Железная Маска и граф Сен-Жермен - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 8

Казанова возненавидел его. И когда начались гонения на графа, венецианец поспешил осмеять его способность создавать алмазы и золото.

(Я потом прочел мемуары Казановы, он писал о Сен-Жермене: «Этот необычайный человек на самом деле прирожденный обманщик. Безо всякого стеснения, как о чем-то само собою разумеющемся, говорит, что ему 300 лет, что он владеет панацеей от всех болезней, что у природы нет от него тайн, что он умеет плавить алмазы и из десяти-двенадцати маленьких сделать один большой, того же веса и притом чистейшей воды, и может создавать золото».)

Но граф проучил наглеца. Встретив Казанову, граф попросил у него жалкую монету в 12 су. После чего со своей постоянной вежливой улыбкой сказал:

– Я слышал, сударь, что вы не верите в мои возможности. Так вот, я обещаю на ваших глазах превратить эту монету нищих в золотую. Но если я сумею это сделать, вы дадите мне слово об этом рассказывать всем. Надеюсь, вы согласны?

Казанова понимал: попробуй он отказаться, граф тотчас вызовет его на дуэль. За Сен-Жерменом числилось множество отправленных на тот свет противников. Обычно во время дуэли граф читал любимый сонет Шекспира, нанося в конце сонета заключительный смертельный удар. Противник успевал услышать: «Так храм разрушенный все – храм, кумир поверженный – все бог». Выпад! И соперник спешил к Богу!

Как нередко бывает с большими и сильными мужчинами, Казанова был трусоват. Он сам говорил: «Я слишком люблю жизнь, чтобы рисковать ее потерять». Казанова поспешил согласиться.

На следующий день он пришел в особняк графа. Собралось еще несколько приглашенных. Граф попросил Казанову дать ему монету в 12 су. После чего предложил присутствующим проверить монету. И она пошла по рукам. Граф положил на монетку некое таинственное зернышко и, поместив все на кусок некоей черной породы, начал разогревать обычной паяльной трубкой. Во время таинства граф низко наклонялся над монеткой, упираясь в нее взглядом. По прошествии приблизительно трех-четырех минут он щипцами поднял раскалившуюся монету и положил ее на стол. Подождал, пока она остынет, и молча отдал Казанове. Тот долго изумленно вертел монету, наконец воскликнул: «Золото!!!»

И передал присутствующим. Монета превратилась в золотую.

– Вы можете взять ее себе. Но я надеюсь, вы сдержите слово, – сказал граф Казанове. Конец фразы: «если по-прежнему не желаете, чтоб я вас вызвал» граф не произнес, но Казанова понял. Он сдержал слово и всем рассказывал о происшедшем.

Став стариком, в своих мемуарах, написанных после известия о смерти графа, Казанова описал эпизод весьма вольно. Он перенес его из Парижа в Англию. Но чудесное превращение вынужден был описать: «Бросив на мою монету маленькое черное зернышко, Сен-Жермен положил монету на уголь, который разогрел с помощью паяльной трубки. Спустя две минуты раскалилась и монета. Через минуту она остыла, и Сен-Жермен дал ее мне. Я стал рассматривать монету. Теперь она была золотой». Но завистливый венецианец не удержался намекнуть, будто граф мог ловко подменить монету. «Два месяца спустя, – пишет Казанова, – я подарил эту монету фельдмаршалу Кейту». На самом же деле вечно нуждавшийся в деньгах распутник продал монету фельдмаршалу. И чтобы цена была поболе, не забыл присовокупить: «Я ни на миг не усомнился в том, что держал в руках ту самую монету в 12 су… Произошло чудо превращения!» Этот эпизод фельдмаршал Кейт описал в письме к графу Сен-Жермену, с которым был давно дружен.

Граф продолжал публичные опыты в Париже. На следующий день он, опять же на глазах публики, преобразил еще две монетки по 12 су. Точнее, всего две… Как он сказал: «Чтобы не разорить французскую казну». И месье Антуан торжественно открыл вторую шкатулку. На дне лежала золотая монетка в 12 су:

– Украшение коллекции! Одна из тех двух монет. Монета нищих, 12 су, ставшая золотой каких-то двести пятьдесят лет назад! Он передал ее мне. И я держал в руке эту монетку!!

– Однако, – продолжил месье Антуан, – после слишком длинного вступления перейдем к главному. По сию пору историки верят, что влияние графа уничтожила интрига герцога Шуазеля. На самом же деле все ухищрения герцога оказались тщетными. Отношения Сен-Жермена с королем погубил некий разговор… Разговор этот касался судьбы самого странного, самого таинственного узника в истории Бастилии. Его судьба с давних пор не давала покоя и мне. И вот сейчас наконец-то появилось время серьезно заняться его историей. Именно потому я приехал в Париж, – сказал месье Антуан. И начал рассказывать.

– Этот самый знаменитый узник Бастилии умер в тюрьме в самом начале XVIII века. Правил Францией тогда дед Людовика XV – великий король Людовик XIV. В ненастном ноябре 1703 года, 19-го числа, в Париже шел не такой уж привычный для парижан снег с дождем. В ночь на 20 ноября кладбище при церкви Святого Павла оцепили королевские гвардейцы. Подъехала телега с богатым гробом, сопровождаемая охраной. Гроб этот привезли из Бастилии. Его положили в заранее вырытую яму, торопливо закопали, не поставив над ним никакой надгробной плиты. Захоронением лично командовал тогдашний губернатор Бастилии господин Сен-Мар.

Уже вскоре весьма осведомленная особа, вдова брата Людовика XIV, принцесса Шарлотта Пфальцская, сообщила в письме к своей тетке герцогине Ганноверской, что в Бастилии умер очень странный узник. Узник носил на лице маску. Под страхом беспощадного наказания нельзя было заговаривать с ним тюремщикам, служившим в Бастилии… Шарлотта писала, что впервые услышала об узнике в маске за несколько лет до его смерти. Уже тогда во дворце ходили описания таинственного заключенного, заставлявшие биться сердца придворных дам. Рассказывали, что он великолепно сложен, у него прекрасные кудри – черные, с обильной серебряной сединой. Он носил кружева, великолепный камзол, и в его камеру доставляли самую изысканную еду. Прислуживал ему во время еды сам тогдашний губернатор Бастилии господин Сен-Мар. Муж Шарлотты герцог Орлеанский (отец Герцога Любви) был тогда еще жив и по просьбе Шарлотты посетил Бастилию. Но когда он попытался разузнать у губернатора Бастилии Сен-Мара о его узнике, тот в ответ только молча поклонился брату короля, после чего сказал, что не имеет права говорить об этом предмете. Любопытство жены отправило герцога Орлеанского к королю. Но когда тот спросил брата об узнике, Людовик XIV нахмурился и нарочито грубовато прервал разговор с братом. – Здесь, я думаю, – сказал Антуан, – мы тоже прервемся. Ибо, как вы знаете, француз может все, но не может долго быть без еды.

Обед дали в гостиной, стены которой были обиты палевым штофом и украшены огромной картиной, изображавшей пир Пана. Пан, хохочущий пьяный старик, окруженный рубенсовскими грудастыми нимфами с обильной плотью, пировал за столом, ломившимся от яств.

– Нет-нет, это не Рубенс, но его школа, – сказал месье Антуан.

Нас обслуживал все тот же молчаливый слуга. Обед был великолепен, и при смене блюд месье Антуан торжественно представлял кушанья. На первое был кремообразный суп из панциря омара. Потом последовал салат из нежнейших морских гребешков, украшенный капустными листьями, и кольца кальмара с овощами. После этого пришла очередь самого омара в персиковом соусе и еще какие-то блюда. Пили неизвестное мне итальянское белое вино и столетний коньяк. Увлеченный рассказом об узнике, я не запомнил названия.

Но не запомнил я зря.

– Это воистину королевский обед, – сказал я.

– Это точное повторение одного из обычных обедов, который готовили узнику в маске, – сказал месье Антуан. (Сам же он почти ничего не ел. Несколько стручков гороха и половина свеклы – вот и вся его еда…)

– Итак, – продолжил он свой рассказ, – в 1745 году, когда Людовик XIV уже умер и страной правил Людовик XV, появилась книга анонима «Секретные записки по истории Персии». Книгу эту опубликовали в Амстердаме. Автор, явно подражая знаменитым «Персидским письмам» Монтескье, перенес действие книги в Персию. Герой романа – незаконный сын великого персидского шаха (читатель должен был понимать, что это Людовик XIV). Этот храбрый юноша дает пощечину своему сводному брату, «великому дофину», и тому приходится вызывать его на дуэль. Шах, конечно же, запрещает дуэль, но понимает, что незаконный отпрыск, великолепно орудующий шпагой, решил убить законного наследника… и когда-нибудь сможет это сделать. И во избежание династической катастрофы король поспешит отправить бастарда в вечное заключение. Намеки были прозрачны. Действительно, у Людовика XIV был незаконный сын граф Вермандуа (рожденный от знаменитой фаворитки Луизы де Лавальер), каковой исчез в возрасте 16 лет.