Золотой треугольник - Леблан Морис - Страница 6

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая

Капитан осмотрелся.

В старину через улицу Раймон проходила большая деревенская дорога. Кое-где остались старинные строения, окруженные тенистыми садами за каменными стенами. Здесь находилось былое жилище Бальзака и раскинулся тот таинственный сад, в котором в расщелине солнечных часов Арсен Люпен нашел бриллианты.

Дом, в который вошли незнакомцы, составлял продолжение стены и своим видом напоминал особняки времен Первой империи. Круглые окна, неравномерно расположенные вдоль длинного фасада и забранные решетками в нижнем этаже, выше были закрыты ставнями. Немного дальше виднелось еще одно строение.

— С этой стороны ничего не сделаешь, — решил Патриций. — Все заперто, точно в феодальной крепости… Посмотрим, что дальше…

От улицы Раймон к Сене спускались узкие переулки. Один из них проходил вдоль стены дома. Он был выложен булыжником и слабо освещался единственным фонарем.

— Помоги мне, Я-Бон, — попросил капитан. — Стена слишком высока, но с помощью фонаря, пожалуй, что-нибудь удастся.

Он взобрался на фонарь и оттуда хотел перебраться на стену, но, протянув руку, невольно вскрикнул: она была покрыта битым стеклом.

Бельваль спустился вниз, пылая негодованием.

— Ты мог, кажется, меня предупредить об этом, Я-Бон! — воскликнул он. — Еще минута, и я порезал бы себе руки… И о чем ты только думаешь? Право, нечего было навязываться мне в спутники…

Переулок делал поворот, и сюда уже совсем не падал свет фонаря. Капитан попытался идти на ощупь, но тут к его плечу прикоснулась рука сенегальца.

— Что тебе, Я-Бон?

Я-Бон толкал его к стене, в которой капитан нащупал выемку.

— Конечно, дверь, — сказал он. — Только один господин Я-Бон способен видеть в темноте как кошка…

Я-Бон передал ему коробку спичек и, зажигая их одну от другой, капитан смог хорошенько рассмотреть дверь.

— Так я и думал, — проворчал Бельваль. — Массивная, утыканная гвоздями, обитая железными полосами. Ручки нет, только отверстие для ключа… Ах, как бы сейчас пригодился ключ…

Он замолчал. Внезапно невероятная мысль пришла ему в голову. Капитан дотронулся до кармана, в котором лежал ключ, достал его и снова зажег спичку. Ключ пришелся как раз впору… Он повернул его, толкнул дверь, и та отворилась.

— Войдем, — сказал Бельваль.

Я-Бон не шевелился, и Патриций понял его недоумение. Он и сам не менее недоумевал. Каким чудом ключ оказался именно от этой двери? Как кто-то догадался, что он найдет способ употребить его без предупреждения?

— Войдем, — повторил он.

Они оказались в большом саду. Темнота была такой густой, что невозможно было различить аллеи. Сделав по траве несколько шагов, Бельваль уперся в скалу, по которой стекала вода.

— Ну вот, теперь вымок, — проворчал он. — А все ты, Я-Бон.

Он еще не закончил говорить, как вдруг раздался яростный лай из глубины сада. Видимо, сторожевая собака почуяла их присутствие. Несмотря на все свое мужество, Патриций вздрогнул. Грозящее нападение в полной темноте действовало угнетающе на нервы. Каким образом защищаться? Звук выстрела выдал бы их с головой, а между тем у него не было другого оружия, кроме револьвера.

Животное приближалось и было, очевидно, очень крупным.

Бельваль пригнулся к земле, и в этот момент перед ним мелькнула фигура сенегальца.

— Я-Бон, Я-Бон! — воскликнул капитан. В ответ послышалось глухое сопение, звуки борьбы и рычание. Потом все смолкло.

— Я-Бон! Где ты? — в смятении спрашивал Бельваль.

Он зажег спичку и, к великой радости, увидел гиганта, поднимавшегося с земли. В руке тот держал большого пса, горло которого сжимала его огромная пятерня. С ошейника собаки свешивалась цепь.

— Спасибо, Я-Бон, благодаря тебе мне не досталось, — сказал капитан. — Отпусти ее теперь…

Животное упало в траву и осталось неподвижным.

— Бедный пес, — огорченно сказал капитан. — А между тем он ведь только исполнял свои обязанности… А теперь, Я-Бон, исполним свои обязанности, хотя они нам не ясны.

Вдали что-то поблескивало, точно щель в освещенном окне. Карабкаясь по скале, они добрались до террасы, на которой стоял дом. С этой стороны в доме были те же круглые высокие окна, как и с улицы, и так же закрывались ставнями. Но сквозь неплотно притворенный ставень одного из окон пробивалась полоска света, замеченная ими снизу.

Приказав Я-Бону спрятаться за выступом, капитан обошел фасад, останавливаясь у каждого окна. В доме слышались голоса, но разобрать слова было невозможно, а ставни оказались крепко запертыми. За четвертым окном он увидел дверь.

— Так как мне прислали ключ только от калитки, то, очевидно, дверь дома не закрыта, — рассудил капитан.

Так и было…

Внутри шум голосов, доносившихся сверху, стал громче. Перед Бельвалем была лестница, тускло освещенная, и он начал подниматься по ней. На площадке второго этажа Патриций увидел полуоткрытую дверь. Он сначала просунул в нее голову, а потом вошел.

Капитан оказался на хорах большой залы. Хоры были уставлены шкафами с книгами и, спрятавшись между ними, можно было видеть, что делается внизу и не быть замеченным.

В освещеной зале пятеро незнакомцев что-то делали с человеком, который, по-видимому, изнемогал в неравной борьбе. Первой мыслью Бельваля было помочь ему. С помощью сенегальца, который мигом прибежит на его зов, он довольно легко справится с пятерыми. Но капитана остановило то обстоятельство, что у нападавших не было никакого оружия, и они, очевидно, вовсе не намеревались умертвить свою жертву. Они только желали сделать ее недвижимой, что им и удалось. Двое держали несчастного за горло и плечи, двое — за ноги.

Один из пятерых коротко приказал:

— Свяжите его и заткните рот. А впрочем, пусть себе кричит, все равно никто не услышит.

И, приблизившись к жертве, он продолжал:

— Ну, мой милый Эссарец, что ты надумал? Нравится тебе это все? А ведь это только начало… Если ты не заговоришь, мы пойдем дальше, до конца, как это проделывали заправские «шофферы»[1]… Как, ты все-таки отказываешься? Ты, может быть, еще питаешь какие-нибудь надежды? В таком случае ты просто сумасшедший! Кто может тебе помочь? Твои слуги? Но привратник, лакей и дворецкий — все это мои люди… Я дал им отпуск на восемь дней, и они тотчас же уехали. Горничная? Кухарка? Но они живут в противоположном крыле дома, и сам ты мне говорил не раз, что там ничего не слышно… Может быть, твоя жена? Но она находится очень далеко отсюда и не может слышать… Остается Симон, твой старый секретарь… Но мы его связали еще при входе. Не правда ли, Бурнеф, мы в полной безопасности?

Человек с густыми усами поднял голову.

— Бурнеф, куда поместили секретаря?

— В комнату привратника.

— Ты знаешь комнату дамы?

— Да, по указаниям, которые вы мне дали.

— Идите туда и приведите даму и секретаря.

Все четверо скрылись за дверью, находившейся под хорами, где спряталась матушка Коралия. Едва они вышли, коротышка приблизился к своей жертве.

— Теперь мы одни, Эссарец… Я только этого и хотел. Воспользуемся же моментом.

Он наклонился к нему и заговорил так тихо, что Бельвалю приходилось напрягать слух.

— Все эти люди глупы, и я не посвящаю их в свои планы… Тогда как ты и я, Эссарец, созданы для того, чтобы действовать вместе. Ты не хотел прежде допустить этого, и вот к чему это привело. Не упрямься же теперь, старый дружище, и не вздумай хитрить со мной. Ты попался в ловушку и теперь ты бессилен и должен покориться моей воле. Вместо того, чтобы подвергаться новым пыткам, согласись на раздел… Пополам… Хочешь? Помиримся, и я возьму тебя в свою игру, а ты прими меня в свою… Идет? Соединясь, мы выиграем без всякого сомнения. Отвечай же, да или нет?..

Он вынул кляп изо рта своей жертвы и наклонился еще ниже.

Но на этот раз Бельваль совсем ничего не услышал. Но коротышка выпрямился в неописуемом гневе.

— Ты действительно с ума сошел, если предлагаешь мне подобную вещь, — воскликнул он с ругательствами. — Я понимаю еще, предложить это Бурнефу или кому-нибудь из его компании. Но мне… Полковнику Факи… Нет, нет, мне нужно намного больше, чем ты предлагаешь! Я согласен на раздел… да… но получать милостыню — никогда!

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая