Рассказ жены - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 1

• 1/2
• Следующая

Он был хорошим мужем, хорошим отцом. И я не понимаю. Не верю. Не могу поверить в то, что случилось. Я видела, как все произошло, но это неправда. Невозможно, невероятно. Он всегда был таким добрым. Если бы вы только видели, как он играл с детьми, — любой, кто увидел бы его с детьми, с уверенностью сказал бы, что в нем нет ничего плохого, ни капельки.

Когда я впервые встретила его, он все еще жил со своей мамой, недалеко от Весеннего озера. Я часто видела их вместе, мать и сыновей, и думаю, что не знала другого такого, у кого были бы настолько хорошие отношения с семьей. Однажды я гуляла в лесу и увидела, как он возвращался с охоты. Он не поймал даже полевой мышки, но отсутствие добычи не повергло его в уныние. Наслаждаясь утренним воздухом, он весело шагал по тропинке. И это

— первое, что мне в нем понравилось. Он легко относился к жизни, никогда не ворчал и не хныкал, когда что-то не получалось. В тот день мы впервые заговорили. И мне кажется, что события начали развиваться именно после нашего первого разговора, потому что очень вскоре он стал проводить со мной практически все время. И тогда сестра сказала… дело в том, мои родители около года назад отправились на юг, оставив нам дом, — так вот, сестра сказала, вроде бы в шутку, но весьма серьезно:

— Что ж, если он собирается проводить у нас каждый день и полночи, мне кажется, что здесь нет места для меня! — И она поселилась неподалеку.

Мы были очень близки с сестрой. Наши отношения всегда оставались очень хорошими. И я бы не пережила эти ужасные времена без сестры.

Так он и стал жить со мной. И все, что я могу сказать: это был самый счастливый год моей жизни. Муж относился ко мне исключительно хорошо. Много работал и никогда не ленился, такой большой и симпатичный. Все уважали его, понимаете, уважали такого молодого. А члены общества охотников все чаще и чаще приглашали его руководить пением на ночных собраниях. У него был такой красивый голос, и он запевал так мощно, а все остальные присоединялись и подхватывали высокими и низкими голосами. И теперь, когда я вспоминаю о ночах, когда я не ходила на собрания, а сидела с детьми, пока они были совсем маленькими, у меня мурашки бегают по телу. Мне кажется, я вновь слышу пение, которое доносилось из-за деревьев, вновь вижу лунный свет и чувствую тепло летней ночи, залитой сиянием полной луны. Я никогда больше не услышу что-либо столь же прекрасное. Никогда больше не испытаю такой радости.

Говорят, это случилось из-за луны. Во всем виновата луна. И кровь. Кровь, унаследованная мужем от отца, которого я никогда не видела. Теперь мне интересно, что же с ним стало. Отец мужа родился где-то в районе Белой реки, и в наших краях у него не было родственников. Я всегда думала, что он вернулся к Белой реке, в чем теперь сомневаюсь. Об отце мужа ходили разные разговоры, которые всплыли после того, что случилось. Говорят, всему виной нечто странное, что бежит в жилах вместе с кровью. Можно прожить спокойно всю жизнь, и это никогда не проявится, но если проявится — то из-за перемен, происходящих с луной. Это всегда случается в новолуние. Когда все спят по домам. И тогда, как мне говорили, что-то ужасное овладевает беднягой, на кровь которого наложено проклятие, и он встает, потому что не может спать, и выходит на ослепительный солнечный свет, и уходит совершенно один — чтобы найти себе подобных.

Возможно, все это правда, потому что мой муж так и сделал.

— Куда ты идешь? — спросила я, с трудом открывая глаза.

— На охоту, вернусь вечером, — ответил он каким-то странным чужим голосом. Но я так хотела спать и боялась разбудить детей, а он всегда был таким хорошим и ответственным, что я не посчитала нужным спрашивать, почему, зачем и разные прочие глупости.

И такое повторилось три или четыре раза. Муж возвращался поздно, измученный и раздраженный, чего раньше с ним никогда не случалось, и не желал ни о чем разговаривать. Конечно, думала я, такое может со всяким произойти, и ворчание тут не поможет. Но прогулки мужа начали меня беспокоить. Беспокоило не то, что он уходил, а то, что возвращался такой усталый и странный. Даже пахло от него странно. У меня от этого запаха волосы становились дыбом.

— Чем это от тебя пахнет? — наконец, не выдержав, спросила я. — Пахнет всюду.

— Не знаю, — коротко ответил он и притворился, что спит. А чуть позже, думая, что я не замечу, он спустился вниз и мылся, мылся. Но этот запах еще очень долго оставался в его волосах и в нашей постели.

А потом случилось нечто ужасное. Мне трудно рассказывать об этом. И хочется плакать при одном воспоминании. Наша малышка — самая маленькая доченька — отвернулась от отца. Ни с того ни с сего. Он вошел, а крошка так испуганно на него посмотрела, вся застыла, а затем, широко раскрыв глаза, заплакала и попыталась спрятаться за меня.

— Пусть он уйдет! Пусть он уйдет! — снова и снова повторяла она, хотя еще не умела говорить достаточно разборчиво.

Выражение глаз мужа, всего лишь на секунду, когда он услышал это, — вот что я даже не хочу вспоминать. Вот что я не могу забыть. Выражение глаз отца, смотрящего на собственного ребенка.

— Как тебе не стыдно! — сказала я. — Что случилось? — Я ругала малышку, но при этом крепко прижимала ее к себе, потому что тоже испугалась. Испугалась так, что вся дрожала.

— Наверное, ей приснился страшный сон, — пробормотал муж и отвел взгляд, сделав вид, что ничего не случилось. Попытался сделать вид.

Так же повела себя и я. И безумно сердилась на малышку, когда она продолжала ужасно бояться собственного отца. Но она все равно очень боялась, и я не могла ничего с ней поделать.

Целый день муж держался в стороне. Потому что, мне кажется, он уже знал. Как раз начиналось новолуние.

В доме было жарко, душно и темно, все уже спали, когда что-то разбудило меня. Мужа рядом не оказалось. Я прислушалась и услышала легкое движение где-то неподалеку. Тогда я встала, потому что уже не могла больше выносить эти странности, и направилась к выходу. Там было светло, яркие солнечные лучи врывались в открытый проем. И я увидела, что муж, опустив голову, стоит прямо у входа в высокой траве. Вскоре он сел, словно почувствовал усталость, и посмотрел вниз, на ноги. Я затаилась в доме и наблюдала — сама не знаю за чем.

И увидела то, что увидел муж. Увидела изменения. Сначала что-то начало происходить с его ногами. Они росли и росли, каждая нога вытягивалась, пальцы удлинялись, и ноги становились длинными, мясистыми и белыми. И безволосыми.

Потом волосы стали выпадать и на теле. Они словно сгорали в солнечном свете и исчезали. Вскоре муж весь стал белым, словно червяк. А потом он повернулся ко мне. Лицо его менялось у меня на глазах, становилось все более плоским. Губы растянулись и сплющились, обнажившиеся в улыбке зубы оказались плоскими, а нос стал похож на кусок мяса с дырками ноздрей, уши исчезли, и голубые глаза — голубые с белым ободком — смотрели на меня с этого плоского, мягкого, белого лица.

Затем он встал на две ноги.

Я увидела его — мне надо было его увидеть, мою великую любовь, превратившуюся во что-то отвратительное.

Я замерла и, глядя на него, не могла пошевелиться от страха. И тут раздалось рычание, переходящее в сумасшедший, ужасный рев, от которого я вся затряслась. Печальное рычание, и ужасный вой, и зовущий вой. И все остальные, все кто спал, услышали этот рев и проснулись.

Оно смотрело-смотрело, это существо, в которое превратился мой муж, и наконец разглядело вход в наш дом. Смертельный страх все еще сковывал меня, но от шума проснулись дети и захныкала малышка. И тогда, движимая материнским инстинктом, я двинулась вперед.

Человекообразное существо посмотрело вокруг. У него не было ружья, какие носят некоторые люди. Но он поднял своей длинной белой лапой упавший сук и, целясь в меня, ткнул его в наш дом. Я вцепилась в сук зубами и стала прорываться наружу, потому что знала — это существо убьет детей, если доберется до них. Но моя сестра уже приближалась. Я увидела, как она бежит к человеку, низко наклонив голову, волосы на загривке взъерошены, а глаза сияют желтым светом, словно зимнее солнце. Человек повернулся к сестре и вскинул сук, собираясь ударить ее. Но тут я вышла из своего убежища, безумная в порыве защитить детей, и все остальные уже приближались. Отвечая на мой зов, под ослепительно сияющим и палящим полуденным солнцем собиралась вся стая.

• 1/2
• Следующая