Я выбрал бы жизнь - Коэн Тьерри - Страница 3
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая
Он решился все ей сказать. Она одна могла помочь ему.
– Я совсем плохо себя чувствую. Я не помню, что было вчера… но и весь прошлый год тоже не помню. Абсолютная пустота.
Он встал и прошелся по комнате, продолжая говорить:
– Я понимаю, это кажется невероятным, но у меня… амнезия. Странная амнезия, потому что я забыл только этот год, – добавил он. – Я помню все предыдущие двадцать лет.
И даже несколько минут перед тем, как я… попытался…
Виктория застыла посреди гостиной, с тревогой глядя на него.
– Ты серьезно?
– Совершенно серьезно.
Лицо у Виктории было озадаченное.
– Может, из-за выпивки? – предположила она без особой убежденности.
– Может быть.
Они молча смотрели друг на друга несколько долгих секунд.
– Я поняла! Это удар! – вдруг воскликнула Виктория. – Вчера я пыталась тебя уложить, но ты стал отбиваться – и упал! Ударился головой о стойку кровати. Ты сказал, что все в порядке, но у тебя вскочила здоровенная шишка. Ты уснул, и я решила, что ничего страшного. Но ты все-таки ударился очень сильно. Надо было отвезти тебя в больницу!
Это объяснение успокоило Жереми. Он запустил руку в волосы и действительно нащупал бугорок справа от макушки. На душе у него сразу полегчало. Физическая причина, удар… Наконец-то конкретный факт, хотя бы отчасти объясняющий ситуацию.
Виктория взяла его под руку и осторожно усадила на край кровати – так обращаются со стариками. Глядя на нее, взволнованную, обеспокоенную, он укреплялся в мысли, что жив. Жив, но не здоров. И Виктория с ним и любит его.
Страх отпустил, и Жереми захотелось кричать от радости.
– Ты хоть что-нибудь помнишь? – спросила Виктория.
– Абсолютно ничего.
– Как мы в первый раз были вместе? – задала она следующий вопрос с лукавой улыбкой.
– Для меня это было сегодня.
Ее глаза округлились.
– Эту квартиру? – продолжала она.
– Впервые вижу.
Понизив голос, она обратилась к нему, как к больному:
– Сделай усилие. Как ты очнулся в больнице после попытки… И как выздоравливал у меня дома?
– Нет. Я помню только самоубийство, а потом – нас с тобой сегодня утром. В промежутке – ничего.
– Невероятно! Ты хочешь сказать, что ты и со мной впервые… Что ты только сейчас узнал, что мы с тобой…
– Да.
– С ума сойти! – воскликнула она, потом глубоко вздохнула и решительно поднялась. – Ладно, не беспокойся. Эта амнезия временная.
– Временная и избирательная?
– Что мы знаем об амнезии? – сказала она и направилась к телефону. – Я позвоню Пьеру, чтобы он отвез нас в больницу. И твой лучший друг будет с тобой, тебе это пойдет на пользу.
Они стояли у его кровати. Жереми помнил Пьера. Он был из лицейской компании Виктории. Жереми знал тогда всех ее приятелей и классифицировал их по степени опасности. Самых красивых, самых обаятельных он ненавидел. Другие, не обладавшие таким козырем, как привлекательная внешность, самим своим существованием представляли угрозу. Виктория была достаточно восприимчива, чтобы не устоять перед сильным и своеобразным характером. Остальные были допущены «ко двору» за юмор, за добрый нрав. Пьер располагался между второй и третьей категорией. Он смахивал на Вуди Аллена. Славный парень, остряк, с умным взглядом, редкими волосами и заурядными чертами лица. Жереми помнился его хрупкий, чуть сутулый силуэт, частенько видневшийся подле Виктории на вечеринках. Она даже порой держала Пьера за руку, и Жереми завидовал ему, но и был благодарен за то, что тот заботился о ней, как он надеялся, бескорыстно.
Жереми не знал, когда и как Пьер стал его лучшим другом. Его присутствие было удивительно. От его предупредительности и явной тревоги становилось не по себе.
Пьер склонился к Жереми:
– Слушай, дружище, я знаю, ты не любишь об этом говорить, но сейчас есть повод.
Виктория с беспокойством смотрела на него, кусая губы.
– Ты помнишь эту больницу? Год назад Виктория привезла тебя сюда. Ты был в прескверном состоянии. Бутылка виски и куча таблеток… Ты впал в кому.
– Повторяю тебе, я не помню, – с раздражением ответил Жереми.
– Черт, – процедил сквозь зубы Пьер. – Ну а какое твое последнее воспоминание?
– Бутылка, косяк, таблетки, моя гостиная…
– А до того? Ты помнишь свою жизнь до попытки?..
– Да, все помню.
– А после – ничего?
– Ничего. Десятый раз тебе говорю.
– Извини. Я, наверно, тебя утомил, – вздохнул Пьер.
Он сел на край кровати.
– Давай о хорошем: обследование ничего тревожного не показало! Конечно, врач осторожничает. Он говорит о «вероятных психосоматических источниках». Вроде бы твоя суицидальная попытка – корень всего. Я не думал, что она тебя угнетает. Ты никогда об этом не говорил.
– Это правда, – сказала Виктория, – но именно потому, что она его угнетала.
– Что удивительно – избирательность твоей амнезии.
Пьер помедлил.
– Ведь ты же… не знаешь меня! – продолжал он.
– Только в лицо, с лицейских времен.
– В лицо! – повторил Пьер. – Меня, лучшего друга! Я ухаживал за тобой, пока ты выздоравливал, я доставлял тебя домой живым и невредимым после каждой пьянки… и ты меня знаешь… только в лицо!
– Извини, мне очень жаль…
Присутствие Пьера мешало Жереми. Его вопросы, его теплое отношение раздражали. Ему хотелось остаться наедине с Викторией, поговорить с ней, обнять.
– Пьер, ты мог бы нас оставить? – спросил Жереми немного суховато.
Пьер удивленно вскинул голову.
– Конечно, – ответил он, стараясь скрыть обиду. Потом, обернувшись к Виктории, добавил: – Звони мне сразу, если будут новости. Не пропадай.
Последняя фраза тронула Жереми. Он протянул Пьеру руку. Тот пожал ее, нагнулся и поцеловал его в щеку.
– Когда придешь в норму, обнимемся.
Жереми стало неловко, но он только крепче сжал руку.
Когда Пьер вышел, Виктория села рядом с Жереми и погладила его по лицу. Снова нахлынуло счастье.
– Вот как, значит, месье меня не помнит?
– Для этого мне надо было бы забыть двадцать лет моей жизни. Но о том, что мы пережили вместе, у меня нет никаких воспоминаний. Поэтому видеть тебя здесь, рядом со мной, это… почти сверхъестественно. Может быть, если бы ты рассказала мне, что произошло за этот год, мне бы это помогло?
– Это какое-то безумие – рассказывать тебе историю, которую МЫ пережили так недавно. Ну ладно, попробую.
Виктория легла рядом, взяла его за руку и уставилась в потолок.
– Останови меня, если что-то вспомнишь, – проговорила она. – Все началось с твоей ссоры с Юго, моим… женихом, после того как ты сказал, что любишь меня. Ты лежал на земле, а он был вне себя от ярости. Он кричал, ругался, издевался над тобой, и я за тебя вступилась. Меня возмутила его злоба. Атмосфера накалялась, и он понес невесть что. Даже обвинял меня, мол, это я тебя распалила. Знаешь, он был очень импульсивный. Я побаивалась его перепадов настроения. Я сказала ему, что твое признание меня все-таки глубоко тронуло.
Она рассмеялась.
– Он вспылил и наговорил кучу гадостей. Тогда-то я и поняла, что не смогу построить жизнь с таким… примитивным человеком. Я не была по-настоящему влюблена в него. Он красавец. На таких все девушки западают. Глупо, но мне льстило, что он выбрал меня. Такой вот я тогда была…
Она понизила голос, словно пряча замешательство.
– В общем, я оставила Юго и пошла домой. И по дороге я думала обо всем этом. О тебе. О том, как у тебя дрожали губы, когда ты говорил. О твоих словах. О твоей беззаветной любви. О наших детских играх. Да, правда, ты не совсем мой тип мужчины. Ты был давним поклонником, приятелем. Я знала, что ты без ума от меня, и мне это нравилось. Вообще-то я любила парней мускулистых, спортсменов, хотя от них не приходилось ожидать ни одного нежного слова. И тут твое признание… такое прекрасное… твоя любовь, твои чувства… Во мне что-то щелкнуло! Я должна была тебя увидеть, сама не зная толком, почему. Сегодня мне кажется, что это было, возможно, предчувствие. Твой адрес я знала. Я часто видела, как ты подкарауливал меня с балкона. Дверь была не заперта. Я позвала тебя. Ты не отвечал, и я прошла в гостиную. И увидела тебя на диване, а рядом бутылку из-под виски и таблетки… Я сразу все поняла. И вызвала «скорую помощь».
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая
