Выбери любимый жанр

Нет чужих бед - Демченко Оксана Б. - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

Когда умирает солнце, надежды нет. Однако живым свойственно верить в лучшее. Да и немыслимо это — уйти по своей воле, погубив все, что удалось спасти тогда, последней осенью, покидая поверхность. Они принадлежат миру Дзоэ'та. Они его часть, важная и неотделимая. Потому должны жить несмотря на отчаяние, ведь мир отдает им последние крохи тепла своих недр. И сам еще не умер — тоже на что-то надеется…

Изоэ'айа торопливо расстегнул куртку, сунул замерзшую ладонь во внутренний нагрудный карман, на миг извлек своего светлячка и тотчас убрал, не желая мучить малыша ночной стужей. Краткой вспышки достаточно, чтобы оглядеться. Еще пять шагов, затем принять правее. Тридцать шагов, выбрать левый средний из четырех рукавов ветвящегося коридора. Еще девять шагов. Всё. Мороз крепко впился иглами льда в кожу возле крыльев носа. Дыхание давалось тяжело, с болью. За последние пять лет город заметно остыл. Он верхний в вертикальном поселении. И уже понятно: скоро его придется покинуть.

Отец работает в службе расселения. Он сказал — внизу потеснились и изыскали место для младших, здоровых и сильных. Тех, кому нет еще двадцати циклов. Остальные заснут вместе со своим Зинн'э. Иного выхода нет… Каждый род, стремясь сохранить себя, отправит вниз, в тепло жизни, хотя бы одного наследника. Изоэ'айа тоже придется жить, оставив в городе почти всех родных и знакомых. Так полагают старшие.

Потому что до сих пор не выведали его тайну.

Каждый ребенок, еще будучи младенцем, лишается права стать по-настоящему взрослым человеком. Лишается сути народа и'наэ, главного устремления, смысла жизни и ее полноты. Не зря эта простая операция — всего-то два движения луча-скальпеля — именуется стерилизацией. После удаления лишнего дети растут в глухих коридорах подземного города, не зная всей глубины тоски и не мучаясь бессонницей неодолимой жажды. По-другому нельзя.

Операция очень редко не дает полноценного результата. Ее делает не человек — слишком жестоко было бы заставлять людей лишать себе подобных смысла жизни. Автомат же не видит и не осознает некоторых тонкостей. Обычно дети, перенесшие операцию без ущерба для полноценности, выдают себя очень быстро, их поведение разительно отличается от обычного для стерильных и'наэ. Чаще всего к концу третьего цикла, самое позднее к шестому, таких малышей оперируют повторно.

Увы, подросших детей вмешательством скальпеля уже невозможно спасти от тоски. Сознание, однажды проснувшееся и вдохнувшее запах мечты, не способно ее забыть. Часто такие дети просят, чтобы их оставили в верхних галереях вместо стариков. Оттуда открыт путь наверх. Жить на поверхности, в мертвом мире вечной зимы, нельзя. Но уцелеть там в течение часа, а то и двух — посильно. Можно сидеть, закинув голову, и ощущать, как холод превращает тело в лед. Смотреть вверх, в круговерть нескончаемой метели. И надеяться различить сквозь прогалы в тучах небо.

Небо, которому принадлежит душа каждого истинного и'наэ…

Изоэ'айа осознал, что отличается от прочих, весьма поздно. Первые восемь циклов он был нормальным, спокойным. Спал, ходил по коридорам, не ведая тоски. Но потом поврежденные скальпелем ткани все же срослись правильно, стали меняться. И изменили всю жизнь мальчика.

Он хорошо помнил день, когда нашел в семейной шкатулке рода Айа сокровище. Незнакомая, вспыхнувшая внезапно острая и тревожная тоска была столь велика, что доводила до тошноты, до спазматических болей и озноба. А еще душу терзал и сминал зов, подчиняющий себе все существо. Сперва лишь невнятный шепот, потом все более настойчивый зов. Изоэ из рода Айа искал источник своей тоски долго и настойчиво. Его сразу опознали бы как полноценного, если бы увидели в тот день. Но папа был на дежурстве, а мама… Увы, она покинула их, едва родилась Дали, второй ребенок в семье. Мама была родом из города, еще двадцать циклов назад живого и теплого, располагавшегося выше Зинн'э. Ей разрешили уйти вниз, потому что следовало сохранить род. Позволили дышать, питаться и греться — взаймы. Недолго.

Тоска привела Изоэ в семейный отсек. Заставила рыться в вещах отца — немыслимое и позорное дело! Тоска вынудила искать, извлекая вещи торопливо, но бережно, добираясь до самого дна кофра. Там покоилась шкатулка, сплетенная из особого сорта древесной коры прежних, ныне навеки мертвых лесов поверхности. Эта кора обладала свойством хранить содержимое, поддерживая нужную влажность и температуру. А помогали ей умные приборы, встроенные в хранилище айа, как и во все прочие такие хранилища. В шкатулке — он не открывал, но знал точно — лежали они. Сокровища рода, оберегаемые более тщательно, чем собственная жизнь. Изоэ долго сидел, ощупывая кору и вслушиваясь в дивный запах. Тот самый, породивший приступ тоски. Рядом с сокровищем боль угасла, томительное безумие улеглось. Мальчик успокоился, положил все вещи на их законные места и твердо пообещал себе не допускать впредь даже малейшей тени слабости. Если он хочет стать взрослым и полноценным, надо уметь таиться. Чтобы там, наверху, не сидеть и не ждать ничтожного шанса все свои последние два часа.

Природа истинного и'наэ жестко и требовательно меняла его и дальше. Обостряла слух и обоняние. Делала кости тоньше, мышцы — суше, движения — легче. Он нуждался в меньшем количестве пищи для поддержания формы. И потому мог выполнять свои ночные обязанности, а утром не выглядел утомленным и ослабленным. Полноценные и'наэ куда выносливее стерильных. Давно известно, что возможности отказа от операций просчитывались много раз. Но, увы, нет места для истинных в подземных городах…

Изоэ'айа дернул рукав куртки ниже, на ладонь. Через ткань повернул ручку двери малого отсека тренировок: нельзя оставлять явные следы. Вошел, ежась от холода. Выпрямился, вздохнул и начал свой еженощный урок. Истинному и'наэ следует непрерывно развивать себя, готовя к взрослению. Особенно с пятнадцатого по семнадцатый циклы. Историю рода людей — истинных и'наэ, живших на поверхности, — из учебников никто не убирал. Там все изложено подробно. Про тоску, поиск и занятия. Про Становление… Стерильные читают достаточно спокойно, для них все изложенное — лишь слова, пустые, мертвые и холодные. Они не искали и не жаждали так мучительно и неотступно, не ощущали запах сокровища рода столь полно.

Два часа спустя Изоэ'айа вышел из отсека. Стало еще холоднее. Миновала полночь, и стены остыли до самой низкой температуры. Теперь изморозь добралась и на этот ярус. Кристаллы шуршали вполне отчетливо для слуха полноценного и'наэ: они росли, вскормленные стужей…

Ничего. Скоро включатся системы отопления и погонят снизу, из недр Дзоэ'та, кровь мира, чтобы новый день наполнился теплом. Изоэ заспешил домой. Горло едва соглашалось впускать шершавый ледяной воздух. В остальном же тело не ощущало озноба. Движения обрели удивительную мягкость и точность, как обычно после занятий. Тело наполнялось радостью предвкушения скорого Становления.

Изоэ'айа миновал коридоры яруса отдыха, спустился на два уровня ниже, тихо царапнул ногтем дверь семейного отсека. Сестра открыла, ежась от холода. Молча отдала одеяло. Два часа она грелась под обоими, своим и брата, а заодно и согревала их. Ей, слабенькой и маленькой, всего девять циклов. И прожиты они в самые холодные времена для умирающего города. Поэтому сестра часто кашляет. Вряд ли ее признают годной наследницей, если у старейшин будет выбор. Только его — нет!

— Зачем тебе это? — грустно спросила Дали, младшая из рода Айа. — Ведь все равно узнают.

— А почему ты меня не выдаешь? — благодушно уточнил Изоэ'айа. — Ведь обязана!

— Не могу. Тебя отправят наверх, как маму, — всхлипнула сестра. — Нельзя так. Одним жить, а другим…

— На всех тепла не хватает. — Изоэ'айа сел на кровать Дали'айа. — К тому же мои занятия ничего не изменят. Скоро наш город умрет. Вниз пойдет всего один ребенок из рода Айа — ты. Всегда хотел этого! Я не стану жить взаймы. Лучше отдать долг сейчас. Мой и отца — тебе, за маму. И за то, что не выдала.

2
Перейти на страницу:
Мир литературы