Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович - Страница 31

Вспомнила Агата про чертей, в уме один и один сложила, решилась рискнуть ещё разочек и пальцами щёлкнула. В один миг черти в себя пришли, окаменелость мышечная с них спала, словно судорога. Выдохнули оба, потянулись с превеликим счастием…

– Хозяйка, я…

– Мадам, мы…

– Так, цыц оба!

– Да мы только хотели сказать «спасибо», – протёр пятачок Хряк.

– Нет, это я хотел сказать «спасибо»! – оттолкнул его тощий чёрт. – А он грубый, вульгарный, от него слова вежливого не дождёшься…

– Чё? Чё ты сказал? Кто грубый? Ах ты, коровья лепёшка, да я тебя за такие слова сейчас урою, я тебя в прибрежном иле закопаю, я тебе такие причиндалы оторву, что…

– Кому сказано, цыц?! – не выдержав, громко рявкнула ведьма. – Опять же заколдую идиотов, раз ничему жизнь не учит…

Черти мгновенно прекратили споры, заткнулись дружненько и морды послушные в сторону хозяйки своей вытянули.

– С полным нашим вниманием!

– Значит, так, – отвернулась ведьма, устало массируя виски. – Берёте вон ту книгу. Не эту! Вон ту, что в корзинке. Осторожно берёте! И несёте её к вашей старой знакомой…

– К кому, простите?

– Нет у нас тут старых знакомых!

– Точняк, мадам, никого старее вас нет…

– К Бабе-яге, кретины! – вновь зарычала ведьма, и до чертей дошло!

Пали они на колени оба да как заверещат на весь шатёр:

– К кому, мадам? К Бабе-яге?! Она очень неприятная особа, честное слово…

– Хряк правду говорит! Может, не стоит ей ваши книги отдавать?

– Факт! Она их и читать-то не станет…

– А нас убьёт! Зажарит и съест!

– Наум прав! Вы же знаете, какая у неё слава, чуть что – на лопату и в печь!

– А мы вас любим! Не надо нас к Бабе-яге, пожалуйста, а?

Вытаращилась на них изумлённо Агата Саломейская, типа бунт на корабле?! В одно едино мгновение исказилось лицо её прекрасное такой лютой злобою, что приятели рогатые быстренько опомнились. Улыбнулись заискивающе, корзинку с книгой в четыре руки приподняли, тон сменили, более не нарываются…

– К Бабе-яге? А-а, понятно. Ноль проблем, мадам!

– К ней отнесём! Как прикажете! Уже скорость набираем…

– Делов-то на раз-два! Разрешите метнуться исполнять?!

Развернулась к ним ведьма спиной, руки на груди скрестила. Сама себя физически удерживает, чтоб не придушить обоих болтунов.

– Пошли вон! И предупреждаю: не донесёте посылку до адресата, превращу обоих в… Одного в жабу, другого в лягушку! Будете друг за дружкой по болоту прыгать…

Не на шутку перепугались черти, сызнова на колени рухнули…

– Только не в лягушку! – Хряк взмолился. – Умоляю, мадам! Я на всё готов, я всё для вас сделаю, хотите, я прямо сейчас Науму ухо откушу?!

– За что?! – Наум взвыл, вырываясь. – Ухо! Ухо пусти!

Дёрнулось нервно круглое плечико у ведьмы, чувствуется, что уже на взводе женщина, из последних сил держится, вот-вот, и сорвёт крышу напрочь! И тогда всему лесу на пять вёрст в стороны полная хана, а чертям так и кирдык бесповоротный…

– Убью… Убью, и никто не осудит. А этот драный самоучитель японского сама отнесу!

Обернулась она, кулаки над головой воздела, явно готовясь пополнить лягушачье племя двумя разнокалиберными чертями, да не успела. Цапнули слуги рогатые корзинку и бежать!

– А-а… куда?! – не поняла ведьма, пальцем дрожащим тыча, дескать, книга-то тяжёлая из корзинки вывалилась и на пороге валяется.

Ввинтились черти обратно, книгу подхватили, улыбнулись ещё раз на ширину приклада и бегом назад, приказ исполнять, только пятки сверкают!

Чуть не перекрестилась ведьма, в шкафчик дорожный полезла, триста пятьдесят грамм бехеровки налила, да и тяпнула хорошенько для успокоения нервов. Её можно понять, ей надо, с такими-то ретивыми прислужниками…

А Науму с Хряком ночь ли день, а иди выполняй, что велено. Топают они себе лесной тропинкою, под светом лунным, в указанную сторону, корзинку меж собой вместе держат, один слева, другой справа. Сначала молча шли, но недолго. Черти вообще долго молчать не умеют, а у этих ещё и столько серьёзных тем для общения, если помните…

Но главная одна – как бы сбежать отсюда на фиг?

– Всё, Наум… Отнесём эту книгу, и лично я линяю! – Первым Хряк начал как наиболее активный. – Достала она меня, никаких нервов уже не хватает…

– Я тоже сбегу! У меня тоже нервы. И сердце, и почки, и печень пошаливает…

– И главное, это, чуть что – «я тебя в лягушку превращу», «в лягушку превращу»! Тьфу! А ведь знает, у меня подростковая психологическая травма!

– И я! Я тоже весь травмированный! – продолжал жаловаться тощий Наум. – У меня, между прочим, шерсть с хвоста сходит, лысею, так сказать…

– Надо искать новую работу. Я этой стерве не могу больше льстить, язык заплетается вечно повторять: «да, мадам!», «нет, мадам!», «вы прекрасно выглядите, мадам!» Она у меня уже вот где, в печёнках сидит со своими причёсками!

– А я за границу уеду. Всё равно мне здесь с моей внешностью ничего не светит. Все только шпыняют, наезжают, орут почём зря…

– При чём тут твоя внешность? – искренне недопонял задумавшийся Хряк. – Ты просто по жизни тупой…

– Я тупой?! – тут же встал на дыбы обиженный в лучших чувствах чёрт Наум. – Да я… да у меня… Конечно, тебе всегда можно так говорить! Потому что ты толстый и кудрявый блондин! А я чёрный, я тощий, у меня пятачок кривой, надо мной кому попало издеваться можно, да?!

– Чего «да»?

– Ничего – да! Пожалуйста, я привык, продолжайте в том же духе!

– Ты на что это намекаешь? Что я антисемит, что ли?!

– Очень мне надо намекать, всё и так видно! Отдадим эту корзинку, и я эмигрирую!

– На Ближний Восток?

– На Дальний! – Наум недолго думая достал из корзинки книгу, полистал на ходу и кивнул уверенно: – Вон, в Японию уеду!

– Куда?

– В Японию! Страна такая, далёкая, экзотическая. Устроюсь слугой к какому-нибудь знатному самураю, буду носить кимоно, есть суши, пить саке…

– Чего пить? – Хряк хихикнул, не сдержавшись.

– Саке! Ограниченным натурам не понять. Я по вот этой книге, пока дойдём, весь японский выучу.

– Положь на место! – буркнул толстый чёрт, чисто из зависти самоучитель у Наума вырвал да назад в корзинку сунул. – Не твоё, не лапай!

– Да ладно тебе. – Наум ловко обратно книгу выхватил. – Хочешь, вместе в Японию свалим? Хотя тебе туда нельзя…

– Это почему, интересно?

– Там у них светлый цвет волос считается признаком физического уродства и морального разложения!

– Чё ты сказал?! – Хряк другу корзину на голову надел, да и тумака по загривку. – А ну, повтори! Это кто тут морально разложившийся урод, я, что ль?!

Тощий чёрт взвизгнул приглушенно, корзину на макушку сдвинул и сдачи дал!

Для чертей, как вы понимаете, драка – штука привычная, день без подзатыльника, считай, словно пряника медового лишили. Тихий Наум сгоряча начал ногами длинными пинаться, словно конь взбесившийся или чёрный ниндзя из той же, недавно обсуждаемой, Японии. Хряк на него кулаками пудовыми машет, задыхается да по вёрткому товарищу попадает редко. Но уж коли попал, так хорошо ежели не на смерть. Так-то вот!

Оба уже в поту и в мыле, с губ пена падает, а бьются, словно Севастополь отстаивают. От корзины уже одна ручка плетёная осталась, книга истрёпанная в кусты полетела, тиканье на всю поляну, а они… вдруг замерли оба.

– Это чё такое?

– Не знаю. Часы вроде…

– Откуда здесь часы, придурок?!

– Понятия не имею. Слезь с меня, посмотрим.

Поднялся Хряк, руку товарищу подал. Привстали они на цыпочки, заглянули в кусты ракитовые с чрезмерной осторожностью. Видят, книга-то ведьмина цвет поменяла. Была серой, а теперь красная как огонь и пульсирует с тиканьем подозрительным…

– Ну и чё делать будем? – Толстый чёрт пятачком хлюпнул на всякий случай.

Наумка в ухе пальцем длинным поковырял, поморщился, плечами узкими пожал:

– Не знаю. Может, убежим?

– Хорошая идея, – согласился Хряк, и в этот момент грохнул страшеннейшей силы взрыв!