На руинах Мальрока - Каменистый Артем - Страница 13
- Предыдущая
- 13/94
- Следующая
— Проснутся… от вони нашей проснутся. — Еретик был настроен пессимистически.
Больше не тратя времени на пустые разговоры, я принялся изучать первый этаж. Кухня — на ее пороге желудок скрутило судорогой от ароматов пищи; кладовка; чулан, забитый хламом по самую дверь; большая полукруглая трапезная комната, заставленная столами и лавками; запертая на замок дверь, окованная железом. Везде темно и безлюдно. Дальше коридор, заворачивая, вывел к началу винтовой лестницы.
Направились вверх, поднявшись на второй этаж. Он состоял из двух больших полукруглых комнат, заставленных низкими койками и пузатыми шкафчиками, сколоченными из небрежно оструганных досок. Голые каменные стены, узкие амбразуры зарешеченных окон, затянутые белесой пленкой, дощатые полы, серые одеяла на соломенных тюфяках. Предельно спартанская обстановка — на казармы похоже. Судя по всему, здесь обитали младшие чины ордена карающих, но сегодня не было никого.
Третий этаж порадовал контрастом. Здесь вообще не было перегородок: одна большая круглая комната. Вдоль стен почти сплошной вереницей тянулись шкафы из лакированного дерева — лишь напротив амбразур промежутки оставлены. Пол застелен коврами, явно недешевыми. Несколько кожаных диванов и кресел, высокая кровать под балдахином, позолоченные светильники и люстра, роскошный огромный стол, выгнутый дугой, за ним еще парочка, заставленная самыми разнообразными предметами: всяческая посуда, весы, толстенные книги, приборы для письма, шкатулки. На одном участке стена, свободная от мебели, увешана холодным оружием, а окна там прикрыты свисающими шторами с богатой вышивкой. Безделушки, вазы, подсвечники, миниатюрные картины виднелись куда ни плюнь — к месту и не к месту.
Не знай я, куда попал, пришлось бы ломать голову, пытаясь понять, кто же здесь обитает, — зажиточная проститутка или алхимик-гедонист.
— Неплохо Хорек устроился: безвкусно, но дорого, — присвистнул епископ. — Дан, башня пустая. Ума не приложу — куда все карающие подевались? Хотя кое-что подозреваю…
— Вот и у меня те же подозрения: наверное, отправились нас убивать. В тюрьму. Вы же сами говорили.
— Наверное, так и есть.
— Давайте спустимся вниз. Надо старика связать и обыскать кухню — очень уж есть хочется.
— Отличная мысль — запахи там весьма приятственные.
Приятными оказались не только запахи. Не знаю я догматов местной религии, но одно понял точно: плоть свою братья ордена карающих голодом не терзают. Да и насчет изнуряющих постов не уверен — мясным здесь явно не брезговали.
В епископе пробудился давно уснувший инстинкт мародерства — с профессионализмом бывалого наемника он за какую-то минуту обнаружил немало разнообразных деликатесов. Но не стал кидаться сразу на все — для начала попил молока, этим же молоком обмыл руки, предварительно пополоскав их в ведре с водой. Я повторил его действия — даже умирая от голода, трудно решиться есть такими лапами.
Пока еретик наседал на сыр и балыки, я вкушал сливочное масло, отхватывая его понемногу найденным на кухне ножом. Съев кусочек, делал паузу — прислушивался к своим ощущениям. После такой голодухи неосторожно слопанная пища может убить.
Не убила. Мало того: ни малейших неприятных ощущений — один позитив. Ни рези, ни боли, ни спазмов — лишь приятная теплота и довольное урчание.
Масло, конечно, пища специфическая — один из наиболее энергетически выгодных продуктов, к тому же легко усваивающийся. Но эти свойства не объясняют, почему я после столь долгого голодания не испытываю неудобств. Или это особенность пищеварительной системы местных жителей, или что-то другое. Возможно, новоприобретенные свойства — после боя у брода во мне много чего изменилось.
— Дан, отведайте лучше ветчины. Как вы можете поедать масло без всего — противно ведь. А ветчина отменная.
— Потом: масло для меня сейчас нужнее.
— Зря-зря… А ведь неплохо живут карающие: все свежее и отменное. Странно, что при такой кормежке толстых среди них немного. Желчью, видать, исходят от злобы, вот и не идет пища впрок.
Не обращая внимания на маловразумительную болтовню Конфидуса (тот говорил, не забывая жевать), я прислушивался к своим ощущениям и не мог им нарадоваться. В желудке будто ракета стартовала — огонь, разгораясь в районе пупка, струями распространялся по всему телу. По следам этих струй начинало приятно покалывать — будто каждая клеточка наливалась энергией. Я все еще был усталым, голодным, отупевшим от всего, что пережил, но уже далеко не полумертвым. Пожалуй, даже готовым подраться с тем тюремщиком на равных — не спасла бы его плетка.
Нет, со мной явно что-то не то. Как бы ни было полезно сливочное масло в такой ситуации, но скорости метаболизма оно не увеличивает.
Да какая разница — все, что со мной происходит, к лучшему. Я в этом не сомневаюсь.
Нож прошелся по дереву, подчищая последние крохи. Невероятно: масла было килограмма полтора, и я все это умял!
Самое странное — ничуть не наелся: аппетит разыгрался даже сильнее.
Что там епископ говорил насчет ветчины?
Когда и с ветчиной было покончено, я взялся за кровяную колбасу, а Конфидус начал посматривать косо. Наверное, опять подозревает во мне перерожденного. Плевать, срочно нужна еда, причем много.
Слабосоленое копченое мясо, молоко, паштет из рубленой печени, краюха хлеба с роскошным балыком, еще молоко. Только огурцов для полного счастья не хватает и селедки. И куда только все помещается, — а желудок требует еще и еще. Остановил себя волевым усилием: я так до утра буду жевать, пока в кладовой не останутся голые полки.
— Конфидус, надо хоть немного обмыться и цепи снять.
— За комнатой слуги видел чан для стирки — можно там и помыться. Только сперва одежду найдем, иначе толку от мытья не будет.
Найди одежду не успели — едва выбрались из кухни, как со стороны входных дверей послышался подозрительный лязг. Притихли, епископ поспешно погасил свечу, в тишине отчетливо услышали скрип раскрывающихся створок — и тут же топот множества ног. В коридоре замерцали отблески огня, рядом опять открылась дверь — похоже, та самая, что на замке была. Звон железа, характерные звуки — будто при раздаче оружия.
— Все?
Голос знакомый, мерзкий, заставивший ладони непроизвольно сжаться в кулаки.
Цавус!
— Да, брат, теперь у каждого есть меч и кинжал. Но, может, надо и кольчуги поддеть?
А этот голос незнаком, но не менее мерзок.
— Два колодника обессиленных, без оружия. У стража ноги покалечены к тому же. Зачем вам кольчуги — они только замедлять будут. Отсюда до старых валов надо все осмотреть, да поживее — далеко они не могли уйти. Да смотрите с разбойниками их не перепутайте — тех немало разбежалось из-за тюремных ротозеев! С нами Бог, братья, я буду за вас молиться!
Стук закрывающихся дверей, лязг замка, раздраженный крик Хорька:
— Кло! Старый бездельник! Почему я должен двери закрывать?! Чего молчишь?! Подох там, что ли?! И отчего здесь так воняет?! Дверь в уборную не прикрыл опять?!
Приближающиеся шаги — инквизитор явно направляется в комнату слуги с целью проверки своего печального предположения.
Дойти до конца не успел: из кухни выскользнул Конфидус, замер перед ошеломленным Цавусом:
— Привет, Хорек, давно не виделись.
Сказано было тихо, благожелательным тоном, а вместо точки в предложении епископ уверенно, резко, со знанием дела опустил массивный деревянный черпак на макушку инквизитора.
Сидя на роскошном кожаном диване, я лениво жевал засахаренные фрукты, запивая их мелкими глотками нежного розового вина. Рядом в кресле устроился епископ — он, позабыв про чревоугодие, с интересом изучал какую-то книгу. Судя по габаритам, это «Война и мир», напечатанная шрифтом для плохо видящих. Под потолком горела люстра на добрых два десятка ароматических свечей. К их аромату все еще примешивался смрад канализации — несмотря на все наши усилия, отмыться дочиста не удалось: здесь баня нужна, а не деревянная лохань с холодной водой. Но с прежней вонью уже не сравнить — жить можно, так что настроение у нас улучшалось с каждой минутой.
- Предыдущая
- 13/94
- Следующая
