Наследство хуже пули - Зверев Сергей Иванович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/48
- Следующая
– Где Мартынов?
Превозмогая боль, Холод покосился на разглядывающего иллюстрации к «Признанию Мегрэ» спутника стрелка.
– Интересно, твой импортный друг знает, что ты петух?.. Или вы партнеры?..
Побледнев, Томилин резко взмахнул пистолетом и наотмашь ударил авторитета по лицу. Холод дернул головой и глухо стукнул затылком по паркету. Из рассеченного виска хлынула кровь и мгновенно залила лицо «законника».
– Заткнись, мразь… – прошипел Томилин. – Я превращу последние минуты твоей жизни в ад, если ты будешь продолжать играть в героя!.. – и, изменив угол направления глушителя, снова нажал на спуск.
Крик Холода разорвал тишину дома, но его выдержали пластиковые стеклопакеты. Сема очень не любил, когда стройки вокруг тревожили его часы за книгами, и теперь звуки с улицы, равно как и звуки из дома на улицу, ударялись в германские окна и растворялись…
Его трясло как в лихорадке. Он знал, куда попала пуля, и смотреть на свое раздробленное колено не решался. Он боялся одного – потерять сознание и стать для этих двоих ненужным.
– Где Мартынов? – по слогам повторил Томсон.
– В Шарапе, – корчась не от боли, а от стыда за малодушие, простонал Холод. – У него документы на имя Громова Андрея… Пристань с базой на девяностом километре Ордынской трассы… Я забуду о вас, только уйдите…
Понимая, что, если после таких страданий это все равно ложь, и догадываясь, что продолжение пытки для Холода может стать обоснованной причиной придумывания новой, Томилин в последний раз заглянул в глаза авторитета и пробормотал:
– Понимаешь, какая штука… Когда я в лагере после побоев выдал ментам убийцу, вы меня опустили, но оставили в живых. По идее, тебя тоже сейчас нужно опускать, а я тебя убиваю, как собаку. Скажи, в этом и есть привилегия «законников»?
– Сдохнешь ведь, – ненавидя себя, пообещал Холод.
– Увы, тебе этим зрелищем не насладиться. А вот я порадуюсь всласть…
Пистолет дернулся в руке Томсона. Выщелкнув пустой магазин, он вставил новый и нажал на спуск еще восемь раз. Выщелкнул пустой магазин и снова заменил его полным.
– Вы, кажется, ненавидите своих бывших коллег по криминалу, а, Томсон? – заметил Вайс. – Он сказал, где Мартынов?
– Сказал, – успокоил его эмигрант-уголовник, не догадываясь, какой компромат на себя после сегодняшней ночи передал Вайсу перед возвращением в США.
Выйдя на улицу и усевшись в джип, начальник службы безопасности Малькольма вынул сигарету, блеснул в свете огней приборной панели золотой зажигалкой и спросил:
– Why any first passer, having seen you, names you by thepetukh, Tomson?[5]
– «Петух» по-английски – cock, – хрипло объяснил Томилин и по-русски добавил: – Я… драчлив.
– What is this drochliv?
– Пошел ты на фуй, козел нерусский, – в сердцах глухо пробормотал Томилин и по-английски добавил: – Я – гордая птица.
Объяснение Вайса устроило.
– Отдай! – донесся до его слуха женский голос сзади. Это сидящая на заднем сиденье женщина протестовала против каких-то действий молчавшего доселе Уилки-Ульянова. – Верни сейчас же!..
– Заткнись, – посоветовал Уилки и показал Вайсу в зеркало мобильный телефон. – У этой красотки все это время в джинсах была труба, а мы этого не знали!
– Если она по этой трубе куда-нибудь звонила, я тебе голову оторву, – пообещал, в свою очередь, Вайс.
– Да никуда она не звонила! – разозлился на Машу Уилки и ударил ее ладошкой по лицу, предупреждая дальнейшие протесты.
Некоторое время был слышен лишь гул трехсотсильного двигателя, однако несколько минут спустя тишину нарушил все тот же Уилки:
– Посмотрите-ка, что у нас тут есть в памяти телефона! Очень, очень занимательная видеозапись!..
Приняв телефон из рук головореза, Вайс с изумлением открывал для себя новые, не ставшие ему известными за пять лет черты характера Мартынова-Мартенсона.
«…Я тебя тоже люблю. И это впервые, когда я говорю такое женщине. Ты прости мою ложь, я никогда не был женат, поэтому не знаю, как ведут себя в таких диких ситуациях настоящие мужья. И я никогда не был влюблен и уже слишком стар для этого, но, наверное, когда-то нужно начинать… Когда все закончится, я вернусь, и мы приедем во двор, где растет сосна. Та, что напротив твоего окна. Она такая высокая, что по ней можно забраться на небо…»
– Немыслимо, – прошептал Вайс, вглядываясь в знакомые черты лица на экране телефона, – это просто немыслимо… Кажется, я едва не ошибся. Тут не бизнес. Тут другое…
Через сорок шесть минут джип с тремя мужчинами и женщиной мягко вкатился на территорию пристани Мартынова.
Глава 11
Мартынов сидел и спокойно наблюдал, как на песок ступили и, осматриваясь по сторонам, двинулись к воде трое мужчин, двое из которых были ему хорошо известны по недавнему разговору. У самого берега двое передали сумки третьему, и тот, взвалив их на спину, ступил на сходни и неловко стал подниматься на борт судна. Двое двинулись к дому, на первом этаже которого горел свет.
– Дядя Андрей, кто это?
Мартынова словно ударили сзади по голове бутылкой. Гул, во всяком случае, был похож на тот, который возник, когда в одном из баров Queen его двинул по затылку один из завсегдатаев. Стремительно обернувшись, Мартынов увидел Костю, приютившегося за его спиной.
– Ты… какого черта здесь делаешь?! – взорвался едва слышимым шепотом русский американец.
– Вы мне сами запретили чертыхаться, – напомнил пацан.
– Я тебе запретил, а не себе! – рассердился Мартынов. – Почему не в постели? Выдрать?
– Не выдерете. Вы всегда только пугаете. – Придвинувшись, мальчишка сообщил: – Я вижу – вы не спите, прячетесь. Решил выяснить. Тут гляжу – трое лохов баулы тащат… Чего это они в дом наш прутся?!
Положив руку на плечо мальчишки, Андрей быстро зашептал:
– Коль не спишь, будешь делать следующее. Сейчас уходишь в лес километра на два и там сидишь ровно двадцать минут. Вот часы… – сняв с запястья новый «Ролекс», Мартынов сунул его в руки Косте. – Потом возвращаешься и, если меня к тому времени на базе не будет, звонишь вот по этому телефону, – вынув из кармана трубку, Андрей выбрал номер Холода. – Скажешь, что я пошел с тремя на север. Он знает. Живешь дома и управляешь хозяйством… Все, пошел отсюда! – быстро проговорил Мартынов, видя, как парочка ступает на его крыльцо.
Рассовав выданные предметы первой необходимости по карманам, мальчишка поспешил в сторону бора. Мартынов же, дождавшись, когда запертая дверь трижды подряд встретит плечо одного из ночных гостей, выбрался из-за укрытия. Теперь можно покалякать с этими ребятами. Этого времени достаточно, чтобы выяснить намерения. Если все-таки все сложится вполне безобидно и эти трое просто зарвавшиеся туристы с вместительными кошельками, не составит труда турнуть их с пристани. Вероятно, его вежливость при первом разговоре ввела их в заблуждение, и теперь они просто решили наехать.
Если же у ребят серьезные мотивы покинуть область водой, то уже через двадцать минут Сема будет встречать их. И тоже водой.
Был еще и третий вариант. Эта троица занимает какую-то часть его, Мартынова, истории. Той самой истории, что началась десять дней назад и до сих пор не может закончиться. Кто эти люди – он не знал. Возможно, ответ следовало прочесть в пронзительном взгляде того, что с бельмом. Как бы то ни было, сейчас все выяснится…
– Решили угнать мой теплоход?
Двое на крыльце даже не вздрогнули. Лишь ослабили напор на дверь, и один из гостей стремительно спрятал в карман уже приготовленные отмычки.
– Или поживиться скарбом? И за то, и за другое бьют морду как минимум, и сейчас я воочию представлю вам эту страшную картину, – приблизившись к крыльцу, Андрей взялся за поручень и тут же увидел направленный ему в лицо ствол «ТТ».
Спустившись спиной вперед по лестнице, он остановился сразу, как только остановились напирающие на него двое.
– Сейчас мы взойдем на этот долбаный «Титаник», и ты поднимешь паруса, – сообщил знакомый Мартынову хозяин бельма. Он же являлся и хозяином снятого с вооружения, но так любимого знатоками хорошего пистолета. – Ты поведешь нас до Томи, а по Томи – до Томска. И получишь за это шесть тысяч долларов за работу и молчание. У нас скоропортящийся товар, парень.
- Предыдущая
- 16/48
- Следующая
