Город страсти - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 30

– Мы чуть было не потеряли сегодня нашего пионера, – сказал он Сонни.

– Что так?

– Старик выпал из машины и скатился в песчаный овраг, – пояснил Дуэйн. – Впрочем, ничуть не пострадал.

– Ты знаешь, я, кажется, схожу с ума, – проговорил Сонни.

– Брось! Ты не занят в нефтяном бизнесе, – отшутился Дуэйн. Но Сонни было не до смеха.

– У меня участились провалы памяти. Последний был час назад. Я стал пробивать чек и забыл, что делаю. Тутс хотел купить несколько сандвичей для девушки, которую он задержал, а у меня совершенно вылетело из головы, как работать с кассой. Тутсу самому пришлось сесть за кассу.

– Ты просто такой же странный, как Минерва. Вы оба не любите, когда вас отвлекают от телевизора.

– Я ничего не имею против того, чтобы меня отвлекали. Меня больше беспокоит моя башка. Порой с ней творится что-то непонятное.

По его лицу Дуэйн понял, что тот взволнован не на шутку, но промолчал; как-никак, а беспокойный взгляд лучше, чем вежливое безразличие, которое было написано на лице Сонни большую часть его жизни.

– Попытайся подсчитать, сколько с меня, – предложил Дуэйн.

Сонни секунд десять смотрел на кассовый аппарат, затем с точностью до цента все подсчитал.

– В один вечер у меня обычно не случается двух провалов. Но за неделю было два. На прошлой неделе три или четыре. Может, это опухоль мозга.

– Вот тут ты ничем не отличаешься от Минервы. У тебя нет никакой опухоли мозга, и я надеюсь, что ты не сойдешь с ума к празднованию столетия. У нас еще куча всяких организационных вопросов.

– В последнее время я много думаю о Сэме и Билли, – задумчиво проговорил Сонни.

Сэм был человеком, который много помогал Сонни, когда тот был молод, а Билли, у которого было не все в порядке с головой, работал на Сэма. Сонни преклонялся перед Сэмом, а Билли – перед Сонни. И тот и другой скончались тридцать лет назад.

– Хорошо бы их как-то включить в программу, – заметил Сонни. – Сэм немало сделал в свое время для города. Было бы неплохо его помянуть.

– Этих ребят мало кто помнит в городе, – возразил Дуэйн, думая о том, что включение Сэма-Льва, как все его звали в городе, только обременит программу, и без того перегруженную малопонятными для широкой публики историческими персонажами. Все, разумеется, слышали об Адаме и Еве, но имели смутное представление о том, кто такой был Бен Франклин, а уж местные личности, к тому же давно умершие, стерлись из памяти людей вместе с Техасвиллем. Дуэйн тоже имел весьма смутное представление о том, кто такие Сэм с Билли.

– Я просто не хочу, чтобы их имена были забыты, – решительно произнес Сонни.

– Почти все забываются, – заметил Дуэйн, поразившись пришедшей в голову мысли: ведь всю свою жизнь Сонни думал о других и только теперь, когда у него появились странные провалы памяти, вспомнил о себе.

– Сэм и Билли жили тут, – продолжал Сонни. – Они – частица этого места. Адам с Евой тут не жили. Бен Франклин здесь не жил. По-моему, в празднике надо отмечать тех, кто что-то сделал для округа.

На утрясение программы торжественной встречи столетия округа ушло несколько месяцев, и Дуэйну меньше всего хотелось ее пересматривать накануне репетиции.

– Я хочу одного, – заявил он Сонни, – чтобы праздник понравился людям. Ну, всего хорошего. Я отправляюсь на рыбалку.

Сонни дал Дуэйну сдачу и, не говоря ни слова, повернулся к телевизору.

Шорти ненавидел поездки к озеру. Ему не нравилось оставаться в пикапе и переживать от страха, что Дуэйн никогда не вернется; он также не любил кататься в лодках, когда вокруг была сплошная вода. Однажды он выскочил из лодки в погоне за черепахой и быстро исчез. Черепаха тоже исчезла. Вскоре появилась вторая черепаха, и он устремился за ней, но та, как и первая, скрылась. Черепахи появлялись и исчезали постоянно. В результате он потерял из виду лодку, и ему пришлось вплавь проделывать весь путь до берега – усилие, настолько измотавшее его, что он потом минут двадцать не мог отдышаться.

Когда Шорти заметил, что они приближаются к озеру, то начал жалобно скулить, а Дуэйн терпеть не мог повизгивания собаки.

– Только этого мне не хватало после сумасшедшего дня, Шорти, – заявил он своему псу.

В принципе, этот день мало чем отличался от предыдущих. Много раз он говорил себе, что наконец испытал все мыслимые и немыслимые вариации на тему стресса, но вот наступал новый день с его новыми заботами, превращая таким образом ночь в лодке на темной поверхности озера Кикапу в желанный и несущий успокоение отдых. В такие счастливые минуты он ел бутерброды с колбасой и сыром, любовался луной да время от времени насаживал на крючок болонскую копченую колбасу, которую склевывали морские черепахи.

Перспектива отдохнуть у озера заметно улучшила настроение Дуэйна, и он летел к нему на всех парах, с аппетитом уминая бутерброд, который соорудил одной рукой перед самым носом Шорти. В качестве утешительного приза он отдал собаке кусок огурца, и та живо проглотила его.

Уровень воды в озере упал благодаря сухой весне, и она попахивала тиной. Подъехав поближе, Дуэйн на причале заметил енота, расправляющегося с двустворчатой раковиной. Шорти спал и не заметил животное, которое благополучно унесло ноги.

Дуэйн вынул рыболовные принадлежности и вместе с продуктами перенес их в лодку, запустил двигатель и вскоре уже был на середине озера. Сквозь легкий туман виднелись горящие окна домов, подступавших к самому краю воды. Свет в домах, расположенных на дальнем конце озера, казался светом далеких звезд.

Дуэйн решил, что даже видимость рыбной ловли – слишком тяжелый труд, поэтому он выключил двигатель, съел второй бутерброд с колбасой и поудобней улегся на дне лодки. Продремал он примерно час, и ему приснился тяжелый сон, в котором они с Джанин пытались устроиться в мотель, но их не пускали. От такого сна он даже очнулся. Как хорошо было просто лежать в лодке и любоваться звездами!

Всю ночь он кружил, дрейфовал по озеру, то впадая в сон, то просыпаясь. Незадолго до рассвета до него долетел шум машины, ползущей по северной стороне озера, фары которой скользили по глади воды. Машина подъехала к причалу, и фары погасли. Дуэйн подумал, что, должно быть, молодые люди подыскивают место, где можно заняться тем, чем они с Сюзи Нолан собирались заняться. Если бы это были грабители, отправившиеся на свой промысел, они вряд ли стали бы дожидаться рассвета.

Он снова растянулся на дне лодки, разглядывая воду, на которую наползала полумгла. Небо оставалось абсолютно чистым, и вскоре горизонт окрасился ослепительно-золотистым светом, словно кто-то за холмами раздул громадный кузнечный горн.

Дуэйн собрался перекусить, как вдруг неподалеку услыхал тихие всплески воды. Он оглянулся, надеясь увидеть резвящуюся рыбу, но вместо рыбы увидел женщину, плывущую прямо на него. Марсианин меньше испугал бы Дуэйна. Женщина умела прекрасно плавать. На ней были очки и купальная шапочка, и, очевидно, она не замечала его лодку. Она плыла прямо, в том месте, где озеро в ширину не превышало полумили.

Дуэйн решил, что это, должно быть, какая-то девушка из Уичиты готовится к соревнованиям. Заметив, что она может столкнуться с лодкой, он хотел было ее окрикнуть, но, поняв, что девушка проплывет стороной, промолчал.

Когда пловчиха поравнялась с катером, она заметила или ощутила его присутствие и остановилась, перепугавшись не меньше самого Дуэйна.

– Привет, – поздоровался Дуэйн. – Я не хотел вас пугать.

– Я не испугалась, – ответила женщина. – Просто я сейчас решила, что все озеро – мое.

Она подняла очки, и Дуэйн понял, что перед ним Джейси. На севере черный «мерседес», тот, что обогнал его на красном сигнале светофора, стоял у причала, примыкавшего к старому дому Фэрроу, где, насколько знал Дуэйн, никто не жил со дня смерти родителей Джейси, Луиз и Джина.

Лодка подплыла к ней, и, сделав последний гребок, Джейси ухватилась за борт.