Полая игла - Леблан Морис - Страница 8

• Предыдущая
• 8/42
• Следующая

Господин Фийель с инспектором переглянулись. Ганимар в растерянности покачал головой. Следователь обратился к господину де Жевру:

— Господин граф, могу ли я признать версию достоверной?

Тот не отвечал.

— Помилуйте, господин граф, ваше молчание лишь утверждает нас в предположении…

Господин де Жевр отчеканил:

— Все сказанное полностью совпадает с истинным положением вещей.

Следователь так и подскочил:

— В таком случае не могу понять, что заставило вас вводить в заблуждение правосудие? Какой смысл скрывать то, что вы были вправе сделать, находясь в состоянии необходимой законной самообороны?

— В течение целых двадцати лет, — ответил граф, — я работал бок о бок с Давалем. Я доверял ему. Он оказывал мне неоценимые услуги. Если он и предал, не знаю, из каких побуждений, мне не хотелось бы, по крайней мере в память о прошлом, предавать его деяние огласке.

— Согласен, вам не хотелось, но вы должны были…

— Я так не считаю, господин следователь. Пока невиновного человека не обвинили в этом преступлении, мой долг — не бросать обвинения тому, кто стал одновременно и преступником, и жертвой. Ведь он мертв. Я убежден, что смерть — достаточное ему наказание.

— Однако теперь, господин граф, теперь, когда нам известна правда, вы можете свободно говорить.

— Да. Вот два черновика его писем сообщникам. Я забрал их у него из бумажника сразу после того, как он скончался.

— Какова причина его предательства?

— Поезжайте в Дьеп, на улицу де ля Бар, 18. Там проживает некая госпожа Вердье. Ради этой женщины, чтобы утолить ее ненасытную алчность, Даваль пошел на кражу.

Таким образом, все прояснялось. Туман начал рассеиваться, и мало-помалу дело стало принимать все более четкие очертания.

— Продолжим, — предложил господин Фийель после ухода графа.

— Да ведь, — весело возразил Ботреле, — я почти уже все сказал.

— А как же с беглецом? С раненым?

— Об этом, господин следователь, вам известно столько же, сколько и мне. Вы видели его следы на траве возле монастыря, вы знаете…

— Да, знаю. Но потом ведь они увезли его, мне нужен теперь этот трактир…

Изидор Ботреле от души расхохотался.

— Трактир? Нет никакого трактира! Это был ход, чтобы сбить правосудие с толку, гениальный, надо признать, трюк, поскольку он полностью удался.

— Но ведь доктор Делятр утверждает…

— Ну конечно! — согласно закивал Ботреле. — Именно потому, что доктор так настаивает, я не стал бы ему верить. Смотрите, что получается! Доктор Делятр не говорит о своем похищении ничего конкретного. Он не пожелал сказать ничего такого, что могло бы как-нибудь побеспокоить его пациента. И вдруг называет какой-то трактир! Не сомневайтесь, уж раз он заговорил о трактире, значит, его так научили. Будьте уверены, вся история, которую он нам преподнес, была ему кем-то продиктована. Его заставили так говорить под страхом жуткой мести. Ведь у доктора жена и дочь. И он слишком их любит, чтобы ослушаться людей, в необыкновенной силе которых пришлось ему убедиться. Вот он и направил все ваши усилия во вполне определенное русло.

— Настолько определенное, что мы до сих пор не можем найти трактир.

— Настолько определенное, что вы, каким бы невероятным все это ни казалось, все еще продолжаете искать его и, таким образом, уходите в сторону от единственного места, где этот человек может находиться, от того неизвестного нам места, которое он и не покидал, не мог покинуть с того самого момента, когда, раненный выстрелом мадемуазель де Сен-Веран, забился туда, как зверь в нору.

— Где же это место, черт побери?

— В развалинах аббатства.

— Да там и развалин-то нет! Какие-то обломки стен! И пара колонн!

— Именно там он и схоронился, господин следователь, — почти выкрикнул Ботреле, — именно в этом месте должны вестись поиски! Более того, именно там вы найдете Арсена Люпена.

— Арсена Люпена?! — так и подскочил господин Фийель.

И они замерли в торжественном молчании при звуках магического имени. Арсен Люпен, великий искатель приключений, король воров, возможно ли, что именно он и был поверженным, но все же невидимым, противником, за которым вот уже несколько дней шла охота? Для следователя захват, поимка Арсена Люпена означали немедленное повышение, удачу, славу, наконец! И так как Ганимар хранил молчание, Изидор обратился к нему:

— Не правда ли, господин инспектор, вы того же мнения?

— Еще бы, черт возьми!

— Ведь вы тоже не сомневались, признайте, что именно он держит в руках все нити этого дела?

— Ни секунды! Узнаю его почерк. Дело, в котором замешан Люпен, отличается от любого другого, как лица разных людей. Стоит лишь приглядеться…

— Вы так думаете… вы так думаете?.. — повторял господин Фийель.

— А как же иначе! — воскликнул юноша. — Смотрите, вот только одна маленькая деталь: какие инициалы фигурируют в переписке этих людей? А.Л.Н. — то есть начальная буква имени Арсен и начальная и конечная буквы фамилии Люпен.

— О, от вас ничто не укроется! — заметил Ганимар. — Хитрый малый, сам Ганимар снимает перед вами шляпу.

Покраснев от удовольствия, Ботреле пожал протянутую инспектором руку. Все трое подошли к балкону, устремив взгляды в сторону развалин. Господин Фийель сказал тихо:

— Итак, он там.

— Он там, — глухо подтвердил Ботреле. — Он там с той самой минуты, как споткнулся. Ни логически, ни практически он не мог выйти не замеченным мадемуазель де Сен-Веран и обоими слугами.

— Доказательство?

— Его предоставили нам сами сообщники. В то же утро один из них, переодетый шофером, привез вас сюда.

— Чтобы забрать вещественное доказательство, фуражку.

— В том числе, но не только, а прежде всего для того, чтобы посмотреть на месте самому, что стало с их шефом.

— И он посмотрел?

— Думаю, да, ведь ему-то был известен тайник. И, полагаю, убедился в безнадежном положении шефа, так как в беспокойстве неосторожно написал угрожающую записку, помните: «Горе девушке, если она убила шефа»?

— Однако его друзья вполне могли впоследствии вывезти раненого?

— Когда? Ваши люди не покидали развалин. Да и куда его везти? Ну, в крайнем случае за двести, триста метров, далеко же умирающего не повезешь. А тогда бы вы его легко обнаружили. Нет, говорю вам, он там. Никогда бы друзья не решились вытащить его из такого надежного убежища. Туда и доктора привозили, пока жандармы, как дети, бегали на пожар.

— Как же он существует? Чтобы жить, нужно есть и пить!

— Не могу сказать… Не знаю… Но он там, клянусь. Он там просто потому, что его там не может не быть. Уверен в этом так, как если бы сам его видел. Там он.

Вытянув палец в сторону развалин, он чертил в воздухе все уменьшающиеся круги, пока они не превратились в точку. Точку, куда он указывал, напряженно искали глазами, подавшись вперед, оба его собеседника; он заразил их своей уверенностью, до дрожи пронял пылкими речами. Да, Арсен Люпен находился там. По логике вещей он мог быть только там, ни тот, ни другой в этом больше не сомневались.

Волнующе и вместе с тем печально было сознавать, что великий искатель приключений лежал там, в сыром темном углу, прямо на земле, беспомощный, истощенный, пылающий жаром.

— А если он умрет? — чуть слышно прошептал господин Фийель.

— Если он умрет, — ответил Ботреле, — и если об этом узнают его сообщники, оберегайте как зеницу ока мадемуазель де Сен-Веран, господин следователь, ведь месть их будет ужасна.

Чуть погодя, несмотря на уговоры господина Фийеля, не желавшего лишиться столь блистательного помощника, Ботреле отбыл в Дьеп. В этот день у него кончались каникулы. Около пяти он был уже в Париже, а в восемь вместе с другими учениками входил в лицей Янсон.

После тщательнейших, однако бесполезных поисков в развалинах Амбрюмези Ганимар тоже уехал скорым вечерним поездом. Возвратясь домой, он нашел депешу:

• Предыдущая
• 8/42
• Следующая