Волки и волчицы - Ветер Андрей - Страница 21

— Ради величия Рима! — Траян проговорил эти слова негромко, но твёрдо, будто желая убедить в этом не только Флакка, но и кого-то ещё невидимого.

— А что есть Рим? Однажды, перед моим отъездом сюда, — медленно заговорил Маркус Флакк, — на пышном празднестве в императорском дворце я увидел все богатства столицы, всё чеканное золото и серебро, одежды изысканных цветов, привезённые не только из-за нашей границы, но и из-за рубежей наших врагов. Там были толпы мальчиков и девочек, прекрасных убранством и наружностью, были толпы женщин. Словом, там было всё, что могла выставить всевластная Фортуна, обозревающая свои владения. И я спросил себя: как можно так разжигать человеческие страсти, и без того не знающие покоя? К чему это бахвальство деньгами? Мне показалось, что туда, на пиршество Цезаря, люди сошлись, чтобы обучаться жадности и зависти.

— Но разве тебе не было приятно от всей той красоты? — удивился Траян.

— Признаюсь тебе, что поначалу я был ослеплён, — отозвался Маркус мрачно, — ведь у меня не было привычки к такой роскоши. Несколько раз я входил в Рим с триумфом, видел море людей, пришедших приветствовать не только меня, но и моих солдат, нас осыпали лепестками роз и монетами, моё лицо было густо намазано киноварью, на плечах лежала пурпурная тога, затканная золотом. Но всякий раз позади меня стоял на колеснице раб, державший над моей головой венок из золота, и шептал прямо в ухо: «Помни, что ты не Бог». И я всегда держал в памяти слова раба. Но пир во дворце императора устрашил меня. Наш принцепс хочет выглядеть божеством, сошедшим на землю с Олимпа.

Траян с беспокойством огляделся, но поблизости никого не было.

— Не бойся, — ухмыльнулся Маркус, придержав встрепенувшегося коня, — мы тут одни, наши слова не станут известны тайным соглядатаям Рима… Так вот что мне подумалось в тот день. Знатнейшие люди из кожи лезут вон, чтобы заполучить такую же роскошную жизнь, как у Цезаря, они хотят тех же богатств. Но поток сокровищ, проносимых перед гостями на золотых подносах, в конце концов кончился. Так неужто люди хотят, чтобы вся их жизнь была посвящена тому, что так или иначе заканчивается? Богатством не владеют, его лишь выставляют напоказ. И чтобы это богатство было и выставлялось напоказ, моих солдат и меня самого направляют за пределы империи для грабежей. И получается, что я — возненавидевший это богатство — потакаю ему и увеличиваю его моим мечом.

— Ты рассуждаешь не так, как положено солдату и командиру, — почти прошептал Траян.

— Клянусь колесницами богов, я уже не солдат! Рим убил во мне солдата, преданного солдата.

— Тебе нужен отдых.

— Отдых? Ты смеёшься надо мной! Всё, что я сказал тебе сейчас, созрело во мне именно во время отдыха, пока здесь не гремели бои. Я проклинаю мирное время за то, что оно позволяет мыслям рождаться в голове. Солдаты дуреют от безделья, не знают, куда приложить силы. И вот их начинает раздражать то одно, то другое. Неделю назад ты стал свидетелем того, как в легионе вспыхнул мятеж. Солдаты требовали повысить им жалование! Боги, да разве во время походов такое придёт кому-нибудь в голову?

Они спустились по тропе к военному лагерю.

— Мятеж! Нет ничего отвратительнее, ничего позорнее для военачальника, — проговорил Маркус.

— Да, это было страшное зрелище, — согласился Траян, вспомнив рассвирепевшие лица легионеров, огромные костры, трупы в лужах крови.

На следующий день за завтраком тема недавнего мятежа всплыла вновь.

— Солдаты успели порыскать по окрестным деревням и основательно разграбить их, — вспомнил Маркус. — Кого-то из местных жителей убили. И это очень плохо.

Они сидели в просторном помещении деревянного дома. Вдоль бревенчатых стен стояло несколько мраморных и гранитных бюстов, в том числе изваяние императора Клавдия. Из медной курильницы лениво поднимался белый дым.

— Теперь придётся успокаивать варваров, — продолжал военачальник, хмурясь. — Я казнил каждого десятого из взбунтовавшихся когорт перед лицом легиона. Показательная казнь… Надо было позвать бриттов из пострадавших деревень.

— Ты думаешь, что мы должны настолько унижаться перед бриттами? — засомневался Траян, отпивая вино из серебряного кубка. — Ужель ты смог бы выклянчивать мир у них, показывая им казнь римских солдат?

— Это пошло бы на утверждение спокойствия тут. Впрочем, мне теперь некого казнить. Если я вытащу на плаху ещё кого-нибудь, солдаты возмутятся вновь. В легионе и без того напряжённая обстановка. Сейчас мне нужно одно: чтобы мы были сосредоточены, не совершали глупостей и делали точно продуманные шаги, ибо если мы упустим настоящее время, то будем зависеть от неопределённого будущего.

— Совсем недавно ты говорил, что тебе надоело заниматься военным делом, — Траян кашлянул и потянулся к жирному ломтю свинины. — Но я вижу, ты вполне в форме, мой друг. Ты ничуть не забыл о долге перед империей и снова готов ринуться в бой.

— Траян, ты сваливаешь всё в одну кучу. Я беспокоюсь о человеческих жизнях. Я не желаю, чтобы разразилась бессмысленная бойня, в которой можешь погибнуть, кстати, и ты. Если бы меня убили во время мятежа, я бы сейчас ни о чём уже не тревожился. Но я жив, поэтому я обязан думать и болеть о тех, за кого я в ответе, даже если это дело мне не по вкусу.

Маркус Флакк поднялся из-за стола и опустил руки в поднесённую рабом чашу. Пока он отмывал пальцы от жира, за окном послышался стук копыт и плеск воды под ногами коня. Через несколько мгновений в дверь ввалился запыхавшийся человек. Капли грязи ползли по его лицу, оставляя на коже чёрные полосы.

— Приветствую тебя, Марцелл, — вскинул руку Маркус, опережая приветственный жест приехавшего. — Какие новости?

— Я видел на дороге четыре шеста с привязанными к ним мёртвыми воронами.

— Бритты? — Маркус не то спросил, не то заключил, нахмурив лоб.

— Да, ещё вчера вечером этих шестов не было.

— Это они из-за разграбления деревень, — сказал Маркус и многозначительно посмотрел на сидевших с кубками вина легатов.

— Они о чём-то предупреждают? — поинтересовался Траян, поднявшись из-за стола, и в следующую секунду к нему подбежал его раб Тразил и подставил ему медную посудину для мытья рук.

— Они угрожают, — хрипло откликнулся Марцелл, снимая с головы тяжёлый шлем. — Ворона у них связана с божеством войны.

— Надо вызвать сюда их вождей, — Маркус наморщил лоб.

— Ближайшая деревня уже опустела, — поторопился сообщить Марцелл, — бритты ушли оттуда.

— Это та, которая ближе всех к священной роще? — уточнил Маркус. — Что ж, друзья, похоже, вновь запахло войной, — он посмотрел на гонца и сказал: — Выпей вина. Если хочешь, тебе подадут горячего, чтобы ты согрелся.

— Благодарю тебя, командир.

Маркус набросил на себя тёплый плащ и быстрыми шагами покинул дом. За ним поспешили оба легата и Траян.

— Какие будут распоряжения? — спросил один из легатов.

— Пусть центурионы усилят охрану в своих лагерях. Мы должны быть готовы к любой неожиданности. Наступают холода, всюду слякоть, скоро мы с нашим вооружением станем неповоротливы, как черепахи. Варвары могут воспользоваться этим… Помнишь, как в тот раз, когда они заманили нас в болота?

— Да, командир, — сказал легат. — Я приму нужные меры.

К вечеру по легиону разнеслась весть о том, что бритты начали подготовку к войне.

— Клянусь Юпитером, это не может быть правдой, — слышалось у одного костра. — У них нет сил для ведения боевых действий.

— Эти варвары не остановятся ни перед чем, — доносилось с другой стороны. — Как только они нажуются своих грибов, им будет не до разумных рассуждений.

— Какие сейчас грибы? Холод-то какой!

— Я слышал, что они сушат мухоморы и перетирают их в порошок, так что они могут храниться годами. Когда надо, этот порошок отваривают, а то и просто насыпают горстями в рот.

— Варвары…

— Говорят, кто-то из наших изнасиловал их женщин…

— А я слышал, что Тереций, которого казнили перед легионом за участие в мятеже, убил в деревне нескольких детишек…