Бойся собственной тени! - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 8

Я беззвучно приблизилась к спальне Вероники Викторовны. Заглянуть туда было поступком героическим и требовавшим определенного душевного настроя. Всякое желание действовать пропадало, стоило только представить, как эта суровая дама ледяным голосом вопрошает: «Что ты забыла в моей комнате, Яна?». И все же я приоткрыла дверь.

Светкина мама спала. Она лежала на широкой кровати, закинув руку за голову и очень тихо, ровно дышала во сне. Ясно было, что тихий плач доносился не отсюда. Может быть, из прихожей?

Стараясь двигаться бесшумно, я направилась в дальний конец квартиры. Так и есть – стоны и всхлипывания стали более отчетливыми. Внезапно меня осенило – тот, кто плакал, находился не в квартире, а за дверью, на лестнице. Пальцы легли на ручку замка. Возможно, о происходящем следовало сообщить Веронике Викторовне, но я хотела разобраться во всем сама.

На лестнице было холодно. Мертвенное сияние ламп дневного света придавало и без того не слишком уютному помещению зловещий потусторонний вид. В квартире была жизнь, а здесь за ее пределами все подчинялось иным законам и таило угрозу. Острая игла страха пронзила мое сердце. Плач становился все громче. Если бы это был просто плач! Жуткие стоны холодили кровь, погружая в омут тоски и отчаянья…

Каждый шаг давался мне с трудом. Холод выложенного плиткой пола проникал сквозь домашние шлепанцы, сковывал ноги. Я перегнулась через перила, посмотрела вниз, потом приблизилась к шахте лифта. Звуки доносились именно оттуда. Страх отпустил, на смену ему пришли жалость и сочувствие. Все было намного проще, чем могло показаться. Кто–то застрял в этом дурацком лифте, потерял надежду выбраться и теперь плакал, представляя, что ему придется торчать в тесной кабине до утра.

— Эй, здесь есть кто–нибудь?

Честно говоря, мне очень не хотелось подходить к дверям лифта. Один вид этих замызганных створок вызывал у меня приступ безотчетного, необъяснимого страха. Но попавший в беду человек нуждался в помощи, а потому я должна была выбросить из головы все эти глупые мысли:

— Я на восьмом этаже? Вы меня слышите?

Плач стал тише и еще жалобнее. Меня била крупная дрожь. Откуда–то пришла уверенность – там, за дверью, в черной глубине шахты, притаилось зло, эта дорога вела прямо в ад. Сейчас створки откроются, и оттуда выйдет черный великан, схватит меня за горло своими ледяными скользкими руками, утащит в бездну…

— Возьми себя в руки, Яна!

Произнесенные вслух слова звучали убедительно. Я расправила плечи, почти вплотную подошла к дверям лифта. Решив убедиться, работает он или нет, нажала на кнопку вызова. Она вспыхнула красным светом, превратившись в глаз оборотня… Створки начали медленно расползаться в стороны. Я подалась назад, но было поздно – кто–то толкнул меня со спины, с силой швырнув, в пустую, освещенную тусклым светом кабину.

— Помогите! Выпустите меня!

Ни звука кругом, даже зловещие стоны смолкли. Лампа над головой мигала, гасла, загоралась вновь. Надо было выбираться отсюда. Я подошла к двери, попыталась раздвинуть створки, с досадой стукнула по ним кулаком. А вот этого делать не следовало – толчок нарушил хрупкое равновесие, и кабина с отвратительным скрипом поползла вниз. Лифт спустился на пару метров, не больше и замер. Я стояла, окаменев, не смея даже вздохнуть. Мысль была простой и отчетливой – еще одно неверное движение, еще один сбой механизма и для меня кончится все. Придет свой маленький, персональный конец света. Самым страшным было ощущение пустоты под ногами. Пол кабины будто стал прозрачным, неосязаемым, я почти видела выложенную кирпичом шахту, уходившие вниз черные, тускло поблескивавшие смазкой тросы. Бездна звала меня.

Не дышать, не думать, не шевелиться. Просто стоять и ждать, когда наступит утро, и меня вызволят из западни. Но что будет, когда жильцы дома пойдут на работу? Они нажмут на кнопку и тогда… Что если это станет последней каплей, механизм сломается окончательно и лифт сорвется вниз?!

Не знаю, сколько времени я простояла неподвижно. Напряжение было слишком велико, ноги начали подгибаться, и мне ничего не оставалось, как осторожно сползти по стеночке и сесть на пол кабины. Лифт зловеще заскрежетал, но не сдвинулся с места. Жизнь оказалась намного страшнее любого самого страшного сериала. Сколько раз мои любимицы Зена и Габриель оказывались в подобных ситуациях – срывались в глубокий колодец, зависали над пропастью, но всегда с честью выходили из трудной ситуации. Будь на моем месте Зена, она бы непременно что–нибудь придумала…

И вновь тишину нарушили тихие всхлипывания. Они звучали совсем близко, и внезапно стало понятно – эти звуки издаю я сама. Надо было взять себя в руки, успокоится, однако мне ничего не удавалось сделать. Отвратительное нытье только усиливалось. Свет в кабине вспыхнул ярче, вырисовал скрюченную тень на полу. Какое–то время она была неподвижна так же, как и я сама, но затем случилось невероятное – тень шевельнулась, решительно не подчинившись моей воле. Я крепче обхватила колени руками, а тень в это время расправила плечи, шевельнула неестественно длинными конечностями. Пальцы чудовища стали гибкими и превратились в щупальца. Тень поднялась во весь рост, нависла надо мной черным великаном.

Неожиданно я успокоилась. Конечно же, это был сон. Такое случалось и раньше – видишь какой–нибудь жуткий до одури кошмар, думаешь, что все гадости происходят на самом деле, а потом спокойненько просыпаешься в собственной кроватке.

— Я сплю! Я знаю, что сплю.

Говорят, когда человек сознает, что спит, он может контролировать свои сновидения. Следовательно, дело за малым – надо просто переменить тему. Попробуем подумать о чем–то приятном.

Гибкие пальцы тени скользили по лицу, от них веяло могильным холодом. Великан стонал громко и протяжно. Он хотел задушить меня, но не мог – его черные пальцы не имели плоти. Однако каждое их прикосновение повергало в трепет.

— Это сон! Это сон!

Нервы не выдержали. Я резко вскочила на ноги, начала давить подряд на все кнопки. Лучше сорваться вниз и грохнуться с высоты восьмого этажа, чем терпеть эту мучительную, бесконечную пытку.

— Ну же! Давай!

Лифт угрожающе скрежетал, свет гас и вспыхивал, тень окутывала меня неосязаемым черным саваном… Толчок, еще один… Кабина медленно поползла вниз. Я не знала, что ждет меня впереди и боялась думать об этом. Надеяться иногда тоже бывает страшно. Что если надежда не оправдается? Что если она обернется кошмаром? Двери открылись. За ними была видна лестничная клетка, расколотая табличка с надписью «6 этаж».

Уговаривать меня не пришлось. Я стремительно выскочила из кабины лифта, как ошпаренная бросилась вверх по лестнице. Только бы поскорее добраться до спасительной двери, нырнуть в квартиру. Черный великан не сможет переступить ее порог. Только бы успеть, пока не начался новый кошмар.

Сверкал хрусталем выпуклый дверной «глазок», отливала матовым золотом изящная ручка… Сейчас все кончится, сейчас все будет хорошо… Дверь не поддавалась. Похоже, за время моего заточения в лифте, ее захлопнуло сквозняком. Я дергала ручку так и эдак, но, конечно же, не могла справиться с замком. Реакция Светкиной матери была бы ужасна и предсказуема, но мне ничего не оставалось, как нажать на кнопку звонка.

Ничего. Ни шороха, ни звука звонка, ни голосов. Гробовая тишина. Дверь напоминала ворота, ведущие в средневековый замок – огромная, монументальная, непреступная. Меня там не ждали. Я вновь подергала ручку, позвонила, постучала и вновь не получила никакого ответа. Силы таяли, как мороженое на солнце. Веки слипались. Почувствовав себе бездомной собачонкой, я опустилась на коврик у двери, прижалась плечом к ее обитой искусственной кожей поверхности. Оставалось ждать. Может быть, Светка первой выйдет из дома и тогда удастся избежать неприятных объяснений. В любом случае хорошо уже то, что я не замурована в лифте. Теперь надо ждать, ждать, ждать…

***

Ночь. Темная, душная звездная ночь конца августа. На улицах нет прохожих, только за углом прогромыхал по мостовой громоздкий экипаж. Я искоса посмотрела на шагавшую рядом со мной девушку. На этот раз она была высокой, отлично сложенной блондинкой с васильковыми глазами. Теперь ее звали Ингрид. Мы встретились около месяца назад, и у нас еще оставались серьезные проблемы с языком. Многое нам удавалось понимать без слов, но этого было явно недостаточно. Приходилось терпеливо ждать, когда мы вспомним тот язык, на котором говорили всегда. Ингрид выглядела классно, а собой я была недовольна. Признаюсь, мне никогда не нравились рыжеволосые, да и этот очень характерный, «кошачий» разрез глаз мог вывести из себя кого угодно. К тому же я едва дотягивалась до плеча рослой Ингрид.