Стальные крылья - "Gedzerath" - Страница 11

Until our paths cross again – maybe next time… »[45]

Кроп Шедоу закончил песню мягким, хотя и не совсем в тему аккордом, судя по стуку копыт, почему-то очень понравившимся окружающим пони. Наверное, местная традиция или писк моды… От дальнего столика даже прилетел цветок, от которого я отшатнулся, как от летящей змеи, вызвав недовольную гримасу на морде кинувшего его единорога с неестественно прилизанной гривой. «Он что, и вправду думал, что я собираюсь хватать эту хрень и прикалывать к своим волосам?» – удивленно подумал я – «Наверное, он не жил в те веселые времена, когда в твою сторону могло прилететь все, что угодно, включая топор или гранату…». Улыбаясь, я раскланивался и судорожно пытался слезть со стола, изо всех сил продираясь к ближайшей непочатой кружке. Радостно шумевшие пони не хотели отпускать меня с моего помоста, и лишь просьба снова обнимавшего меня Графита накормить несчастную лошадку возымела действие – уже через секунду я оказался в тесной компании на одном из диванов, перед большой, пенной кружкой. Немного приободрившись от пения, я смело приложился к деревянному вместилищу живительной влаги, и лишь сделав несколько больших глотков – понял, какую большую глупость совершил. Хлынувший в мое горло напиток был не сидром. Нечто более крепкое, не менее 30 градусов в тени, оно накрыло меня пузырящейся яблочной волной, мягко, но настойчиво стукнув меня по голове, словно набитый пылью мешок. «Ухххх!» – я лихорадочно заозирался в попытках найти хоть что-нибудь, хотя бы крошечку… Вот! В следующее мгновение свистнутая с ближайшей тарелки долька лимона заставила меня сморщиться, но хотя бы потушила пожар, полыхавший в моем горле. – «Эй, Скраппи! Ты хоть раньше такое пила, а?» – озабоченно спросил меня чей-то голос. Я не ответил, слишком занятый перевариванием ощущения тепла, расползавшегося по моему животу и выискивая глазами еще один лимон. – «Н-нет! Но так пил коньяк один из наш-ших царей – с лимоном и солью!» – радостно поделился я новостью со всей честной компанией, с удивлением следившей за моими манипуляциями – «И й-йа хачу быть дост…

ик

... ой… достойной своего предка!». Черт, моя голова была абсолютно ясна, а вот язык почему-то решил пожить своей, отдельной от меня жизнью, проявляя все признаки сепаратизма. Но заткнуть его можно было только одним способом – и я вновь приложился к полупустой кружке. Эх, еще б креветок сюда… *** Вывалившись на улицу, мы перевели дух, с наслаждением втягивая в себя холодный зимний воздух. Народу на освещенных фонарями улицах стало лишь немногим меньше, и блестевший снег радостно скрипел под копытами многочисленных прохожих. Непонятно почему и непонятно как, но на нас с Графитом красовались темные доспехи стражей, а между нашими крупами, цепляясь за нас разведенными ногами, полувисело-полуковыляло тело одного из участников этой развеселой вечеринки, сплавленной нам изрядно повеселевшим хозяином заведения. Как выяснилось, этого единорога неплохо знали во дворце, и сегодня ему предстояло ответственное задание – выступление перед делегацией Грифоньего Королевства с каким-то там отказом от чего-то… В общем, обычные политические игры, в которых ему предстояло сыграть роль «живого щита», что явно не было ни для кого секретом. Но для молодого чиновника это задание было первым, и мандраж, охвативший молодое дарование, был настолько силен, что тот не смог отказать себе в кружечке «успокаивающего». «Наивный! Он бы еще на гусарскую вечеринку приперся, нервы успокаивать!» – весело фыркал я, стараясь поддерживать прямолинейное направление движения по заснеженным улицам. Прохожие явно неодобрительно пялились на нашу пошатывающуюся тройку, не слишком уверенным, но бодрым шагом марширующую к большому зданию… – «Ох ты ж! И это – Палата Общин?» – моему удивлению не было предела. Стоявшее на большой, «Министерской» улице, здание Палаты Общин выглядело… вдохновляюще. Не менее восьми этажей в высоту, оно возвышалось даже над расположенными рядом зданиями министерств, и было богато украшено различными колоннами, лепниной и прочими вещами, которые можно было охарактеризовать не иначе как «рюшечки». Крыша Палаты венчал большой золотистый купол, на флагштоке которого колыхалось что-то непонятно-пятнистое и плохо видимое в рассеянном свете уличных фонарей. – «Аг-га!» – выдохнул Графит, поправляя сползавшего по его шее единорога – «Эт оно! Сам-мое большое здание для болтунов во всей Эквестрии!». – «Как я тебя понимаю» – вздохнул я, щедро обдав бурбоноподобным выхлопом проходящую мимо парочку богатеев, заставив тех заполошно шарахнуться от нас – «У нас таких куча была. Прикинь, мы даже постреляли в одно!». – «И как?» – «Сожгли полдома нафиг!» – гордо ответил я, словно сам сидел в башне танка, обстреливающего Белый Дом. – «Везет!» – завистливо выдохнул Графит, поднимаясь с нашим грузом по высоким мраморным ступеням. Я только скрипнул зубами, стараясь не навернуться на этом образчике идиотизма, регулярно ломающим ноги сотням гражданам еще в моё время. Ведь на морозе, да присыпанный снежком, этот материал обладал практически нулевым коэффициентом сопротивления, регулярно подбрасывая лулзов врачам местных травмпунктов и больниц. – «Иногда мне кажется, что Принцесса собрала в этом здании всех болтунов и оболтусов со всей страны лишь для того, что бы можно было их по вашему примеру, того… Когда понадобиться. Представь, они осмелились противоречить нашей Госпоже, когда та решила вновь возродить Ночную Стражу!» – Графит злобно фыркнул, выпустив из ноздрей струи алкогольного пара – «Как бы я хотел сделать им что-нибудь гадкое…». – «Так зы чем жи дело стало?» – бодро заявил я, почувствовав, как затяжной подъем вновь расколыхал запасы алкоголя в моем животике, тотчас же ринувшиеся в голову и ноги – «Пшли, поговорим с моими… *ик*… потомками!». – «О Святые Принцессы!» – причитал какой-то чинуша, вышедший из зала на шум, с которым мы пытались прорваться сквозь охраняемые кантерлотскими гвардейцами двери в эту обитель зла – «Мускат! Что вы с ним сделали, убийцы?». – «Он пьян. И я – счастлив и пьян» – поделился своей радостью с окружающими мой спутник, блуждая глазами по красивому коридору с резными деревянными панелями и темными ковровыми дорожками красивого зеленого цвета. Я сильно сомневался, что его прельстила эстетическая сторона дизайна помещения – скорее, мой друг уже не мог зафиксировать взгляд на чем-то одном, демонстрируя усиливающееся алкогольное возбуждение, и мне следовало поскорее его занять чем-нибудь, прежде чем тот начнет творить разор и погром, совершенно в моем стиле. – «И что же нам теперь делать?» – продолжал причитать чинуша – «Грифоны в нетерпении, а Принцесса была предельно точна в формулировках своих приказов о недопущении конфронтации с этими пернатыми! О, это катастрофа!». – «И ч-че, никто не сможет выступить перед ними? Объяснить, что «Вир аллес нубеБрехер майне дранк» и все такое…». – «Что? Что вы сказали?! Повторите, ПОВТОРИТЕ, СКОРЕЕ!!» – клещом впился в меня чинуша, мало что не мотая меня из стороны в сторону. Охранявшие двери гвардейцы презрительно фыркнули, увидев свою конкурентку, нелепо болтавшуюся в копытах высокого земнопони. – «Ну-у-у… Скажите ему, что молодой оболтус слишком много выпил, спойте им «Ох, ду либер Августин», займите чем-нибудь, в конце концов! Я вам что, переговорщик с «аллес Грифонен», что ли?» – окрысился я, отрывая от себя его загребущие лапки прежде, чем сердито сопящий Графит успел начать отбивать меня у своего давнего недруга по социальному положению – «Я вам не такая!». – «О Селестия!» – вновь застонал земнопони, комкая копытом черную бабочку, забавно сбившуюся в странный узел на его шее и поминутно оглядываясь на дверь, за которой нарастал какой-то глухой шум, словно зал был наполнен большим количеством яростно споривших пони. Охрана не обратила никакого внимания на повышение уровня децибел, исходящих из-за двери, видимо, вполне привычная к тому, как проходит очередное «парламентское слушание», и продолжала сверлить подозрительным взглядом наши (а преимущественно – мою) тушки. – «А может быть, вы, как военная пони, сможете поговорить с этими крылатыми кошками, а?» – голос земнопони стал заискивающим – «Они ведь там все… Милитаристы!». Последнее слово он произнес едва ли не шепотом, словно либерал, признающийся в чтении «Майн Кампф». – «Мм-мм….» – якобы задумался я и посмотрел на Графита. Пегас немного протрезвел, и в его глазах прыгали веселые чертики, когда он ухмыльнулся, глядя на мою коварную мордашку – «А что нам за это будет?». На мордах гвардейцев появилось презрительное выражение, ясно говорящее об их отношении к такому потребительскому подходу к долгу и чести. «Ага. Мерзкие твари, создания ночи, что с них взять…». – «Ничего! Клянусь!» – чиновник молитвенно сложил копыта на груди, словно ставя под залог свою душу – «Абсолютно НИЧЕГО!». – «Идет!» – радостно рявкнул я, прямо-таки физически наслаждаясь выражением полного обалдения на мордах гвардейцев – «Но мой спутник идет со мной, на случай… э-э-э… обострения ситуации». – «Конечно-конечно! Вы ведь опцион[46], да?» – закивал головой чиновник, приглядываясь к гребню на моем шлеме – «Вы обязательно должны появиться в сопровождении солдата, иначе это может породить ненужные подозрения в неуважении…» – и подтолкнул меня к двери. Стараясь придать себе бодрый вид, я поглубже напялил шлем, и вздохнув, шагнул вперед – навстречу славе. *** «Иш вирхаббе говнишевестен! Дер Селлестия УндерГвардияВерботен. Йебалайтунг…». Слова падали мерно, словно маятник, отсчитывающий время до моей неминуемой казни. Седой единорог с огромнейшими усами и подусниками, высокомерно всматривался через пенсне в висящую перед ним газету, доброжелательно и чуть ехидно читая сидящим на тронах принцессам сегодняшнюю передовицу. С моим, мать его, участием. Это утро не задалось с самого начала. Открыв глаза, мы обнаружили себя лежащими вповалку на одной из кроватей в казарме Ночной Стражи. Проходящие мимо нас серые пегасы почему-то рефлекторно задерживали дыхание и старались как можно быстрее проскочить “зону поражения”, создаваемую нашим дыханием. Удобное расположение казармы на территории дворца сыграло с нами злую шутку – ведь уже спустя десять минут, мы были доставлены под светлые очи двух повелительниц и покаянно опустив головы, слушали зачитываемый единорогом отчет о наших вчерашних похождениях. «Дер ГроссеМинистер… Ин думенсрахт утвердирен!» – один из товарищей министра[47]попытался прервать это отвратительное выступление, но ему не хватило силы духа перебить озверевшего опциона. – «Что это за язык такой, а?» – «Кажется, старогрифонский» – прошептал мне Графит, косясь на толпу важно выглядящих пони, разглядывавших нас со всех сторон парадного зала – «А я даже не подозревал, что ты знаешь его». – «Представь себе, я тоже». – «Нужно меньше пить, алкоголичка мелкая». – «Это ты кого тут назвал мелкой?!». – «Акхем!» – оглушительно кашлянул единорог, остановив чтение и намекающее покосившись на нас сквозь пенсне. Мы поняли намек и быстро заткнулись, постаравшись поскорее принять покаянный вид. Что, впрочем, не помешало Графиту отхватить пинок по колену от моей задней ноги. «Дер путен! Сукишепутен! Баблосишен унд коррумпирен думенпутен! Ин зи сраке финансЗасунен!». – «Хмм, ну, я бы не стал выражаться так категорично, хотя…» – ехидно улыбаясь, прокомментировал стоящих неподалеку от трона подтянутый земнопони в мешковатом костюме, удостаиваясь мимолетного движения губ Селестии, приподнявшимися в намеке на едва заметную улыбку. «Дас ис фюр потрейбляйтЗащитен…» – не сдавался мужественный чиновник, пытаясь противостоять агрессии рвущейся во власть ночной хищницы». Слегка наклонив голову, единорог бросил на меня заинтересованный взгляд поверх пенсне, словно пытаясь сопоставить нарисованный газетой образ «безжалостной ночной хЫщницы» со стоявшей перед троном трясущейся кобылкой, явно страдающей от тяжкого похмелья. «Брехен! Швайнише гнусенбрехен! Министер зак, министер зик-зак… Вас из зи Гроссе министер ЭквестрияОператор едритунгдрочер?! Вас тванен зи? Тариффен хохзалупирт! Налоген цвай хундед баблосен заплатил, ебляйтунгнах! Паравозен шайзе куннелингеУлиткеползен анд срайнише 50 монетен сутке!! Почтамт услуген ист обирайтунг. Грабе унд наглише бабкепиздунг! Полнише обломайтунг. Бундерсрагкоррумпирен путен!». – «Мне кажется, или не всем пришлась по вкусу предложенная вами новая фискальная политика?» – ехидно осведомился один из пони у стоявшего на возвышении важного чиновника, сердито глядевшего поверх моей головы. «Пиздец! Это я по министру финансов проехался, что ли?!». «Ебанарищежлобярен! Их хабе аллес панцерфорДойчедрочер! Аух долбище луноход айне бабке ахуиренвышке каталке! Ауснагибатор на хуюпропеллергандонен вертайтунг озалупен унд целентрахен нихт гандонен! Налоге Компенсирен?! Сирен унитаз мет киндер пиписькекартонкен арш!». – «Дизер зер гут унитаз!» – и вновь правдолюбие и неукротимая честность этого смелого служащего министерства финансов разбилась о холодную ярость злобного создания ночи, не потерпевшую каких-либо возражения от нас, простых и скромных пони. – «Обдолбен дегенератен!» – изо всех сил саданув копытом по трибуне, она сняла свой задний накопытник и (о ужас!) угрожающе постучала им по благородному дереву – «Рукежопе растирен, тормоза остоебенинг панцершмыг телепортирен ди картевонючке хуйзащек поберайтвафлирен! Май нагибайтер пшик кулачкефистинг нихтралленТрахен! Заебатунг!». Несмотря на жесточайшую абстенуху, я не мог не уловить веселье, исходящее от аликорнов на троне. Царственные сестры уже в открытую улыбались, причем младшая из них прикрывала рот обутой в серебряный накопытник ногой. Остальные пони, по большей части, явно не причастные к проходившему в зале судилищу, веселились, вполголоса обсуждая мои наиболее цветистые пассажи. «Блин, неужели я там и вправду чем-то стучал?! Ох, бедная моя голова – ничего не помню!». «Во ист май либбешмелле? Соплиутирайт, вер Селестия давайт дер Буратино пифпафпукен? «Ха-ха» драй штукен! Всучил ублюдише рогатен зоопарккоровен! Йа йа, корове шайзен вымядоикен нах… Аллес задротен вундервафле унд нахт панцерОнанирен фаппен обломайтунг. Жлобярен!» – растоптав и попрыгав на всем том, чего достигло наше общество под мудрым руководством министра финансов Глоупа, порождение мрака не побоялось бросить тень даже на Королевский Дом, открыто обвинив нашу мудрую правительницу в недостаточном финансировании гвардии и невыполнении каких-то надуманных (и скорее всего – никогда не существовавших) обещаний!» Прервавшись, важный понь пошевелил усами и повернул голову к трону, обменявшись с сидящей Селестией загадочными взглядами. «Ага, все-таки какие-то обещания были. И надо же мне было ткнуть своей задницей в это осиное гнездо!». Вновь взглянув в сторону возвышения с двойным троном, я опустил глаза, почувствовав себя немного лучше, упираясь взглядом в роскошную ковровую дорожку, нежели глядя вокруг себя. В отличие от сдержанной величественности древнего колонного зала, в котором я впервые увидел принцесс, эта, по-видимому, «официальная приемная», просто выносила мне мозг. Грязно-розовые стены с серо-голубенькими витражами и полотнищами драпировок соперничали своей вырвиглазностью с золотом огромного комплекса из двух тронов, стоявших на возвышении возле одной из стен. Красно-розовая дорожка, берущая начало чуть ли от входа в дворцовый комплекс, вплотную подбиралась к подножью тронов с сидящими на них царственными сестрами и бдительно охранялась двумя стражниками – гвардейцем и стражем, занимавших места у подножия тронов своих повелительниц. «Еще немного – и я наблюю прямо здесь. Дизайнер стопроцентно был под веществами, когда проектировал это». «Дир Селестия аллесГрифонен обломирт. Гапхойте войнаПереебахтунг!» – расстроился посол Гриндофт, от огорчения даже выпустив из монокль из глаза. Ни для кого не было секретом, что довольно агрессивная нация грифонов переживает мрачные времена, когда их страна раскалывается на мелкие независимые королевства, часть из которых ведет себя как сборище последних бандитов, и даже не стесняется нападать на приграничные поселения нашей страны в поисках не принадлежащих им материальных благ. Видимо, невозможность собственноручно пустить кровь грифонам-мятежникам наполняла посла чуть ли не физическими страданиями. «Школотен, нублише унд боттен – повешайтен раус!». – «Хмм, довольно точная оценка происходящего у этих клювокошек» – вновь подал голос мешковатый костюм – «Хотя и излишне эмоциональная, на мой вкус…». – «Прошу вас, Фрайт, продолжайте» – светски улыбнулась Селестия, дождавшись согласного кивка Луны. Они демонстративно не обращали на нас ни малейшего внимания, хотя остальным пони было гораздо труднее делать вид, что они не замечают моего набиравшего силу «выхлопа», вовсю озонировавшего пространство зала. «Невзирая на ужас, охвативший добропорядочных пони, в столь поздний час собравшихся в этом славном зале, дабы в гордом молчании выслушать нижайшие просьбы посланцев расколотого войной Грифоньего Королевства, отпрыск мрака не постеснялась пойти наперекор проводимой нашим государством политике, и открыто предложило помощь этим хищным созданиям в истреблении протестующих против политики плотоядности городов! – «Хуйерштаддт изе гуте карте! Айне колонен марширен, Цвайне колонен марширен, Бегемотен светляк шиссен, читерваген бергауфползен унд козявкен Сталлионграден артиллерия бацбацПиздунг. Вир нагибайт аллеснубе ин драй минуте нихт проблем!» – предложила она свой вариант расправы над мирными тружениками восставших грифоньих областей, который был встречен прибывшей делегацией с неподдельным энтузиазмом. При этом, стоявший позади опциона страж, якобы случайно, наступил на спускавшийся к полу декоративный штандарт, отчего у присутствующих в зале гривы вставали дыбом от ужаса, когда за спиной распоясавшейся милитаристки угрожающе качнулись скрещенные копья древних гвардейцев Эквестрии, напоминая о том, что стоит за ее словами. Посол Гриндофт лично рвался пожать копыто этому темному созданию, отвергавшему волю своего народа, но в этот момент, в зал ворвалась наша доблестная Гвардия Кантерлота, которая и увела зарвавшуюся милитаристскую хищницу прочь из славного зала Палаты, прочь от осуждающих взглядов наших почетных Выборных, прочь – из света во мрак, где ей самое место!» – «Это было не совсем так» – возразил ночной страж, стоявший у основания ступеней, ведущих к трону ночной принцессы. На его голове красовался шлем с высоким, костистым гребнем кентуриона – «Данная пони была уведена из зала ночной стражей, оттеснившей наших дневных коллег, которые пытались «арестовать» ее, не имея на то ни малейших прав, ведь ночная стража неподотчетна дневной. А уж тем более – ночью». «Блядь, меня что, еще и арестовать пытались?!». «Отрадно видеть, что доблестные воины света, бдительно охраняющие покой нашего славного… Хм-хм-хм… Ага, вот!» – продолжил чтение статьи единорог, бурча в усы и пропуская наиболее тупые пассажи и словоблудия, от которых у меня, да и у многих находившихся в зале пони, начинали дергался уши – «Но почему же это вообще произошло? Как могло случиться, что одна из подданных нашего королевства, отринув все возвышенное и святое, в том числе и волю нашей Возлюбленной Принцессы, пошла на сговор со сворой хищных рыбоядных милитаристов, чуждых нам по самой своей сути? Быть может, эта энергичная кобылка – всего лишь несчастная жертва обстоятельств и обмана, чей молодой разум не смог сопротивляться нашептываниям прожженных интриганов и лжецов, выполняла чью-то еще, гораздо более страшную волю? Быть может, дело в том, кому служит это порождение ночи? Мы не знаем ответов на эти вопросы. Но наша газета может с твердостью уверить вас, дорогие читатели, что мы обязательно в этом разберемся». Единорог аккуратно свернул газету, положив ее на серебряный поднос, стоявший у него на спине. В зале установилась полная тишина. Последние фразы газетной статьи не смог понять бы только тупой – это был толстый, неприкрытый намек на ночную принцессу. В зале установилась полная тишина. Последние фразы газетной статьи не смог понять бы только тупой – это был толстый, наглый наезд на ночную принцессу. Вздрогнув, Луна опустила голову, стараясь не смотреть на неприкрыто таращившихся на нее подданных, следивших за каждым ее движением. Напоминая зрителей античных цирков, они ловили каждое движение, каждый вздох униженной Принцессы, что бы потом разнести по всем своим знакомым слух о слабости вернувшейся повелительницы ночи. «Ублюдки!». – «Сестра, прошу тебя…» – дрожащим голосом произнесла Луна, поднимаясь со своего места – «Я…». Не произнося ни слова, Селестия подошла к трону своей сестры и обняла ее, заботливо укрыв своим крылом. Сжавшись в комок в сестринских объятьях, в этот момент принцесса ночи превратилась в обычную расстроенную кобылку, ищущую понимания и утешения у своей единственной, любящей сестры. – «Поганые твари…» – прошипел я. Неожиданно для меня самого, мой голос раздался чересчур громко, чем заработал переключившееся на меня внимание этой сраной толпы – «Что ж мы молчим, верные подданные, а?». – «Акхем…» – прокашлялся «мешковатый костюм», смущенно отводя глаза от расстроенной принцессы ночи – «Я думаю, мне стоит заняться этой неподобающей статьей. Журналист, вероятно, не совсем правильно расставил акценты…». – «Не совсем правильно? Как же!» – я был предельно саркастичен – «Это был заказ. Вся статья написана в этом слащаво-верноподданическом духе лишь для того, что бы в самом конце нанести удар. И он достиг своей цели». – «Почему вы в этом так уверенны?» – нахмурился земнопони, спускаясь на пару ступенек, ближе ко мне – «Или вы хотите отвести внимание от того, что вы…». – «Разуй глаза, комраден!» – прорычал я, потирая копытом пульсирующий болью висок – «Да целью всей этой писанины была последняя фраза! Заказавшему эту статейку было насрать на меня, на грифонов, да и на все собрание тоже – его целью было поселить недоверие к принцессе Луне!». – «Но зачем?». – «Откуда ж я знаю? Но поссорив ее с сестрой, он смог бы уменьшить количество ночных стражей, преданных своей Госпоже и являющихся проводниками ее воли, чем мастерски воспользовался этот невидимый противник. Он мгновенно узнал о произошедшем в Палате Выборных, мобилизировал свои ресурсы среди прессы – и уже к утру мы получаем наспех сколоченную, но все равно крайне опасную статейку». – «Но…». – «Ну что же, уважаемый» – я демонстративно покивал головой земнопони, вновь вызвав взрывы боли в своей голове – «Могу вас поздравить – вы прошлепали появление в королевстве внутреннего врага. ДанкеШён!». – «Ну что же, «опцион», мы были рады выслушать столь занимательную лекцию по политическим технологиям» – светским тоном произнесла Селестия, по-прежнему обнимая крылом расстроенную сестру и холодно глядя на меня с вершины своего трона – «А теперь, я прошу всех очистить зал. «Опциону» предстоит дать мне несколько ответов на чрезвычайно интересующие меня вопросы…». *** – «Молодец, Скраппи! Неприятности тебя не ищут – похоже, они твердо знают, где ты находишься» – проворчал Графит, глядя на неспешно проплывающие за окном заснеженные поля и рощи окружающих Кантерлот земель. Отбытие в Понивилль не обошлось без помпы – на вокзале собралось немало пони, желающих посмотреть на первую за пару столетий пегаску, открыто попавшую в немилость Принцессы и заработавшую за это почетную ссылку. Особенно, если «ночного стража», коим стали меня считать после этой разгромной газетной статьи, конвоируют кантерлотские гвардейцы. Я был приятно удивлен, когда предоставленные нам места оказались не зарешеченными кабинками для перевозки заключенных, но комфортабельными сидячими местами в просторном шестиместном купе, в котором, вместе с нами, разместился сопровождавший нас меланхоличный пожилой единорог в строгом коричневом костюме. Обхватив копытами Графита, я забрался ему под крыло, слепо глядя в сгущающиеся сумерки вагона и вдыхая запах обнявшего меня пегаса. Чуть горьковатый, словно старый табак, этот запах немного успокаивал мое бешено стучащее сердце, принося чувство надежности, защищённости от всех бед и невзгод. Оглушенный своим провалом, я даже не собирался разбираться и анализировать, а почему, собственно говоря, меня не воротит от запаха и ощущения объятий сидящего рядом жеребца – я лишь крепче сжимал копыта, прижимаясь дрожащим тельцем к надежному, теплому боку своего друга. Друга. «Да, похоже, я наконец получил в этом мире надежного друга, который не предаст и не бросит меня» – подумал я, чувствуя, как отпускает меня дрожь, вытесненная дружескими объятьями черного пегаса – «Вот интересно – а смог бы я последовать за другом в ссылку, как он?». Ответа на этот вопрос у меня не было. Да, можно было сколь угодно убеждать себя в том, что ты «никогда и ни за что…», но я повидал слишком много на своем веку, что бы так безоглядно утверждать, как поведу себя я сам в критической ситуации. Поэтому к черту размышления, к черту сомнения! Пускай меня сослали, пускай передо мной сидит конвоир от магии, посланный самими принцессами убрать меня подальше от монарших глаз – у меня есть надежный друг и новая семья. Все остальное – неважно. – «Ты знаешь, я в чем-то даже благодарен нашим повелительницам» – задумчиво проговорил Графит, закутывая меня в теплое шерстяное одеяло, лежащее рядом с ним и вновь прижимая к себе крылом – «ведь если бы не все произошедшее – я вряд ли был бы приставлен к тебе Госпожой уже на официальных основаниях, как «друг семьи»[48]. И ради этого, я готов пережить даже гнев обоих Принцесс». – «Повелительница не сердится на вас» – меланхолично сказал единорог, поднимая глаза от развернутой перед ним газеты. На кончике его рога едва заметно светился крошечный огонек, испускавший двигавшийся по газете луч, по-видимому, позволявший ему читать, не беспокоя окружающих, даже в полной темноте. – «Почему вы так в этом уверены?» – вежливо поинтересовался Графит, предупреждая мои попытки влезть в разговор – «Ведь ее, образно говоря, сослали на неопределенный срок в деревенский городишко…». – «Угу. С одной стороны – с глаз долой. С другой – я буду находиться под присмотром ее Первой Ученицы, а значит – под полным контролем. Умно» – не сдержавшись, пробурчал я из шерстяных глубин. – «Эхх, молодежь…» – вздохнув, единорог отложил газету, и неяркой вспышкой телекинеза зажигая керосиновые лампы, осветившие мягким светом темно-зеленые стены купе, мгновенно превратив его в теплое и уютное место – «А вам не приходило в голову, что наши принцессы должны считаться с мнением других пони? Что они должны соблюдать приличия и определенный этикет?». Мы переглянулись. По удивленному выражению на морде Графита, я понял, что такой вариант событий даже не приходил ему в голову. А я? Где были мои гляделки? – «Ох блин!» – я от души стукнул себя копытом по голове. Вышло не больно, поскольку в этот момент я очень напоминал небольшую шерстяную мумию, возбужденно возившуюся в кольце ног удерживающего меня пегаса. Единорог покивал головой, с улыбкой глядя на мою возню – Графит явно не собирался отпускать меня с дивана, уже зная, что в момент возбуждения или раздумий я мечусь по комнате, мало что не бегая по потолку. – «Так вот почему все выглядело так нелогично для меня, на самом деле, имея под собой огромный смысл! Принцесса выставила меня из Кантерлота, поскольку узнала все, что ей было нужно на данный момент, передавая эстафету своей юной ученице, которая в порыве энтузиазма готова разложить меня на составляющие во имя своих научных изысканий. Для поборников законности все выглядело как наказание за скандал в «Бундестаге», а сторонников либерализма привлекла мягкость наказания… Гениально!». – «Я рад, что вы, наконец, по достоинству оценили способности нашей Принцессы» – кивнул единорог – «Поэтому никогда не забывайте о том, что наша повелительница видела наших прадедов – и увидит наших правнуков, даря им свою милость и любовь. Служите ей верой и правдой, и когда-нибудь , вы поймете, что вы поступали так, как должно. Что вы поступали хорошо». Последняя фраза нашего попутчика мне понравилась, несмотря на насквозь религиозный подтекст, звучавший в его словах. Повозившись, я вновь затих под дружеским крылом, глядя на огонек лампы, отраженный в темнеющем окне. «Как интересно. Неужели в этом мире есть правитель, которого можно не только бояться или презирать, а любить и служить ему изо всех своих сил? Пожалуй, нужно познакомиться с этим служением принцессам получше…». Глава 15 Дружеская помощь Мягко стуча колёсами по стыкам рельс, поезд мчался сквозь ночь. Разыгравшаяся под вечер буря яростно колотилась в окна вагона, словно пытаясь добраться до мягких, тёплых тел спрятавшихся внутри деревянной коробки маленьких лошадок. Покачиваясь на мягкой, пружинистой подушке дивана, я молча смотрел в окно, всматриваясь в непроглядную, чернильную тьму, надеясь увидеть хотя бы один, пускай даже крошечный, огонек. Но тщетно. Тугие кольца метели закрывали от взоров пассажиров «кантерлотского скорого» проносящиеся во тьме заснеженные просторы Эквестрии миллиардами снежинок, неисчислимыми взблескивающими звездочками на секунду появлявшимися в освещенных окнах поезда, и вздохнув, я перевел взгляд на наше купе, разглядывая его в отражении на стекле. «Забавно. Теперь нас сопровождают аж трое стражей и один чрезвычайно надутый единорог в доспехах гвардии Кантерлота. Интересно, интересно… Если сопровождение одним единственным доверенным лицом, с которым я ехал в Понивилль, можно считать жестом доверия, то каким же жестом можно считать этих ребят?» – усмехнулся я собственным мыслям, сразу же заработав подозрительный взгляд гвардейца. Царапнув меня холодным взглядом из-под своего шлема, он вновь набычился и демонстративно перевел взгляд на потолок, словно найдя там нечто очень увлекательное и крайне интересное для своей особы. Тихонько фыркнув, я покосился на Графита, давно сверлившего недобрым взглядом белоснежного рогатого красавца. В самом деле, гвардеец выглядел достаточно мужественно, но в то же время совсем не агрессивно. В нем чувствовались придворные лоск и жеманность, умело скрываемые под маской презрительного безразличия, демонстрировавшегося всем окружающим с самого момента нашего знакомства, и я, уже в который раз, подумал о том, что лучшего кандидата на проверку нашей (а скорее, даже моей) адекватности выдумать было просто невозможно. «Интересно, они и в правду думали, что я, на пару с Графитом, примусь лупить этого оболтуса?» – мысленно похихикал я, представив себе Графита в кожаной кепке и «абибасах», радостно пинающего белого единорога. В отличие от посланника Селестии, сопровождавшие нас ночные стражи вели себя расковано и свободно, однако, изо всех сил стараясь не глазеть на меня чересчур открыто. А поглазеть было на что! Вновь усмехнувшись, я перевел взгляд на темное окно, в который раз разглядывая свое изменившееся отражение. Из темного стекла, на меня глядела совершенно незнакомая мне пятнистая кобылка. Куда только девались залихватские косички, весело стучавшие старинными стеклянными бусинами? Моя грива, магически отращенная благодаря мастерству одной известной Понивильской модельерши, спускалась на спину тугой черно-белой косой, оставляя над моими глазами лишь ровную черно-белую челку, от которой, с непривычки, я все время норовил избавиться резким встряхиванием головы. Напомаженные какой-то жирной гадостью губы сами лезли в рот, просто-таки умоляя слизнуть с них всю эту вязкую светло-розовую дребедень, а подкрашенные ресницы и веки довершали этот разноцветный ансамбль каким-то неестественным зудом, от которого поначалу я просто сходил с ума. «Ааааааарррргх!! Ненавижу! Чтоб вам там всем икалось, приколистки коронованные!». Подняв копыто, я непроизвольно потянулся к мордочке, но в мгновение ока, моя нога оказалась во власти бдительно следившего за мной Графита, зажавшего ее у себя под локтем. – «Да я просто нос почесать хотела!» – недовольно надувшись, пробурчал я. Переглянувшиеся стражи весело засмеялись, глядя на мою недовольную морду. – «Следи, что бы тушь не поплыла, регулярно обновляй макияж… И не слизывай помаду с губ!» – весело проговорил Графит, цитируя наставления Рарити, данные мне перед отъездом белой единорожкой. – «Ага! А то все слижешь – а ему-то и не достанется!» – радостно ржанули наши сопровождающие, с новой силой принявшие подкалывать зардевшегося пегаса. Глядя на наши веселящиеся морды, единорог возмущенно фыркнул и резко поднявшись, вышел из купе. «Курить, не иначе как» – ехидно подумал я, и обхватив копытами ногу Графита, принял крайне целомудренный вид, впрочем, тут же скорчив своим попутчикам умилительную рожицу, вызвав очередную волну смешков и подколок. «Честное слово, это тело просто создано для веселой и беззаботной жизни» – думал я, замечая, с каким весельем и плохо скрываемым умилением глядят на меня другие пони. Даже суровый начальник поезда, пару раз заходивший в купе поинтересоваться, не нужно ли чего господам стражам, с удовольствием любовался моей смеющейся мордочкой, пока вернувшийся с «перекура» единорог не попросил «посторонних» освободить купе, в котором транспортируется «опасная государственная преступница». Навеселившись, наши попутчики вновь заскучали, а я, забравшись под крыло Графиту, вновь перевел взгляд на темное окно, вспоминая события, приведшие меня в этот поезд. *** Посмотреть на первого, за более чем столетие, опального пегаса решили не только в Кантерлоте – по прибытию в Понивилль, на маленьком перроне станции нас встречала небольшая, но взволнованная толпа местных пони. Высунув нос в окошко, в толпе я узнал Черили, семейство Кейков, Лиру и Бон-Бон (вот уж неразлучная парочка!), а так же нескольких пони, знакомство с которыми состоялось благодаря их активной переписке, вынуждающей меня таскать множество запечатанных конвертов. Идя по коридору вагона, я невольно замешкался, пропуская и пропуская вперед себя остальных пассажиров поезда. Но вот вышли и они, а я все мешкал, в замешательстве глядя на светлый проем вагонной двери, невольно напомнивший мне свет, исходящий с верха грязной железной лестницы. «Что я сделаю? Что им скажу?». – «Не переживайте, молодая леди» – добродушно прогудел над моим плечом единорог, неслышно подошедший сзади и оттеснивший от меня моего спутника – «Все будет хорошо. А волнение… Что ж – кажется, это называется совестью. И то, что она есть, я считаю очень хорошим признаком. Главное, не потеряйте ее». Мой безымянный конвоир отступил в глубину вагона, пропуская мимо себя Графита, и напоследок, ободряюще кивнул мне, на прощанье подмигнув живым, совсем не стариковским глазом. Вздохнув, я обернулся и вышел из вагона к встречавшим меня пони, стараясь не опускать голову, упрямо старающуюся наклониться как можно ниже к земле. Секунды ожидания текли медленно, словно улитки, а я все не слышал раздраженных криков, коими, по моему мнению, должны были бы встречать упавшую на взлете соплеменницу. Вместо этого, я услышал дружный, облегченный выдох, и через несколько секунд я оказался в плотном окружении знакомых, гомонящих морд. «Ну вот, а говорили – в кандалах и под стражей!», «Я? Это в газете писали!», «Врали, небось!», «Да как обычно!», «Кантерлотские зазнайки!» – неслось со всех сторон. Удивительно, но на мордах моих знакомых и незнакомых читалось любопытство, облегчение, веселье – но никак не ожидаемая мной враждебность или осуждение. Хоровод разноцветных тел подхватил меня и повлек прочь от станции, так что я едва успел обернуться, что бы помахать копытом видневшемуся в окне единорогу, добродушно покивавшему мне головой. – «Горожане!» – сердито бурчала плетущаяся рядом со мной Эпплджек, откомандированная Твайлайт для этой встречи, как самая не занятая, в зимнее время, из всей шестерки подруг – «Думают, если деревенская кобылка – то сама должна хвост отворачивать и ноги расставлять!». «О как!» – удивленно шепнул я шедшей рядом со мной желтой земнопони с морковками на кьютимарке, услышав очередную, произнесенную вполголоса, порцию скабрезностей от сердитой ковбойши – «А что, собственно говоря,