернулся и пошел быстрее.

Он знал, что нужно спешить.

Он знал.

«Помни!» — многоголосый шепот настиг его, когда он уже пересек тракт.

«Я помню», — прошептал Барс.

Ночь выдалась безветренная и теплая, но с рассветом поднялся ветер — натянутое впопыхах полотно шатра оглушительно хлопнуло, Гартан вздрогнул, просыпаясь, и зашарил правой рукой возле постели, пытаясь найти кинжал.

Под руку попадались ремень, сапоги, одежда — все валялось на ковре кучей так, как они с Кантой бросили, торопливо раздеваясь. Долгие десять дней они не были вдвоем. Бесконечно долгие десять дней они были вынуждены довольствоваться торопливыми рукопожатиями, будто случайными прикосновениями, неловкими поцелуями в тот момент, когда вечно толкущиеся рядом с госпожой девушки, наконец, отвлекались на что-нибудь постороннее.

Они вместе с остальными будущими наместниками двигались в обозе Третьей армии императора Востока, и уединение было недоступной роскошью в переполненном людьми войсковом стане.

Чаще всего приходилось спать под открытым небом, только собирающиеся тучи давали повод ставить шатры, но тогда под их защиту набивались кучи народа, и даже семейные пары вынуждены были ночевать порознь — в мужских и женских палатках.

Гартан посмотрел на Канту, спавшую на его левом плече.

Они женаты три месяца, а он все не может насмотреться. Длинные светлые волосы рассыпались по мешку, служившему Канте подушкой. Глаза закрыты, но Гартан знает, что это самые прекрасные в мире глаза — голубые, с чуть заметным зеленым отливом. В глубине этих зелено-голубых омутов таились легкие, еле различимые золотистые искорки, вспыхивавшие ярче, когда Канта смеялась, и почти совсем исчезавшие, когда Канта грустила.

Гартан осторожно, чтобы не разбудить, погладил жену по обнаженному плечу. Пальцы коснулись белого рубца, который за полгода так и не исчез, лишь сделался чуть незаметнее.

Хорошо, если рана вообще заживет, сказал лекарь в отцовском замке. Такой удар мог убить несчастную девушку, добавил лекарь, отведя Гартана в сторону, чтобы раненая не услышала.

— Понимаете ли, Гартан… — сказал старый, убеленный сединами травник, лечивший — сколько помнил Гартан — всех обитателей замка и даже жителей окрестных поселков. — Тварь, напавшая на девушку, — не из этого мира… Она — порождение Преисподней… Ее дыхание, слюна, кровь — все пропитано ядом Хаоса. Одним своим присутствием такая тварь отравляет окружающий мир: там, где она проходит, погибает трава, единственная царапина от ее когтя на древесном стволе приводит к тому, что громадные пятисотлетние дубы превращаются в труху за месяц-два… То, что девушка не умерла от такой раны в первое мгновение, — невероятное везение; то, что рана заживает, — чудо вдвойне. Но я не знаю — и никто не знает, — к каким последствиям может привести все это… Известны случаи, когда женщина, только прикоснувшаяся к порождению преисподней, так и не смогла больше родить ребенка. А другая — рожала только мертвых детей… Я понимаю, что вы, как спаситель девушки, можете почувствовать некую… э-э… ответственность за ее дальнейшую судьбу… И хотел бы посоветовать вам быть осторожнее в своих чувствах… Вас должны вести не только честь и благородство, но и ответственность перед всем вашим родом, перед памятью ваших предков и судьбой потомков. Род Ключей…

— Вам отец приказал поговорить со мной? — сдерживая нарастающую ярость, спросил Гартан.

— Нет, — слишком торопливо ответил лекарь и отвел взгляд. — Не только он…

— Ваш врачебный долг? — дрожащим от гнева голосом спросил Гартан. — Забота о Ключах? О судьбах всей империи, которая захиреет без службы наместников из рода Ключей? Вы понимаете, что эта девушка спасла мне жизнь? Мне, будущей опоре империи, продолжателю рода? Если бы не она, на меня набросилась бы та тварь. На меня! Убила бы одним ударом, потом настигла бы девушку, а потом добралась бы и до поселка лесорубов, который был неподалеку… Девушка заметила ее и бросилась ко мне, чтобы предупредить. Хотя должна была бежать прочь или затаиться в траве… или просто умереть от страха… А она…

Гартан уже почти поравнялся с Мшистым дубом, когда услышал девичий крик, доносившийся со стороны вырубки. Девушка бежала в его сторону, что-то кричала, но сильный ветер гудел в верхушках деревьев, не давая расслышать, о чем именно девушка пыталась предупредить.

— Назад! — донеслось до Гартана, он оглянулся — сзади не было ничего опасного.

— Стойте!

Гартан натянул повод, Вулкан послушно замер, покосившись недовольно на своего хозяина.

Лес гудел, словно сотня волынок, деревья скрипели и визжали. Низкие тучи стремительно неслись над самыми верхушками деревьев.

Девушка бежала, ветер сорвал с ее головы платок и унес вверх, к тучам.

До Гартана ей оставалось всего с десяток шагов, когда что-то черное метнулось из-за деревьев ей наперерез. Девушка вскрикнула и упала, а Гартан, выхватив меч, пришпорил жеребца.

Тварь была небольшой, похожей на дикую кошку из Южных лесов, которую Гартан как-то видел в столичном зверинце. Только не шерсть покрывала ее тело, а плотная, мерцающая чешуя.

Увидев атакующего врага, тварь метнулась прочь от девушки, по дуге обходя всадника. Зверь испугался, подумал Гартан. Ни одно животное в этих лесах не отваживалось нападать на всадника, разве что зимние волки, но и те решались на это только от голода и всегда сбивались в стаю — не меньше десятка хищников.

Гартан на мгновение потерял тварь из виду, пытаясь рассмотреть, что там с девушкой; успел заметить, что светло-голубое платье ее залито кровью, но девушка вроде шевелится…

Тварь атаковала.

Удар пришелся на Вулкана. Когтистая лапа ударила жеребца по шее, разрывая плоть коня и ремни упряжи. Вулкан взвился на дыбы, заржал пронзительно, сделал шаг назад на задних ногах и, захрипев, рухнул на спину.

Но этого мгновения Гартану хватило, чтобы освободить ноги из стремян и спрыгнуть на землю. Мертвый жеребец упал в придорожные кусты, тварь зашипела, прижимаясь к земле перед новым броском; Гартан торопливо сорвал с себя плащ и намотал его на левую руку, не сводя взгляда со страшного противника.

Теперь черная бестия уже не казалась Гартану похожей на кошку, скорее эта была жуткая помесь крысы и рептилии. Оскаленная пасть источала слюну, голый длинный хвост с остервенением бил по угольно-черным бокам, словно тварь подгоняла себя, торопила с нападением.

Тварь прыгнула, и если бы Гартан остался стоять на ее пути, то неминуемо сбила бы его с ног. Но бросок пришелся в пустоту: хлестнув зверя краем плаща по морде, Гартан отскочил в сторону. Он хотел встать между девушкой, стон которой только что услышал, и черным воплощением смерти, готовящимся к новой атаке.

— Сюда, — пробормотал Гартан, покачивая краем плаща, — сюда, милая…

Тварь зашипела пронзительно и, мелко переступая когтистыми лапами, боком выбралась на дорогу.