Стальные крылья - "Gedzerath" - Страница 19

БАЦ

Мощный удар швырнул серого земнопони на снег. От падения, непрочный наст провалился, погрузив тело Моу в черную воду, начавшую заполнять ямку с упавшим земнопони. Вскрикнувшая Ромалла бросилась к пострадавшему и стала вытаскивать его из ледяной воды, отчаянно цепляясь ногами и даже зубами за гриву медленно тонущего Моу. Тот лишь глупо хлопал глазами, явно оглушенный и неспособный к каким-либо осмысленным действиям, кроме вялого шевеления конечностями. «Нокаут!». – «Мне ничего не стоит утопить тебя прямо тут, как щенка» – как-то очень буднично проговорил Стив, взваливая меня себе на спину и резким ударом головы вбивая меня в притороченную на широкой спине попону – «Мало того, что ты упустил ее, заставив меня всю ночь лазать по лесу, как последнюю жабу, так потом чуть не убил эту крылатую дрянь. Я смотрю, ты совсем жизнью не дорожишь, сраный ниггер». Под действием ледяной водички и растирания морды снегом, серый земнопони начал понемногу приходить в себя, и даже смог встать на ноги, поддерживаемый с боку верной Ромаллой, шептавшей ему что-то успокаивающее на своем чирикающем языке. Все это время Стив старательно укреплял длинную жердину с привязанной к ее верхушке красной тряпкой на одной из стенок фургона, похоже, нимало не смущаясь тем, что на его спине болтается моя связанная тушка. Я чувствовал, как при малейших движениях под старой синей попоной начинают перекатываться тугие мышцы и вновь возблагодарил всех добрых сущностей, что мне не пришлось отбиваться еще и от этого пони. Близкое знакомство с ним малышка Скраппи вряд ли бы перенесла. – «Ты изменился, брат, изменился настолько сильно, что я совсем не узнаю тебя» – говорил меж тем Стив, вытаскивая из фургона небольшой рюкзачок и здоровенный баул, которые распределил между своих подельников. Моу только крякнул, безропотно принимая на себя вес тяжелого мешка, в то время как Ромалла безропотно просунула свои точеные ноги в лямки потерханного рюкзачка, хотя и выразив свое неудовольствие сморщенным носом. – «Ты знаешь, где проходит черта, которую нельзя переступать. Знал – и нарушил ее» – в голосе синего пони, за клацающим металлом, мне почудилась затаенная боль – «Сколько раз я вытаскивал твою черную задницу из ваших уличных передряг, пока, наконец, не лишился карьеры офицера полиции за попустительство? Сколько раз я платил за тебя залог, служа в Иностранном Легионе и находясь за полмира от тебя, брат? И после всего этого, даже после смерти – ты вновь нарушил черту». – «Прости, Стиви-мэн» – пробормотал наконец пришедший в себя Моу, старательно отводя глаза и трогая копытом наливающийся синяк на скуле – «Ты же знаешь, что мы всегда были как братья, но это улицы, мэн…». – «Говно это!». – «Нет, не говно!» – вдруг вскинулся серый земнопони, поднимая глаза и смело заступая дорогу проходящему Стиву – «Ты же помнишь, бро, как я гордился, что у меня есть ты! «Белый брат Стиви», опекающий «трудного подростка», гордость района и школы! Но когда ты улетел в Африку, а я остался тут, без шиша в кармане, без дома – мне был только один путь. К черным братьям». Остановившись, Стив долго рассматривал стоявшего перед ним земнопони, словно видел его в первый раз. Наконец, тяжело вздохнув, он повернулся, и молча пошагал по черной, слегка присыпанной снежком дороге. Лежа у него на спине, я видел глаза бредущего за нами Моу, которые он периодически вскидывал на неестественно прямую спину своего «братана». В них было недоумение и обида, словно он тоже никак не мог узнать своего друга детства и каждый раз, поднимая взгляд, ему приходилось видеть кого-то другого, кого-то, кого он совсем не знал. А вот во взглядах, которыми он одаривал мою обессилено раскачивающуюся тушку, было только одно – чистая, незамутненная ненависть. – «Ну вот, почти на месте» – глухо проговорил Стив, подбрасыванием крупа поправляя на своей спине мою сползающую тушку. Позади остались километры ухабов и промоин, обледеневшая дорога и ненадежная, опасная тропинка среди черных, скрученных деревьев, словно нарочно петлявшая по самым опасным местам. И болото – каждый шаг приходилось делать с большой осторожностью, чтобы не оказаться по шею в черной, дурно пахнущей, ледяной воде. Вытянувшись гуськом, подельники осторожно шли вперед, скользя на косогорах и осторожно спускаясь с обледеневших склонов, хватаясь зубами за ветки деревьев, тем самым вызывая к жизни миниатюрные снеговые лавины, сходящие с заснеженных крон. Побывав под снежным душем, я было попытался возмутиться, злобным фырканьем выказывая свое недовольство таким обращением, однако пара чувствительных затрещин убедила меня немножко потерпеть, и вскоре, я лишь вздрагивал, когда на мою спину обрушивался очередной снегопад. Казалось, этому не будет конца, но наконец, похитившее меня трио вышло на относительно ровную местность, по которой, как и в начале нашего пути, проходила… – «Дорога. Ебать мой мозг, мы наконец пришли!» – выразил свою радость серый земнопони, подходя к Стиву – «А вон и огни! Как думаешь, ворота еще открыты?». – «Скорее всего, ненадолго, поэтому нужно торопиться» – буркнул Стив, почувствовав, как я завозился на его спине, пытаясь приподняться и оглядеться вокруг, и метким тычком задней ноги под ребра разубеждая меня в этих опрометчивых намерениях – «Скоро темнеет, и нам повезло, что ночь не застала нас на этих болотах. Но раз там есть огни – то есть и патруль, а это значит, что…». «Это значит, что «тела» закончились еще не до конца» – мрачно подумал я, с трудом удерживая в себе нервную дрожь. Мое путешествие подходило к концу, и я все чаще бросал взгляд на темнеющее небо, мерно раскачивающееся в такт движению спины тащившего меня Стива. Заходящее солнце вновь окрашивало небосклон роскошью багрянца и пурпура, но с востока уже наползала холодная синь темноты, смывая с зимнего неба теплоту прощальных лучей дневного светила и крепко-накрепко прибивая студеную тьму серебряными гвоздиками звезд. Кажется, это были руины. Подсознательно, я был готов встретить в этом месте развалины замка или вход в древний курган с катакомбами – и предчувствия меня не сильно обманули, когда из сгущающейся темноты выплыли древние, разрушенные какой-то яростной силой, развалины стен. Оплывший, застывший причудливыми разводами камень, казалось, плавили напалмом, впечатавшим в каменные обломки следы когда-то бывших здесь ворот. Проскрипев колючим снегом по казавшейся такой надежной и гладкой дороге, похитители резво вбежали в огромный зал, освещенный вереницами ярко горевших факелов. Балконы, переходы и множество дверей, пропускавших по себе вереницы бредущих куда-то пони всех окрасок и мастей, придавали ему вид оживленного транспортного терминала и в первый момент, меня посетила шальная мысль попытаться затеряться в этих вереницах разноцветных тел. Однако, я отбросил эту идею как заведомо невыполнимую – слишком много глаз обратилось к вновьприбывшей тройке, и в нашу сторону уже спешила какая-то четырехногая фигура, по самые ноздри закутанная в нелепый черный балахон. – «Скажите шефу, что задание выполнено, но мы потеряли Фазиля» – сказал Стив стоявшей прямо перед ним фигуре в балахоне – «И не пытайтесь ее развязывать – у этой лошадки, оказывается, есть крылья. Мы взмокли, пока гонялись за ней по этому сраному лесу». – «Крылья?» – опешил неизвестный, старательно зашуршав чем-то напоминающим по звуку бумагу – «Не должно было быть никаких крыльев!». – «Да-да, еще какие!» – не преминул внести свою лепту Моу, стягивая меня за хвост на холодный, мощеный каменными плитами пол – «Огромные, как парашют, и пиздец какие сильные – нас троих подняла и сбросила, как говно с лопаты!». – «Ну вы тупы-ы-ые!» – обреченно произнес говоривший, и я буквально почувствовал, как незнакомец приложил копыто к морде – «Вот тут у меня четко отображены данные вам инструкции, духи: «Кобыла по имени Ржаная Глазурь, цвет шкуры – гнедой, находится в Кант… так-так-так… Нет. Никаких крыльев вам не указывали, и пятен вот этих быть на ней не должно! Вы что тут притащили, а?». – «Мы взяли того, кого нужно, господин Солт» – произнес Стив, отстраняя негодующего подельника движением ноги – «Ваш агент вывел нас прямо на нее. Для верности, мы утащили ее прямо с концерта, где она должна была петь. Уже потом, в пути, выяснилось, что шкура у нее крашенная, а на спине – огромные крылья, но возвращаться было поздно. Может это то, что называется «сценический образ»? Но в любом случае – больше поющих кобыл, подходящих по описанию, не было, если верить вашему засланцу в Кантерлоте». – «А что говорит она сама? Кто она вообще такая?». – «А у нас особо и не поговоришь» – хвастливо заявил Моу, вновь входя в привычный образ хамоватого гопника – «У меня сучки только стонут и кричат «О боже мой!», и никак иначе!». – «Так, вы меня совсем запутали! Значит, сейчас я позову…». – «Земнопони, на поверку оказавшаяся пегаской довольно миниатюрных размеров». Голос, раздавшийся от огромной, неслышно распахнувшийся двери был вкрадчивым и полным достоинства, словно говоривший каждым своим словом делился какой-то важной тайной. Поперхнувшийся Хорс смолк и почтительно склонил закрытую капюшоном голову, бросив на пол рассыпавшиеся бумаги. – «Гнедая масть, на самом деле, изобилующая бежевыми пятнами. Огромные крылья, которые без труда могут смести не то что троих – пятерых!». Стоявшие недалеко от нас пони расступались, стремясь как можно быстрее убраться с дороги говорившего, словно их стегали плетьми. Даже Моу и Ромалла непроизвольно сделали несколько шагов назад и я мог бы поклясться, что красная кобыла бросила на меня сочувствующий взгляд. – «И зеленые, ярко зеленые, бесстыжие глаза, в которые я так мечтал заглянуть весь этот год, сами пришли в мой дом. Это ли не удача, мой верный ученик?». Я втянул голову в плечи, мечтая лишь об одном – оказаться как можно дальше от обладателя этого голоса. Не знаю почему, но звуки его заставляли меня едва ли не обмочиться от странного, сверхъестественного ужаса, волнами поднимавшегося из глубины этого тельца. – «Прошу тебя, подними голову, дитя» – вкрадчиво попросил меня голос. Приоткрыв глаза, я увидел добродушно смотревшего на меня серого единорога, пристально осматривавшего меня выцветшими желтыми глазами. Его седая грива была все еще густа, пышной, взбитой пеной покрывая его голову и шею, а тонкие лучики морщинок, прорезавшие уголки глаз, выдавали в говорившем добродушное лукавство. Я замер, даже забыв вздохнуть от новой волны страха, и стоило нашим глазам встретиться, как я с ужасом увидел, как из стоявшего напротив меня единорога мгновенно уходят достоинство и спокойствие, так пугавшее окружавших его пони. Выцветшие глаза, казалось, налились какой-то злой, волшебной силой, на миг полыхнув ярким огнем магии, заключенной в это конское тело, и опустив голову, не в силах сдерживать этот потусторонний взгляд, я услышал голос, в котором уже не оставалось ничего, кроме с трудом сдерживаемой ярости. – «Ну что же, добро пожаловать домой, СКРАППИ РАГ!». Глава 19 Всех до одного! Утро встретило нас промозглым холодом не отапливаемой камеры, согреваемой лишь теплом дыхания множества тел. Десяток земнопони разных цветов сгрудились в углу холодного помещения, согревая меня своими боками. Разомлевший в тепле жеребенок беспокойно зашевелился, не желая вылезать из нагретого за ночь местечка под моим бочком, куда глубокой ночью я подгреб его дрожащее и кашляющее от холодной сырости подземелья тельце. Его измученная мать все еще спала, в то время как все больше моих невольных сокамерников начинало просыпаться, оглашая большое, холодное помещение оханьем, зевками и невнятным бормотанием. – «Хоть бы печку какую поставили, твари!» – прохрипел отощавший, болезненного вида зеленый жеребец. Словно в насмешку, на его крупе красовалась большая сдобная булка, впрочем, отощавшая не меньше своего хозяина и печально смотревшая на мир своими сморщенными боками. – «Не шалуйся-я, Дэйв» – протянул из угла кто-то – «А то тебя самого на оп-погрев пустим. Вон ты какой мосластый ста-ал – знатный кулеш[95] из тебя выйдет». – «Да пошел ты» – болезненно сморщился в ответ пони с булкой – «Вы, европейцы, всегда были извращенцами и козлами». – «Джонни! Где Джонни?» – не успевшая разгореться перебранка была прервана испуганным женским голосом, донесшимся из кучи жмущихся друг к другу тел – «О боже, где мой мальчик?». – «Мама, я тут!» – прокричал в ответ жеребенок, вскарабкиваясь на мою спину – «Мама, гляди, у этой лошадки есть крылья!». Выбирающиеся из общей кучи пони удивленно загомонили, когда я, поднявшись, направился к матери Джонни, неся его на своей спине, с улыбкой поглядывая на его заинтересованную мордочку. По-видимому, малыш считал все происходящее не более чем веселым приключением, и весело болтал задними ножками, крепко вцепившись в тяжелый металлический обруч на моем теле. Ну, да что там говорить – дети есть дети... Подойдя к песочного цвета земнопони, я передал ей юркого жеребенка, маленькой синей юлой крутящегося в моих копытах и совсем не торопящегося оказаться на руках… точнее, на ногах обеспокоенной матери, с робкой улыбкой забравшей у меня свое дитя. «Господи, они используют для этого и детей?!» – «Я так вам благодарна» – заторопилась она, принимая у меня непоседливо крутящегося жеребенка – «Джонни милый, что нужно сказать тете?». – «Она не тетя – она лошадка!». – «Неважно, милый! Итак?». – «Спасибо, тетя лошадка» – застенчиво проговорил малыш, пряча мордочку в гриве матери и поглядывая на меня одним глазом. – «Я вижу, у нас пополнение» – произнес над моим ухом чей-то голос. Обернувшись, я увидел синего жеребца с коротко остриженной зеленоватой гривой, с любопытством смотревшего на мой круп. Сложно было сказать, что заинтересовало его больше – мои тщательно прижатые к телу широким стальным кольцом крылья, моя метка, или же иные части тела, но проверять правильность своих мыслей я был совсем не намерен. «Ну что, опять одно и то же?» – с тоской подумал я, едва ли не отпрыгивая от синего, чем-то напомнившего мне незабвенного Стива, и приготовившись биться до последнего, защищая свой организм от враждебных посягательств – «Опять маньяки, насильники и убийцы? Да что ж такое-то, когда, наконец, мне попадутся нормальные представители моего вида, а?!». – «Будем знакомы, мисс. Меня зовут Ник» – проговорил жеребец, добродушно усмехнувшись при виде поспешности, с которой я обернулся и отступил от него на пару шагов – «Судя по вашим глазам, вы тоже попали в этот кошмар, правда? Ну что же, добро пожаловать в нашу группу товарищей по несчастью». «Оп-па! Уже попались». – «А я говорю – это все бред! Нас напоили наркотиками и снимают какое-нибудь реалити-шоу!». Отвлекшись от меня, Ник повернулся к выкрикнувшему эту фразу пони, но сказать что-либо не успел. Его слова были заглушены пронзительным взвизгом проворачивающегося замка, и одновременно с этим – тихим, мерзким шипением, раздавшимся вокруг меня. Ошейники, надетые на каждом пони, сжались, вынуждая всю группу с криками и хриплыми проклятьями подняться и отойти к стене, где каждый из них застыл в довольно странной для пони позе – упершись передними копытами в стену и стоя на задних ногах. – «Эй, новенькая! Тебе что, особое приглашение, мать твою, нужно?» – прошипел мне кто-то – «Ждешь, пока тебя эта хреновина удушит?». Решив не искушать судьбу, я метнулся к ближайшей стене, где и попытался принять аналогичную позу и молясь про себя, что бы это не было началом поголовной ректальной проверки[96]. Одетый на меня обруч ни в коей мере не стеснял моих движений, не пытался сжаться и даже не раскалялся, свободно болтаясь на моей шее подобно экзотическому украшению. Он был почти невесом, хотя я видел сотни блестящих густым, серебряным блеском нитей, свивавшихся в десятки забавных цепочек, из которых и состояли эти магические кандалы. Окружавшие меня пони с удивлением оглядывались на меня, видимо заметив, что я не испытываю ни малейшего дискомфорта от присутствия на шее этой штуковины, но открывшаяся наконец дверь в корне пресекла любые, готовые посыпаться на меня вопросы. В освещенный ровным, магическим светом проем медленно въехала тачка, которую уверенно толкал перед собой зебр. Крупный, полосатый жеребец не торопясь оглядел камеру, периодически останавливая глаза на повернутых к нему крупах кобыл, после чего ленивым движением плюхнул оглобли на пол, едва не расплескав содержимое большого, черного котла, приподнятая крышка которого наполнила холодный воздух камеры паром и странным, густым запахом чего-то съедобного. Еще раз оглядев выстроившиеся вдоль стен камер зады с поджатыми хвостами, он повернулся и молча вышел, демонстративно шваркнув тяжелой дверью, задержав перед уходом на мне свой тяжелый взгляд. Постанывая и тихо переговариваясь, пони стали выстраиваться в очередь к котлу, возле которого уже занял свое место знакомый мне синий жеребец. Держа зубами большой половник, Ник забавно выворачивал шею, накладывая каждому пони порцию какой-то жрачки в обнаружившиеся рядом с котлом деревянные миски, при этом стараясь как можно более равномерно распределять выданную нам еду. Впрочем, я заметил, что кобылки и малыш Джонни получили немного большие порции, чем остальные, что заставило меня проникнуться чувством симпатии к синему земнопони. – «Видимо, и в этих условиях есть те, кто может оставаться человеком» – подумал я, задумчиво разглядывая парующее жерло котла, стоявшего передо мной – «Блин, ну и чем же нас, наконец, накормят? Никак, макаронами по-флотски?». Додумать эту увлекательную мысль я не успел. Стоявший за мной зеленый жеребец, видимо, уставший от ожидания, резко оттолкнул меня с дороги и метнулся к котлу, заставляя меня оступиться и едва ли не выпасть из общей очереди. – «Эй! А ну, встань в очередь!» – внезапно рявкнул Ник, демонстративно бросая половник в котел и в упор глядя на шустрого жеребца – «Все получат свою порцию! Опять ты за свое, Дэйв?». – «Но она же…» – попытался было возмутиться торопыга, но быстро стух под осуждающими взглядами остальных и вернулся на свое место, зло поглядывая в мою сторону. – «Берите свою порцию, мисс» – произнес мне синий, видя мое замешательство, с которым я продолжал разглядывать эту мешанину из каши и клочков чего-то, подозрительно напоминавшего старый выпотрошенный матрац – «Боюсь, большего здешние хозяева вам не предложат. Даже наоборот – за плохое поведение одного, даже этого могут лишить нас всех». Мрачно кивнув, я подхватил зубами щербатый край миски и отошел в сторону, давая возможность остальным пони получить свою долю баланды. В миске на самом деле оказалась переваренная пшеничная каша, щедро сдобренная клочками неразварившегося, колючего сена и шкурка на моем загривке передернулась при виде того, с каким аппетитом мои сокамерники уплетают эту мерзкую бурду. – «Итак, люди, я прошу вашего внимания» – Ник вышел вперед и поднял копыто, призывая сгрудившихся пони к тишине. Скудная еда была съедена, тачка с опустевшим котлом уже давно укатилась прочь, влекомая тем же невозмутимым полосатым тюремщиком, и все сосредоточили свое внимание на стоявшим перед нами синим жеребцом. Выйдя на середину камеры, он поднял переднюю ногу и заговорил властным и уверенным голосом, плохо вязавшимся с его не слишком атлетичной фигурой, размерами более всего напоминавшей мою – «Меня зовут Ник Маккриди, и я являюсь… являлся офицером полиции города Ричмонд, штат Виржиния. Поскольку среди нас появилось несколько новичков, я постараюсь еще раз напомнить вам несколько правил, которые должны неукоснительно соблюдаться в этой камере, пока я нахожусь при исполнении своих обязанностей… Даже в столь кардинально изменившихся условиях». – «Да-да-да, мы все раньше были кем-то» – послышался недовольный голос справа от меня – «Ник, мы и так уже это слышали не один раз! Сколько еще ты…». – «Вам это тоже будет полезно послушать, Дэйв!» – усмехнулся синий жеребец, под общий смех поворачиваясь к недовольно бурчавшему что-то Дэйву. В камерном полумраке на мгновение высветилась его метка – пара кандалов, в очередной раз заставив меня задуматься над прихотливыми извивами судьбы. Кем был тот пони, в чье тело подселился так похожий на него дух? – «Так вот, новички, да – все присутствующие здесь являются людьми, как и вы. Нет – это не галлюцинация, как большинство из вас наверняка подумало, поскольку мы находимся в этой камере уже не один месяц, и она никаким образом не развеивается. Вы всегда можете подойти и поговорить с окружающими вас «людьми» или со мной – мы покажем вам, как пользоваться вашим новым телом. Но главное, запомните – мы все должны оставаться людьми. Крепитесь. Крепитесь и молитесь, что бы однажды, наша неволя закончилась, и да поможет нам бог». – «Аминь» – выкрикнул кто-то из задних рядов пони, почему-то обративших свое внимание на меня – «Крылья, Ник! спроси ее про крылья!». – «И в самом деле» – проговорил синий жеребец, поворачиваясь ко мне – «Мисс, если вам не сложно – расскажите нам, откуда у вас...». – «Мне... Мне плохо…» – внезапно, простонал чей-то голос. Толпа расступилась, когда к нам, наступая на не убранные вовремя ноги и крупы, стала протискиваться безумно тощая, как скелет, земнопони. Я резко отскочил, расталкивая зашумевших сокамерников, когда увидел, как свет, падающий в камеру из узкого прямоугольного отверстия на потолке, внезапно замерцал. Что-то было не так, совсем не так! Обернувшись и едва открыв рот, что бы предупредить окружающих меня о приближении какой-то неведомой опасности, я поперхнулся и замер, парализованный внезапно нахлынувшим ужасом – и в этот же миг, камеру огласил отчаянный, многоголосый крик. Словно чумные, окружающие меня пони метались по всей камере, крича и молотя копытами по своим телам. В подрагивающем желтоватом свете, как в стробоскопе, их тела ломались и оплывали, начисто теряя привычные очертания, а из разрывов на лопающихся шкурах полился густой, зеленоватый гной, вонь которого заставила меня задохнуться, отступая к противоположной стене. Недалеко от меня послышался дикий крик – челюсти лежавшей недалеко от меня кобылки ломались, издавая тошнотворный хруст и выворачивая ее морду практически наизнанку, заставляя несчастную издавать отчаянные вопли, вскоре сменившиеся булькающим хрипом, когда лезущие из ее тела какие-то черные кристаллические пики за несколько секунд буквально разворотили ее шею и гортань. Я неподвижно прижимался к стене, глядя на дергающиеся тела и закрывая глаза и уши, что бы не видеть и не слышать хрипов несчастных жертв, но камера была недостаточно велика, и катающиеся в агонии жертвы страшного проклятья то и дело налетали на меня, царапая мою шкурку острыми черными гранями прораставших сквозь них кристаллов. Недалеко от меня тихо пищал жеребенок, но едва я, повинуясь какому-то древнему инстинкту, бросился на звук детского голоса, как кто-то, из еще способных держаться на ногах, налетел на меня, отбрасывая в общую кучу свивавшихся и дрыгающихся тел. Я вскрикнул, чувствуя, как острые черные грани, стремительно лезущие из окружавших меня пони, пробили мою шкурку, глубоко проникая в лихорадочно бьющееся в общей куче тело. Я рвался, чувствуя, как трещат и стонут от напряжения все мышцы моего тела, но все больше и больше умирающих падало в эту страшную кучу, и я не мог даже пошевелиться, задыхаясь под грузом навалившихся на меня останков тех, кто еще несколько минут назад были обычными земнопони. И все, что мне оставалось в тот миг – это кричать, кричать отчаянно и громко, присоединяясь к дикой, безумной какофонии воплей агонирующих вокруг меня тел. *** – «Эй, ты слышишь меня?». – «А-а-а-а-а-а!» – Вздрогнув, я открыл глаза, дико озираясь вокруг себя. Перед моими глазами еще стояли тела агонирующих жертв, и я дико заорал, когда что-то длинное и черное коснулось моего носа, свесившись откуда-то с потолка. Вскочив, я тут же упал, не в состоянии устоять на онемевших от долгого лежания на ледяном полу ногах, впрочем, не выпуская из виду так испугавшую меня вещь. Вскоре, мои глаза привыкли к темноте настолько, что я смог рассмотреть так напугавшее меня нечто – это был длинный ремень, свешивающийся из отверстия в потолке, через которое в камеру ранее падал неяркий магический свет. Теперь, отверстие было темно, и лишь где-то на самом его краю, я смог разглядеть что-то черное, медленно колыхавшее спущенный вниз ремешок. – «Ш-ш-ш-ш-ш! Не кричи, иначе ты перебудишь всех в этих проклятых развалинах!» – донесся до меня чей-то тихий шепот. Голос говорившего был настолько тих, что я не мог определить ни пола, ни возраста, ни, собственно говоря, расовой принадлежности обращавшегося ко мне существа – «Подойди поближе – я не вижу тебя». – «Кто ты и что ты от меня хочешь?» – наверное, это был самый идиотский вопрос из тех, что можно было задать в окружавших меня условиях, но еще не отошедшее от кошмарного воспоминания сознание автоматически выдало давно знакомую фразу, набившую оскомину всем потребителям товаров голливудской промышленности – «Что, у милейшего мистера Брайта возникли еще какие-то вопросы?». – «Мне нужны некоторые ответы» – помолчав, проговорила фигура, заглядывая в камеру через отверстие. Кажется, это был пони, если о расовой принадлежности можно было судить по морде, затянутой в темную, не отражающую свет материю, разглядеть которую я смог лишь в неверном свете луны – «Начнем с простого – зачем ты здесь?». – «Зачем? Ах ты…» – я задохнулся от возмущения этим тупорылым «коварством» Брайта – «Передай своему сраному патрону, что бы он отлягал себя в зад! Шпионы-пятиклассники, мать вашу! В следующий раз, это я разобью ему поганое рыло за то, что он тут делает, ясно? А теперь пшел вон, предатель! Надеюсь, ты сам вкусишь того, чем вы тут занимаетесь с этими беднягами, понятно?». На этот раз молчание длилось гораздо дольше. Мне показалось, что мой невидимый собеседник ушел, но болтающийся посередине камеры ремешок означал, что, скорее всего, ночной посетитель все еще оставался со мной, предавшись каким-то размышлениям. Или наблюдал. Поднявшись на ноги, я несколько раз согнул и разогнул каждую конечность, стараясь восстановить кровообращение, тонкими уголочками возвращавшее в мои закоченевшие ноги. Камера, в которую меня бросили, представляла собой плоскую, холодную комнатку с очень низким потолком, до которого я без труда мог дотронуться, просто поднявшись на задние ноги. Окошко-продух[97], состоявшее из узкого, в два моих копыта, отверстия, находилось под самым потолком, позволяя мне любоваться краешком огромной луны, каждую ночь с любопытством заглядывающей в эту одиночную камеру. Холодный камень стен, ледяной булыжник грязного пола, да узкая, невыносимо воняющая дыра в углу – вот и все убранство, предоставленное мне моим бывшим учителем, видимо, имевшего кое-какое представление о том, как должен чувствовать себя в этой клетушке привыкший к воздушному раздолью пегас. «Учителем… Старая ссука!». *** – «Я буду краток, Раг» – на секунду подняв на меня глаза, проговорил единорог, продолжая что-то писать, быстро скользя удерживаемым в голубоватом сиянии магии пером по лежащим перед ним страницам – «Я хочу знать, где находится Ловец Душ, и что бы выяснить это, я не остановлюсь ни перед чем. Даже, если придется вывернуть наизнанку твою маленькую, мерзкую головку». Кабинет хозяина этого замка был… уютен. Да, наверное, именно таким словом можно было бы охарактеризовать этот большой, в два этажа, зал, до самого потолка заставленный длинными книжными полками. Ряды разноцветных книжных корешков соседствовали с огромным количеством самых различных предметов – от странного вида ваз до церемониальных жезлов, соседствовавших с простыми, безыскусными масками и тотемами. Большая часть потолка была занята какими-то непонятными моделями, распахнувшими пыльные бумажные крылья в опасной близости от огромной, роскошной люстры, посверкивающей приятными глазу желтоватыми магическими огоньками. И витрины – буквально на каждом шагу в этом странном кабинете стояли витрины. Большие и маленькие, выполненные в виде столиков и огромные стеклянные колбы – все они неярко мерцали прохладным синим светом, медленно пульсировавшим на узких черных гранях странных коралловидных кристаллов, чья антрацитовая поверхность, казалось, впитывала каждый лучик попадавшего на них света. Наверное, я бы смог оценить ту атмосферу и уют, которые предоставлял этот кабинет, если бы не одно «но» – в кабинет я буквально влетел, кубарем прокатившись по полу и распластавшись недалеко от стола, за которым сидел уже знакомый мне серый единорог. Фыркая и посмеиваясь, за моей спиной маячили два мускулистых зебра, позванивающие намотанными на правые ноги цепями, ведущими к моим ногам. Подойдя к столу, они ловким, привычным движением разошлись в разные стороны, буквально растягивая меня на полу, словно муравьи, притащившие в муравейник особо вкусного жука. – «А-а-а, я вижу, мои новые помощники уже успели оформить тебя по нашей новой, «особенной процедуре» для самых интересных нам гостей?» – вновь обратил на меня внимание седой пони, поморщившись от чересчур громкого звона цепей. Забавляясь, зебры немного отпускали цепи и позволяли мне приподняться, что бы затем резким рывком вновь растянуть меня на полу – «Они могут показаться тебе слишком грубыми и даже жестокими, но что поделать – их племя самое воинственное в известной нам части Зебрики, а помощь, которую они оказывают мне по приказу заинтересовавшихся моей работой пони, просто неоценима. Или ты всерьез думала, что я смогу продолжать свои исследования только при помощи твоих покровителей, Раг?». Я молчал, оглушенный своим провалом, и тупо глядел на красивый ковер, смешно щекотавший мой нос. При составлении плана я, конечно, понимал, что вероятнее всего, это будет билет в один конец, но даже попав в логово негодяев, я надеялся скрыться среди таких же похищенных, как и я, или хотя бы отболтаться, если дела пойдут совсем уж скверно, но этого я предусмотреть просто не мог. Как я мог предполагать, что эту крылатую пегаску тут знает каждая собака, и что именно она, настоящая хозяйка этого пятнистого тельца, уже успела нагадить и тут? – «Кажется, нашей гостье трудно смотреть мне в глаза...» – издевательски прошипел седой единорог, слегка приподнимаясь из-за стола – «Неудивительно, после всего, что она сделала. Ну-ка, помогите-ка подняться моей любимой ученице». «Чи-и-и-иво?!». Кивнув, подручные мага ослабили цепи, и довольно жестким пинком под задницу подняли меня на ноги, не забывая, впрочем, зорко контролировать каждое мое движение. – «Ну что же, вот так тебе будет гораздо удобнее, моя милая. А теперь, я хочу…» – говоривший внезапно осекся. Неотрывно глядя на меня, единорог резко вскочил из-за стола, и, отбрасывая с дороги все, что попадалось ему на пути, бросился ко мне. – «Чт… Что это такое?!» – выкрикнул он, подбегая ко мне и под недоуменным взглядом своих подручных заключая мою мордочку в плотные клещи своих копыт. Подняв мою голову, он начал лихорадочно вертеть ею во все стороны, мало что не отрывая ее от шеи и, больно оттягивая веки, заглядывать мне в глаза. «Он что, больной? Или фетишист какой-то? Мать твою, Скраппи, во что ты вляпалась?!». – «Нет! Этого не может быть!» – отшатнувшись, единорог на мгновение опешил, но вскоре, его морда исказилась, и на мою мордочку обрушился хлесткий, неожиданно сильный удар, заставивший мою голову пьяно мотнуться в сторону и заливший волной холодной боли мой многострадальный нос – «Глаза… Ее глаза… О, какая насмешка! ОНА ВНОВЬ УСКОЛЬЗНУЛА ОТ МЕНЯ!». – «Я не понимаю – это что вы такое тут вытворяете, мистер Бруйт?». Сморгнув набегающие на глаза слезы, я уставился на неспешно выступающую на свет фигуру высокого пони, до самых ноздрей закутанную в широкий, красивый плащ. «Эт-то еще кто?» – подумал я, тупо глядя на тяжелый красный бархат отороченного золотой парчой плаща – «Блин, еще один единорог, если верить оттопыривающемуся капюшону. Клянусь, я уже начинаю ненавидеть этих аналогов эльфов в мире пони. Свободу Скайриму, вашу мать![98]». Тяжело дыша, серый единорог отступил от меня, нервно приглаживая копытом растрепавшуюся гриву и с видимым неудовольствием, впрочем, тотчас же сменившимся на слащавую улыбочку, посмотрел на появившуюся фигуру. – «Брайт, мой досточтимый господин. Я уверен, что с вашим выдающимся умом и сообразительностью не составит ни малейшего труда запомнить мое имя… Хотя бы до завтра». – «Конечно, конечно. Брайт, Бруйт – как бы то ни было!» – капризно воскликнул единорог, жеманно переминаясь возле большой стеклянной витрины, в которой, освещенный светом переливающихся магических огней, широко раскинул ветви неподвижный черный ужас – «Вы изволили пригласить меня сюда, обещав, что я услышу нечто совершенно небезынтересное – и что же? Все, что я слышу, это то, как вы опускаетесь до того, что бы марать свои копыта прикосновениями к этой низшей пони, и даже вымазались в ее крови? О, какой стыд, какой скандал! Я был о вас гораздо лучшего мнения, знаете ли». – «Прошу вас, мой добрый гость, не обращать внимания на эту крайне неудачную сцену» – поморщившись, произнес извиняющимся голосом Брайт, возвращаясь за свой стол и вытирая вспотевший лоб – «Момент, когда по воле всемогущей судьбы ты враз теряешь всякую надежду на давно лелеемую месть, любого приведет к нервному срыву». – «О, конечно, мне очень не хочется думать, что вы решили, что развлечете меня подобной… сценой». – «Нет-нет, ни в коем случае, ваше… Кхм-кхм» – Брайт откинулся в кресле и потер копытами виски, морщась, словно от головной боли – «Просто выражение крайнего неудовольствия моей бывшей ученицей. Уверяю вас, нет ничего такого, что могло бы повредить нашим планам». – «Пегаска была вашей ученицей? Это с памятью-то золотой рыбки, равной четырем минутам, которой, как известно, отличаются эти плебеи?» – нехорошо усмехнулась закутанная в царственный бархат фигура, презрительно фыркнув в сторону нашего трио – «О, это уже даже не смешно, мой дорогой Брейт – это просто глупо! Я смертельно устал от этой грязи и глупых монологов, в которых вы мечете крупицы дельных мыслей перед этой нечистоплотной кобылкой, уже успевшей закапать весь этот ваш дешевый ковер. Моя тонкая натура больше не может пребывать в этом месте, поелику, я удаляюсь на покой, в эти отвратительные, сырые, непроветриваемые комнаты, в которых дуют совершенно ужаснейшие сквозняки, от которых я неминуемо слягу с ужаснейшей простудой. Прошу вас заметить, что они абсолютно не соответствуют персоне моего ранга, и в будущем, тщательнее заботиться о местах моего пребывания. И еще – я настоятельно прошу вас, постарайтесь перенести свои «воспитательные мероприятия» на тот момент, когда я с облегчением покину эти отвратительные развалины – вы слишком шумите, а у меня очень чуткий, музыкальный сон!». Царственно вздернув голову, закутанная в свой шикарный балахон фигура удалилась, оставив нас в ничем не нарушаемой тишине странного кабинета. Я тихо шмыгал разбитым носом, вновь уткнувшись головой в ковер по воле бдительных холуев Брайта, по-видимому, решивших, что цепей, ошейника и широкого стального кольца, плотно прижимающего мои крылья к телу, совершенно недостаточно, если я смогла вывести из себя их господина всего парой слов. – «Ее доставили прямо ко мне?» – наконец нарушил молчание Брайт, отводя копыто ото лба и поворачивая голову в сторону зебр – «Никто не пытался засунуть ее в машину?». «Машину? Какую еще…