И весь ее джаз… - Гольман Иосиф Абрамович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
Теперь шли вдвоем.
Задача упрощалась.
Когда подойдут ближе, я просто выйду на дорожку.
Второго не трону, все равно успею исчезнуть. Полей же получит свое.
Так и сделал.
Встал перед ними.
Они в страхе проглотили языки.
– Узнаешь, Полей? – спросил я.
– Ты нарушаешь договор, – сказал он. Не трусливые у меня друзья, надо отдать должное.
– Ты мне всю жизнь нарушил, – возразил я.
– Я расплатился, – твердо сказал он. – Больше ничего тебе не должен. Если у тебя есть совесть.
Разговора про совесть с Полеем на мушке я как-то не ожидал. Оказался не готов. Второй мужик тем временем начал приходить в себя, но броситься в сторону или на меня пока боялся.
– У меня к тебе ничего нет, – сказал я ему. – Не трясись. Просто хотел сказать. Ты и твой партнер – говно.
– Я хоть раз тебя обманул? – спросил меня Полей.
Я начал вспоминать.
Получалось, что нет.
В это дерьмо, которое называлась моя жизнь, я влез сам. Под давлением. Но не под пытками. Руководствуясь, как говорят в официальных документах, здравым смыслом. В моем, разумеется, понимании.
Я молчал, теряя драгоценные секунды.
– Ладно, – наконец принял решение. – Живи.
И чтоб не повторилась история с Амиром, попятился спиной в лес.
Впрочем, они не шевельнулись. По крайней мере, до тех пор, пока я их видел.
Удивительную дурь я исполнил.
Зачем лез, если не готов был стрелять? Убивает ведь не нож и не пистолет. А готовность его хозяина резать или шмалять.
Я сейчас не готов.
Впрочем, рассуждать на философские темы было некогда. Я собирался вернуться к Наргиз живым, а значит, пора делать ноги. Оставалась надежда, что Полей с его донором не станут поднимать шума. Но лучше надеяться на себя, чем на чье-то действие или бездействие.
Выбежав на дорогу, стал ловить машины.
Как назло, никто не останавливался. Если б я действительно устроил стрельбу, мне бы уже было тухло.
Только теперь до меня стало доходить, что я, похоже, профнепригоден. Почему не припрятал мотоцикл или скутер, как в Астрахани? Почему не нанял втемную какого-нибудь идиота-бомбилу – хотя бы для того, чтоб покинуть горячее место? Нет, мне точно надо уезжать. Чем быстрее, тем лучше. Максимум на что я сейчас способен – это руководить небольшой тюрьмой африканского царька. И то, боюсь, не смогу быть слишком строгим.
Погони за мной явно не наблюдалось. Я плюнул на конспирацию, перебежал широченное шоссе и стал ловить машины, идущие в Москву.
Наконец тормознула тентованная «Газель».
Оказалось – не ради меня: водиле захотелось облегчиться. Но раз уж остановился – взял пассажира, тем более я сразу отдал ему тысячу рублей.
Проехав въездной пост, еще раз машинально отметил, что меня не ищут.
Я промок, рука болела, чертовски хотелось спать.
Еще за две тысячи грузовичок – благо с московскими номерами – довез меня прямо до дома.
Плевать на конспирацию.
Завтра утром мы улетаем в Египет.
А это уже Африка. Пусть и самый северный ее край – карту я уже тоже детально изучил.
На первом этаже вызвал лифт, поднялся на наш пятый.
Представил себе, как сейчас обрадуется жена.
Больше не буду от нее ничего скрывать, пусть перевязывает мужнину рану, тем более – не такую уж страшную.
Открыл дверь своим ключом.
– Наргиз, ты спишь? – спросил негромко, чтобы не будить, если действительно спит.
– Она не спит, – ответил из темноты знакомый голос.
Он все-таки поймал меня, чертов капитан!
Свет включился.
Джама сидел на стуле, направив на меня свой кургузый «Макаров». Или не «Макаров»? Похоже, в мой лоб смотрела какая-то самопальная штуковина. Впрочем, зная Джаму, я не сомневался, что вполне смертоносная.
Однако страха не чувствовал. Только радость оттого, что успел договориться с Береславским о Наргиз.
Она, кстати, присутствовала здесь же, плотно связанная широким скотчем и с заткнутым полотенцем ртом. Я напрягся, но не увидел никаких повреждений на ее лице. Только страх в глазах. И то наверняка не за себя.
– Ты счастлив? – спросил я капитана.
– Пока не понял, – честно ответил он.
Не меньше минуты мы молчали. Мне было почти все равно. А он как-то нервничал.
И вдруг я понял.
И засмеялся.
– Ты что, спятил? – спросил Джама.
– Нет. Просто пару часов назад вот так же стоял перед одним козлом.
– Каким же?
– Полеевым, ты знаешь.
– Убил депутата Госдумы?
– Не-а, – снова рассмеялся я. – Обозвал говном и отпустил. Потому и смешно.
– А почему… отпустил? – осторожно спросил Джама.
– Потому что пули ничего не решают, – ответил я. На меня вдруг обрушилась усталость. И не за пару последних суток, а за пятьдесят последних лет.
Мне больше не хотелось смеяться. А хотелось спать. И еще хотелось размотать скотч, потому что у Наргиз нежная кожа, наверняка будет раздражение.
– То есть ты хочешь сказать, что я тоже должен тебя отпустить? – спросил капитан.
– Мне наплевать, – честно признался я. – Каждый должен решать сам.
– А как же Туровы? – тихо спросил он.
– Не знаю, – сказал я. – Еще та девка из Волжанки. Парень не снится. А девка достает.
– Мне тебя пожалеть? – спросил Джама.
– Себя жалей, – посоветовал я. – За то, что сделал. Или еще сделаешь.
– Ты мне мозги не пудри! – чуть не крикнул Курмангалеев. – Я беременных не убивал!
– Убей меня – и вы квиты! – Как Наргиз умудрилась освободиться от полотенца, до сих пор непонятно.
– Цыц! Тебя не спрашивают, – сказал Джама, впрочем не поднявшись завязать ей рот снова. Уже видел, что она не станет кричать.
– Не груби моей жене, – попросил я его. – По крайней мере, пока я под прицелом.
– Почему ты не пристрелил меня у Туровых? – спросил он, не отводя пронзительных глаз.
– Потому что пули ничего не решают, – еще раз повторил я. – И не тяни резину. Делай, что решил. Если Наргиз останется без меня, отвези ее к Береславскому. Он в курсе.
– Вот что, – сказал он, подумав. – Давай сюда ствол.
Я вынул здоровой рукой ТТ и положил его на пол.
– Отойди на шаг.
Я отошел.
Он поднял оружие, снова сел на стул и не глядя положил пистолет себе на колени.
– Что у тебя общего с Береславским? – спросил Джама.
– Он – мой гарант. Для Наргиз.
– С чего это профессор кинулся тебе помогать?
– Не мне, я же сказал. Он помогает Наргиз.
– Она действительно беременна?
– Справки у нас нет.
Опять потекли томительные секунды.
– Слушай, Джама. Я спать хочу. У Наргиз затекли руки. Решай что-нибудь.
– Что мне решать, не посоветуешь? – спросил он. – Я вчера был у Туровых, на Митинском.
– Мы – позавчера, – сказала Наргиз. Наверное, потому что я бы не стал про это говорить.
– Я видел, – кивнул Джама.
И стал набирать номер телефона. Потом включил мобильник на громкую связь.
– Ефим Аркадьевич, извините за ночной звонок.
– Ничего, Джама. Что случилось?
– В том-то и дело, что ничего. Сидим вот, с Грязным беседуем.
– И что ты хочешь от меня услышать? – голос Береславского стал как у нас с Джамой – обиженным и усталым.
– Хочу понять, что бы сказали Туровы. Помните, я вам рассказывал?
– Помню, Джама, – ответил он. И тихо продолжил: – Я не знаю, что бы сказали Туровы. Знаю только, что твоих друзей убил Грязный. А сейчас спасает беременную девчонку Краснов. – Тут он замолчал и после секундной паузы закончил: – Мне кажется, нельзя мстить Краснову за Грязного. А девчонке мстить вообще не за что.
– То есть понять и простить? – улыбнулся Джама.
– Не так, – не согласился профессор. – Догнать и убить. Если речь идет про убийцу. А в данный момент – вопрос спорный.
– Понятно, – вздохнул Джама.
Он встал, отвернул у ТТ глушитель и сунул все по отдельности в карманы.
– Я не желаю тебе доброй ночи, – на прощание сказал капитан.
Мы остались одни. Я долго распутывал Наргиз, стараясь не причинить ей боль.
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
