Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт - Страница 13

В течение нескольких веков Консульт враждовал с Заветом – а потом попросту исчез. Пропал. Никто не знал, почему и как, хотя гипотез строилась уйма. Быть может, их уничтожили неведомые силы? А может, они уничтожили себя сами? Или просто нашли способ скрыться от глаз Завета? Три века миновало с тех пор, как Завет в последний раз сталкивался с Консультом. Уже три века они ведут войну без врага.

Адепты Завета бродили по всем Трем Морям вдоль и поперек, охотясь за противником, которого они не могли найти и в которого никто не верил. Им завидовали: они владели Гнозисом, колдовством Древнего Севера, и в то же время они служили посмешищем, их считали шутами и шарлатанами при дворах всех Великих фракций. Однако каждую ночь их навещал Сесватха. И каждое утро они просыпались в холодном поту с мыслью: «Консульт среди нас!»

Ахкеймион даже не знал, было ли время, когда он не чувствовал внутри себя этого ужаса. Этой сосущей пустоты под ложечкой, как будто катастрофа зависит от чего-то, о чем он забыл. Как будто кто-то нашептывал ему на ухо: «Ты должен что-то предпринять…» Но никто в Завете не знал, что именно следует предпринять. И пока это не станет известно, все их действия будут такой же пустышкой, как кривлянья балаганного лицедея.

Их будут посылать в Каритусаль, заманивать высокопоставленных рабов вроде Гешрунни. Или в Тысячу Храмов – неизвестно зачем.

Тысяча Храмов. Что Завету может быть нужно от Тысячи Храмов? Как бы то ни было, это означало – бросить Гешрунни, их первого реального осведомителя в школе Багряных Шпилей за все это поколение. Чем больше размышлял об этом Ахкеймиои, тем более из ряда вон выходящим ему это представлялось.

«Быть может, это поручение будет не таким, как остальные».

При мысли о Гешрунни он внезапно забеспокоился. Пусть это всего лишь вояка, этот человек рисковал больше чем жизнью, выдавая Завету великую тайну. К тому же он одновременно умен и полон ненависти – идеальный осведомитель. Не годится потерять его.

Ахкеймион снова достал чернила и пергамент, склонился над столом и быстро нацарапал:

Мне придется уехать. Но знай: твои услуги не забыты, и теперь у тебя есть друзья, преследующие те же цели. Никому ничего не говори, и с тобой все будет в порядке.

А.

Ахкеймион рассчитался за комнату с рябой хозяйкой и вышел на улицу. Он нашел Чики, сироту, который обычно служил ему посыльным. Чики спал в соседнем переулке. Мальчишка свернулся клубочком на драном мешке за кучей отбросов, над которой клубились мухи. На щеке у него красовалось уродливое родимое пятно в форме граната, а так это был довольно симпатичный мальчуган: его оливковая кожа под слоем грязи была гладкой, как у дельфина, а черты лица выглядели не менее изящными, чем у любой из палатинских дочек. Ахкеймион содрогнулся при мысли о том, чем этот мальчишка зарабатывает себе на жизнь, помимо его случайных поручений. На прошлой неделе Ахкеймион повстречался с каким-то пьяным аристократишкой – роскошный макияж пьянчуги был наполовину размазан, одной рукой он расстегивал ширинку и пьяно интересовался, не видел ли кто его милого Гранатика.

Ахкеймион разбудил парнишку, потыкав его носком купеческой туфли. Тот вскочил как ошпаренный.

– Чики, ты помнишь, чему я тебя учил? Мальчуган уставился на него с деланной бодростью человека, которого только что разбудили.

– Да, господин! Я ваш гонец.

– А что делают гонцы?

– Они доставляют вести, господин. Тайные вести.

– Молодец, – сказал Ахкеймион и протянул парнишке сложенный листок пергамента. – Мне нужно, чтобы ты доставил это человеку по имени Гешрунни. Запомни хорошенько: Гешрунни! Его ни с кем не спутаешь. Он командир джаврегов, часто бывает в «Святом прокаженном». Ты знаешь, где «Святой прокаженный»?

– Знаю, господин!

Ахкеймион достал из кошелька серебряный энсолярий и не удержался от улыбки при виде того, как восхищенно вытаращился парнишка. Чики выхватил монету из его руки, как приманку из мышеловки. Прикосновение его ручонки почему-то ввергло колдуна в меланхолию.

Конец зимы, 4110 год Бивня, Атьерс

«Меня призвали домой», – думал Ахкеймион. В самом слове «дом» в применении к этому месту чувствовалась ирония. Мало было мест на свете – разве что Голготтерат да еще, пожалуй, Багряные Шпили, – более холодных и негостеприимных, чем Атьерс.

Крохотный и одинокий посреди зала аудиенций, Ахкеймион старался сдерживать нетерпение. Члены Кворума, правящего совета школы Завета, кучками толпились по темным углам и внимательно изучали его. Он знал, кого они видят: плотного мужика в простом коричневом дорожном халате, с прямоугольной бородкой, в которой поблескивают седые пряди. Ахкеймион выглядел как человек, который большую часть жизни провел в пути: широкие плечи и загорелое, дубленое лицо чернорабочего. Совсем не похожий на колдуна.

Впрочем, шпиону ни в коем случае не следует быть похожим на колдуна.

Раздраженный их пристальными взглядами, Ахкеймион с трудом сдерживался, чтобы не спросить, не хотят ли они, подобно внимательному работорговцу, еще и посмотреть его зубы.

«Наконец-то дома».

Атьерс, цитадель школы Завета, – его дом, и всегда останется для него домом, но, появляясь здесь, Ахкеймион почему-то каждый раз чувствовал себя приниженным. Дело было не только в тяжеловесной архитектуре: Атьерс был выстроен в соответствии с обычаями Древнего Севера, а тамошние архитекторы не имели представления ни об арках, ни о куполах. Внутренние галереи цитадели представляли собой лес массивных колонн, и под потолком вечно клубились дым и мрак. Каждая колонна была покрыта стилизованным рельефом, и горящие жаровни отбрасывали чересчур причудливые тени – по крайней мере, так казалось Ахкеймиону. Казалось, помещение меняется с каждым колебанием пламени.

Наконец один из Кворума обратился к нему:

– Ахкеймион, нам не следует более пренебрегать Тысячей Храмов – по крайней мере, с тех пор, как Майтанет захватил престол и объявил себя шрайей.

Разумеется, молчание нарушил Наутцера. Это был тот человек, чей голос Ахкеймион меньше всего хотелось услышать, но именно он всегда говорил первым.

– До меня доходили только слухи, – ответил Ахкеймион сдержанным тоном – с Наутцерой никто иначе не разговаривал.

– Поверь мне, – кисло ответил Наутцера, – слухи не отдают должного этому человеку.

– Но выживет ли он?

Естественный вопрос. Немало шрайи хватались за кормило Тысячи Храмов – и обнаруживали, что этот огромный корабль отказывается повиноваться им.

– Этот выживет, – ответил Наутцера. – Более того, он процветает. Все – слышишь, все культы явились к нему в Сумну. Все до единого облобызали его колено. И при этом безо всяких политических уловок, обязательных для такой передачи власти. Никаких мелких бойкотов. Ни единого не явившегося!

Он сделал паузу, давая Ахкеймиону время оценить значение сказанного.

– Он расшевелил нечто… – Надменный старый колдун поджал губы, спуская следующее слово с цепи, точно опасного пса: – Нечто невиданное! И не только в Тысяче Храмов.