Пять недель в Южной Америке - Родин Леонид Ефимович - Страница 16

Сами плоды яйцевидной формы длиной 8-12 сантиметров, красновато-коричневой окраски. Внутри плода содержится мякоть красноватого оттенка, среди которой заключено несколько гладких, как бы полированных семян. В сыром виде плод не употребляется, а при созревании идет на приготовление мармелада. Говорят, что вкусом он напоминает яблочный джем. Я бы с этим не согласился. Или способ приготовления плох, во всяком случае, очень сладкий и густой джем, который нам дали, лишь очень отдаленно мог быть сравним с яблочным.

Дерево «мармеладный плод» достигает высоты 9-12 метров. Ветви у него буровато-серые с длинными, обратно-яйцевидными, заостренными на свободном конце листьями. Обильно плодоносит, плоды сидят гроздьями на стволе и ветвях. Мармеладный плод довольно обычен в культуре в Центральной Америке и Вест-Индии, так как приносит большой урожай описанных выше съедобных плодов.

Наше внимание обратило на себя небольшое деревце, высотой 7–8 метров, с густой кроной темно-зеленых блестящих кожистых листьев и с красновато-коричневыми круглыми, слегка яйцевидными плодами. Это чико*, плод которого некоторые знатоки тропических фруктов почитают за один из самых сочных, освежающих и приятных плодов. Под тонкой кожицей содержится светло-коричневая нежная и сочная мякоть, в которой вкраплены крупные и эффектные черные блестящие семена.

Плод чико следует есть толь-ко во вполне зрелом виде, когда мякоть почти утрачивает присущую ей клейкую консистенцию, из-за которой этот плод многим и не нравится.

Как-то я отведал чико, и мне попался недозрелый плод. Мякоть, вкусная и как бы холодящая поначалу, была приятна, но потом она налипла на зубах и деснах, и, признаться, я самым настоящим образом отплевывался, чтоб избавиться от этой липучей смазки во рту.

Родом из тропиков Южной Америки, это дерево было перенесено В тропическую Азию и встречается в культуре в Индии, на Цейлоне, Филиппинских островах и в других местах, где приносит два урожая в году — в августе — сентябре и в феврале-марте.

Очень наряден в Ботаническом саду уголок, где собраны красиво цветущие лианы. Вдоль двух рядов белых колонн, соединенных наверху легкими жердями, высажены лианы. Их цепкие стебли обвивают колонны, добираются доверху и там ползут вдоль жердей и свисают длинными плетями. Стебли их усыпаны яркими цветами различной окраски. В тропическом климате цветение продолжается очень долго, и эта колоннада всегда украшена цветами в каком-либо месте; здесь собраны виды из различных семейств и с разными периодами развития, так что зацветают они в разное время.

В другом месте сада устроен пруд, в котором собраны водяные растения из разных частей света. Здесь мы снова увидели викторию регию с Амазонки, папирус* с берегов Нила, священный лотос* из юго-восточной Азии, бамбук из индийских джунглей и многие, многие растения из других стран.

В разных местах парка, поодиночке, разбросано несколько оранжерей. Но это, собственно говоря, не оранжереи в обычном понимании, а помещение под стеклом для защиты растений от ветра и палящих лучей солнца. У некоторых даже нет глухих стен, они заменены деревянной решеткой. В этих «оранжереях» собраны мелкие травянистые растения, нежные папоротники, орхидеи, аройниковые, плауны и некоторые другие особо требовательные к влаге растения.

На краю сада, где за низеньким заборчиком, сложенным из дикого камня, уже начинается тропический лес, одевающий склоны горы Корковадо, наше внимание привлекло, нет — приковало! — необыкновенной красоты дерево. Невысокое, оно было почти без листьев (кое-где еще оставались тройчатые листья с крупными дольками, длиной 12–15 см и наполовину меньшей ширины, то тупые, то тонко заостренные), но ветви их почти сплошь были одеты свисающими вниз багряно-красными, как сутана кардинала, метельчатыми соцветиями.

Дерево росло уже за пределами сада и на нем не было этикетки. Оно невысокое, метров 15–18, но, так как вокруг него участок был вырублен, оно ярким, прямо-таки дерзким пятном выделялось на фоне окружающих зеленых крон других деревьев. Уж впоследствии я узнал, что это мулунгу*. На время цветения, с июня по август, оно сбрасывает листья. По справедливости его следует считать одним из наиболее декоративных деревьев. Жаль, что его не высаживают в садах и на бульварах Рио.

Почти все деревья в саду покрыты многочисленными эпифитами и лианами, иногда настолько обильными, что создается полное впечатление картины девственного тропического леса. Известный нам как комнатное растение филодендрон* со своими воздушными корнями здесь разрастается так пышно, что своими листьями сплошным чехлом одевает ствол пальмы, либо с большой высоты ветвистого дерева спускает огромный пук своих воздушных корней. Очень часто можно видеть червеобразные стебли эпифитного кактуса рипсалис*, который, если смотреть сбоку и против света, свисает с ветвей наподобие бахромы — В пазухах листьев пальм и панданусов* сидят маленькие изящные орхидеи и нежнолистные папоротники. Кстати, крупные шишковидные плоды пандануса тоже употребляются в пищу, хотя вкус их неважный (по крайней мере тех, которыми нас угостил директор сада во время совместной экскурсии). Листья пандануса собраны в пучок и расположены по спирали; атмосферная влага стекает по листьям к основанию пучка и, скопляясь там в своеобразной чаше, создает благоприятные условия для поселения эпифитов. За свое оригинальное спиральное расположение листьев, похожих на листья пальм, панданус иногда называют винтовой пальмой.

Листья и листовые жилки некоторых видов пандануса используются для плетения парусов, матов, циновок, корзинок, зонтиков и т. п. Дешевые шляпы «сабутан», производимые на Яве из пандануса, вывозились перед второй мировой войной в количестве более 3 000 000 штук.

Особый уголок сада посвящен лекарственным тропическим растениям, которые, будучи родом из Америки или Азии, широко известны в культуре во многих тропических и субтропических странах. Первой обращает на себя наше внимание знаменитая Cinchona-хинное дерево (еще его называют перувианская, или иезуитская корка). Это не очень крупные, 6-12 метров высоты, деревья, кора которых и служит для добычи нескольких ценных алкалоидов-хинина, цинхонина и других.

Целебные свойства этого дерева стали впервые известны в 1638 году, когда настойкой из его коры излечилась от малярии жена тогдашнего вице-короля Перу графиня Чинчон (Cinchon). По ее имени растение и получило свое название. Дикорастущие деревья цинхоны произрастают в Андах Южной Америки, особенно в Эквадоре и Перу.

В 1861 году хинное дерево было впервые введено в культуру в Индии, на Яве и Цейлоне. Первые годы правительство Цейлона отпускало растение для посадки без пошлины по номинальной стоимости. Но уже с 1870 года это растение попало в поле зрения коммерсантов и плантаторов и с ними стали происходить типичные для капиталистической анархии «приключения».

За 11 лет, с 1872 по 1883 год, площадь под культурой хинного дерева выросла с 200 до 2 600 акров (с 80 до 1050 га) и вывоз коры из английских колоний составил более 35 тонн. В итоге произошло перепроизводство хинина и вслед за этим катастрофическое падение цен (более чем в 12 раз). На Цейлоне культура хинного дерева была почти заброшена. Но ею занялись голландские плантаторы на Яве, которая вскоре и стала основным мировым поставщиком сырья для получения хинина. Сравнительно недавно японцы начали устраивать плантации хинного дерева на о-ве Тай-ван (Формоза), конкурируя с Голландией в снабжении хинином стран Восточной Азии.

Хинное дерево, хотя и встречается в средних и даже верхних поясах горных тропических лесов, отличается крайней требовательностью к теплу. Введение хинного дерева у нас во влажных субтропиках Черноморского побережья в силу этого встретило большие трудности. Однако упорство советских ученых в преодолении капризной природы этого растения увенчалось в последние годы большим успехом. У нас уже есть теперь свое хинное дерево, разводимое в качестве однолетней культуры.