Изменить взгляд - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 4
- Предыдущая
- 4/4
— Какую систему?
— Ну, понимаешь, приходится смотреть, пока не увидишь систему, пока не разберешься, после чего надо вложить то, что увидел, в руку. — Зажав покрепче бутылку со спиртом, он широко повел рукой.
— Да-а, я думаю, каждый, кто задает художникам вопросы, заслуживает того, что получает, — сказала Мириам. — Слова, совершенно непонятные слова. Послезавтра возьми картину и сам повесь ее в Гостиной. Художники всегда так тщательно выбирают место для картины и так трепетно относятся к освещению. Кроме того, как раз с послезавтрашнего дня ты можешь начать выходить на улицу. Понемногу. На час или два в день. Не больше.
— Можно тогда я буду ужинать в столовой?
— Хорошо. А я попрошу Тину не приходить больше сюда, чтобы составить тебе компанию за ужином, а то она скоро съест все продовольственные запасы лазарета. Эта девушка поглощает пищу словно вакуумный насос. Послушай, если ты собираешься выходить на улицу днем, будь любезен, надевай шляпу.
— Значит, все-таки я был прав?
— Прав?
— В том, что виноват тепловой удар.
— Этот диагноз поставила я, если помнишь.
— Ладно, но я добавил, что без метаболиков лучше себя чувствую.
— Не знаю. Ты и до того чувствовал себя неплохо, а потом — ба-бах, опять в лазарете. Так что ничего не доказано.
— Но я же установил систему! Прожил месяц без таблеток и поправился на шесть фунтов!
— И теперь думаешь, что ты самый умный, мистер Всезнайка?
На следующий день перед ужином Мириам увидела Геню, который сидел рядом с Рахилью на склоне за амбаром. Девушка не навещала больного, пока тот находился в лазарете. Сейчас они сидели бок о бок, очень близко, неподвижно и молча.
Мириам отправилась в Гостиную. В последнее время у нее вошло в привычку проводить здесь полчаса перед ужином. Ей казалось, что эти полчаса снимают с нее всю накопившуюся за день усталость. Но на этот раз обстановка в комнате была не такой спокойной, как обычно. Командор не спал и разговаривал с Рейне и Аврамом.
— Но откуда же она взялась? — говорил Марка с заметным итальянским акцентом — он начал учить иврит лишь в сорок лет, когда попал в транзитный лагерь. — Кто ее повесил?.. О, доктор! — увидев Мириам, как всегда радушно поприветствовал ее командор. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, прошу, разгадайте для нас эту загадку. Вы знаете все картины в этой комнате так же хорошо, как и я. Где же и когда мы приобрели вот эту новую? Видите?
Мириам чуть не сказала, что это очередное творение Гени, но тут она увидела картину. Нет, Геня тут явно ни при чем. Да, на стене висела картина, пейзаж, но пейзаж земной: широкая долина, зеленые и золотистые поля, цветущие фруктовые сады, широкий горный склон вдалеке, башня, а на переднем плане — вероятно, замок или здание средневековой усадьбы и над всем этим — чистое, нежное, солнечное небо. Восхитительный, наполненный солнцем рисунок, торжество весны, восхваление земных красот.
— Как красиво… — Голос Мириам дрогнул. — Это ты повесил, Аврам?
— Я? Я умею фотографировать, но не умею рисовать. Посмотри, это же не репродукция. Это работа темперой или маслом, видишь?
— Кто-то привез ее из Дома. И хранил в багаже, — предположил Рейне.
— Двадцать пять лет? — удивился командор. — Зачем? И кто? Мы все знаем, что у кого есть!
— Нет. Думаю, нет, — смущенно запинаясь, произнесла Мириам. — Наверное, это дело рук Гени. Я попросила его повесить сюда один из рисунков. Но не этот. Как ему удалось нарисовать такую красоту?
— Скопировал с фотографии, — предположил Аврам.
— Нет, нет, нет и нет, невозможно, — оскорбленно сказал старый Марка. — Перед нами картина, а не копия! Произведение искусства. И то, что здесь изображено, кто-то увидел, увидел глазами и сердцем!
Глазами и сердцем.
Мириам посмотрела и увидела. Увидела то, что скрывал от глаз свет НСЦ 641, то, что открыл для нее искусственный дневной свет Земли. Она увидела то, что видел Геня: красоту мира.
— Я думаю, что это Центральная Франция, Овернь, — задумчиво проговорил Рейне.
— О нет, это место рядом с озером Комо, — возразил командор, — я уверен.
— А по-моему, это похоже на Кавказ, где я вырос, — сказал Аврам, и все присутствующие повернулись к Мириам.
— Это здесь… — Мириам издала какой-то странный звук — не то вздох, не то смешок, не то всхлип. — Здесь, на Арарате… Гора. Это поля, наши поля, наши деревья. А вот эта башня — угол школы. Видите. Это здесь. На Зионе. Так все это видит Геня. Глазами и сердцем.
— Но посмотри: деревья-то — зеленые. Посмотри на цвета, Мириам. Это Земля!
— Да, это Земля. Земля Гени!
— Но он не может…
— Откуда нам знать? Мы ведь понятия не имеем, что видят дети Зиона. Мы можем видеть картину при освещении, лишь похожем на свет Земли. Вынесите ее наружу, и вы увидите то, что и всегда: жуткие цвета, уродливую планету, на которой нет нам приюта. Но для Гени дом — здесь. Он — дома. Это у нас,
— глядя на окружающие ее озабоченные, усталые, старческие лица, Мириам смеялась и плакала одновременно, — у нас нет «ключа». У нас с нашими… с нашими… — Она запнулась и вся подобралась, собираясь высказать пришедшую в голову мысль, словно лошадь, готовящаяся взять барьер, — с нашими метаболиками!
Все с удивлением уставились на Мириам.
— Принимая метаболики, мы можем выжить здесь, на Зионе, — лишь выжить, так? Но неужели вы не понимаете, что Геня живет здесь? Все мы были прекрасно приспособлены к жизни на Земле, слишком хорошо, и не можем приспособиться к чему-либо другому. Но это не касается Гени, он не землянин: аллергичный, неприспособленный — видите, система немного неправильная? Система! Но существует много систем, множество. Геня соответствует системе Зиона немного лучше, чем мы…
Аврам и командор продолжали недоуменно пялиться на Мириам.
— Ты говоришь, что аллергия Гени… — быстро проговорил Рейне, бросив взволнованный взгляд на картину.
— Не только Гени! Может, и всех наших больных! Двадцать пять лет я кормила их метами, а они аллергичны к земным протеинам, метаболики лишь засоряют их организмы, они — другая система! О, идиотка, идиотка! Господи! Геня с Рахилью могут пожениться! Они должны пожениться, и у него должны быть дети. Только вот надо ли Рахили принимать метаболики во время беременности? Как это повлияет на плод? Я отвечу на этот вопрос, я могу это сделать. Я должна позвонить Леониду. И Мойше, слава Богу… Слушайте, я должна поговорить с Геней и Рахилью, немедленно. Прошу прощения! — Мириам стремительно вышла из комнаты, — невысокая, неприметная женщина.
Марка, Аврам и Рейне посмотрели ей вслед, друг на друга и наконец снова на картину Гени.
Картина висела перед ними, яркая и радостная, наполненная светом.
— Ничего не понимаю, — буркнул Аврам.
— Системы… — задумчиво протянул Рейне.
— Очень красивая картина, — сказал старый командор Флота изгнанников. — Только, глядя на нее, я снова начинаю скучать по Земле.
- Предыдущая
- 4/4
